Все вы наверняка уже прочитали новости о том, что заявки на пособие по безработице в США оказались хуже ожиданий аналитиков и превысили 1млн. Что пишут дальше в этих статьях? Что в США все очень-очень плохо. Ну как же, хуже ожиданий! Но вот почему-то дальше этого «миллиона», практически никто ничего не пишет. А зря.
Если посмотреть внимательнее, то мы увидим, что суммарное число заявок на пособие продолжает снижаться. А это значит, что экономика продолжает свое восстановление.
Международные (золотовалютные) резервы Банка России достигли исторического максимума, превысив 600 млрд.долл.
Предыдущий максимум был в августе 2008 года. Сейчас мы знаем, что тот максимум состоялся на фоне глобального экономического кризиса. Тогда считали, что Россия – энергетическая сверхдержава.
Накопленные фонды позволили России в тот момент достаточно быстро преодолеть острую кризисную фазу. Правда, дальнейший рост нефтяных цен и еще большая зависимость экономики от них привели к череде следующих экономических и фондовых потрясений.
Отличие нынешней ситуации с ЗВР от ситуации 12-летней давности в том, что нефть не назовешь дорогой, а острая фаза кризиса уже прошла (повторить отвесное падение, аналогичную весеннему, в перспективе пары лет почти невозможно).
Добавим данных. Денежные средства на счетах американских корпораций продолжают расти (+33% за 1 полугодие 2020 года). От ряда наших облигационных эмитентов, в частности, от «Обуви России» и «Лизинг-Трейда» слышал, что они саккумулировали максимальные за годы денежные запасы, на всякий случай.
Индустрия хедж-фондов вновь несет инвесторам убытки. В соответствии иллюстрацией (источник: t.me/bloomberg_insights/5113) с июня 2019 по май 2020 их набралось почти 200 млрд.долл. К сожалению, приводятся только абсолютные данные, и процентная величина потерь не ясна, но их сумма огромна.
Отличительная особенность хедж-фонда в управлении капиталом касается не столько инструментария, сколько целей: фонд должен зарабатывать более-менее стабильно при любой динамке рынков. Год за годом наблюдаю недосягаемость этой цели для большинства управляющих.
Портфель высокодоходных облигаций близок к концепции хедж-фонда, как раз по стремлению к предсказуемости дохода вне зависимости от обстоятельств. Приведенная диаграмма дает определенное представление о реальной рискованности подхода.
По данным Эксперт РА, в годовом выражении на июль 2020 года у российского банковского сектора снизилась рентабельность по всем направлениям деятельности. В агенстве зафиксировали снижение рентабельности балансового капитала, валовых активов и чистого процентного дохода. Таким образом, банки потеряли существенную часть процентного и комиссионного дохода, в то время как увеличенные резервы и обесценка активов пока отразилась на банках не так существенно.
Именно от просрочек по кредитам и дефолтов по обязательствам банки ждали основную массу проблем. Однако рост просрочки по потребительским кредитам составил не более 0,2% за второй квартал, а ее рост в корпоративном кредитном портфеле (на 1,9% за июнь), по словам ЦБ, не был связан с пандемией. В целом по банковскому сектору доля просроченных кредитов сохранилась на уровне 4,7% за июнь, несмотря на большой спрос на реструктуризации и формирование резервов под проблемные кредиты.
Масштабы роста денежной массы оцениваются как беспрецедентные (во всяком случае, в развитых странах; на иллюстрации — эмиссия денег в США (источник иллюстрации: www.profinance.ru/news/2020/08/03/byts-morgan-stanley-v-etot-raz-pechatanie-deneg-zapustit-makhovik-inflyatsii.html)).
Раскрутят ли они инфляционную спираль? Все еще вопрос. Основная масса новых денег заполнит дыры в балансах банков и заемщиков. Там же исчезнет. Однако берусь утверждать, что ускорившаяся денежная реакция и, вообще, возросшее влияние монетарного регулирования делают ведущие экономики неэффективными (плохим бизнесам дается шанс за шансом на выживание). А резервные валюты — все более абстрактными, хотя бы для целей сбережения капитала. Не знаю точно, каким будет развитие грянувшего весной кризиса. Но склоняюсь к тому, что он становится структурным для мировой экономики. И мы будем ощущать это на годы вперед в медленных или отрицательных темпах ее развития, в ограничении наших доходов. И наблюдать как смену лидерства (уход со авансцены прежних и появление новых) среди крупнейших компаний, отраслей и стран.
Отчет Минэкономразвития о деловой активности в апреле (https://www.economy.gov.ru/material/file/153d3784c10e3d2475e177b296d601b7/200528_.pdf) – пожалуй, первая оперативная официальная статистика. И она удручающая: по мнению министерства, ВВП в апреле упал на 12%. Видимо, несколько меньшую, но сопоставимую величину получим и в мае.
Глядя на цифры, остается ждать худшего. Или хочется ждать?
Разрушительная сила любого финансового, экономического, социального кризиса в его непредсказуемости. Можно ли назвать ожидаемо развитие нынешнего кризиса непредсказуемым? Конечно, нет. К падению производства и потребления, к сложностям финансирования готовятся все.
Хороший пример из недавних, пусть и не про Россию – одобрение 27 мая японским правительством второго пакета экономической помощи объемом 1,1 трлн долл. (117 трлн иен). В совокупности с первым, одобренным месяц назад, в том же объеме, получим около 2,2 трлн долл., или эквивалент 40% ВВП страны. Меньшие в относительном выражении, но колоссальные по совокупным объемам субсидии, налоговые послабления, меры прямого стимулирования экономики применяются повсеместно, в т.ч. и в России.