В течение 12 недель Израиль находится в напряжении из-за массовых акций протеста. Гнев оппозиционеров нарастает. Большинство участников правящей коалиции, даже ультрарелигиозные партии, готовы заморозить судебную реформу, которая и вызвала протесты. Упирается только Итамар Бен-Гвир, лидер партии «Иудейская мощь». Он угрожает развалить правительство Биньямина Нетаньяху.
Обыватели пребывают в тревоге. Профсоюзы, которые необыкновенно сильны в Израиле, объявили всеобщую забастовку. В полдень закрылись торговые центры, банки, перестал выпускать самолеты аэропорт имени Бен-Гуриона, почта не доставляет посылки. Здесь, между прочим, по почте пересылают все личные документы. Люди на остановках растеряны: ждать ли автобус или водители тоже бастуют и попасть на работу и с работы уже не получится? Но приходит новость, что транспорт продолжает работать в обычном режиме. Объяснение особенно умиляет: демонстрантам ведь нужно как-то добираться до места сбора на манифестации.
Казалось бы, все это должно необыкновенно раздражать обывателя.
Коротко изложу свое понимание того, что происходит в Израиле.
По пунктам:
СМИ растиражировали новость о том, что США призвали крупнейших трейдеров нарастить поставки российской нефти. Журналисты пришли к выводу, что американцам просто выгодно покупать нефть по 60$ в России с дисконтом в 15-20$.
Можно много спорить о том, по какой на самом деле цене Россия продает свою нефть, но в реальности это нельзя отследить потому, что ценообразование контрактов РФ с Индией/Китаем происходит НЕ в долларе, а в рублях, рупиях и юанях. США банально не видят транзакций по оплате этой нефти и не могут их проанализировать.
Оценку цены поставок российской нефти Минфин США, Международное энергетическое агентство и ведущие мировые СМИ черпают из данных российского Минфина, а тот заявляет, что мы продаем по ценам «ниже 50$».
При этом по торговому дефициту и заявленным сложностям в выводе средств похоже, что такой ход позволяет по бумагам продавать нефть дешевле «санкционного потолка» в 60$, а разницу оставлять на счетах третьих фирм и за них расплачиваться за импорт из этих стран.
Дело было на святках после больших еврейских погромов. События эти служили повсеместно темою для живых и иногда очень странных разговоров на одну и ту же тему: как нам быть с евреями? Куда их выпроводить, или кому подарить, или самим их на свой лад переделать? Были охотники и дарить, и выпроваживать, но самые практические из собеседников встречали в обоих этих случаях неудобство и более склонялись к тому, что лучше евреев приспособить к своим домашним надобностям – по преимуществу изнурительным, которые вели бы род их на убыль.
– Но это вы, господа, задумываете что-то вроде «египетской работы», – молвил некто из собеседников… – Будет ли это современно?
В Нью-Йорке я работы подходящей не нашел, и один местный еврей, из филантропов, посоветовал мне слетать в город Вилминггон, штат Северная
Каролина. Там его приятель держит салон красоты, и для такого мастера, как я, у него большого сиониста, место всегда найдется. Он даже позвонил своему приятелю в Вилмингтон, и тот даже прислал билет на самолет. Правда, в один конец. Обратный я покупал за свой счет, потому что сионист из Вилмингтона посчитал меня за фраера и предложил мне плату — одну треть того, что он дает даже неграм