Девальвация обычно воспринимается как что-то малоприятное и вредоносное. От нее растут цены, сгорают сбережения, нищает население. Ее надо всячески избегать, потому что выгода от нее может быть только валютным спекулянтам. Но при определенных обстоятельствах все может складываться ровно наоборот. Без девальвации экономика будет впадать в рецессию, государство – тонуть в долгах и дефицитах, реальные доходы населения – падать. А стоит уронить курс раза в полтора – и все налаживается. ВВП снова на подъеме, иностранные инвесторы несут в страну деньги, и что самое удивительное – доходы населения растут быстрее, чем цены.

В такой ситуации во время кризиса 2008–2009 годов оказались государства Восточной Европы. Всего за несколько месяцев в регионе полностью перевернулись представления о том, какие страны там успешные и перспективные, а какие – безнадежно застойные. И главным фактором в этом перевороте стала девальвация.

( Читать дальше )

В нынешней российской девальвации раздражают не только сами по себе циферки нового курса рубля к доллару, но и то, что не видно конца их росту. Вместо того чтобы рухнуть за день сразу в два раза и дальше оставить нас привыкать к новой жизни, курс неделями падает к доллару то быстрее, то медленнее, создавая ощущение, что дна тут вообще не будет и падение продолжится вечно.

На самом деле ничего невозможного в перспективе вечного падения курса нет. Есть страны, где национальная валюта на протяжении нескольких десятилетий непрерывно падала к доллару. Причем падала не символическими, а очень солидными темпами. Такой вечной девальвацией для поправки платежного баланса, сокращения долгов и поддержки экспорта в конце ХХ века с разной степенью интенсивности увлекались страны Южной Европы, пока не перешли на евро. Но наибольших высот в этой области достигла Турция, где курс местной лиры на протяжении 22 лет непрерывно падал когда на 40% за год, когда – на 80%, пока не проделал путь от 80 лир за доллар в конце 1980 года до 1,6 млн за доллар в 2002 году, и только тогда более-менее стабилизировался.

( Читать дальше )

А на другом конце мира страдала Аргентина. Режим там был не то чтобы кровавый, нет, вполне демократический, по меркам развивающихся стран, режим. Свою хунту аргентинцы уже свергли в 1982 году, и в 2001-м, когда до Аргентины докатились наконец волны восточноазиатских и московских дефолтов, ею управлял законно и демократически избранный в 1999 году президент Фернандо де ла Руа. 

Аргентина 1990-х, как и Индонезия, была любимицей инвесторов и экономистов из Всемирного банка и МВФ: молодая демократия с перспективной, быстрорастущей экономикой. Экономический рост в два срока либерального президентства Карлоса Менема, большого друга Клинтона, был неровным, но в некоторые годы доходил до 8% и даже до 10%. Одной из главных причин этого процветания было то, что в начале 1990-х правительство Аргентины по совету МВФ и Всемирного банка специальным законом намертво привязало курс аргентинского песо к американскому доллару один к одному. Это должно было повысить инвестиционную привлекательность страны и спасти от гиперинфляции – главного ужаса времен перехода к демократии в 1980-е. И в отличие от Индонезии Аргентина от этого курса не отступала до самого краха.

( Читать дальше )

Может ли девальвация привести к результату, желанному для многих, о котором говорят только шепотом, к смене режима и первого лица страны? В гарнизонных стоянках немало примеров, что дети похожи на господ офицеров, а в мире – примеров, как режим рушился и правитель отчаливал в результате девальвации. Причем не важно, старалась власть справиться с девальвацией или плыла по течению.

К моменту, когда в Азии случился знаменитый финансовый кризис 1998 года, генерал Сухарто управлял Индонезией уже 33 года, и нельзя сказать, что к этому возрасту Христа ничего не достиг. Диктатор он был довольно коррумпированный, но правый и антикоммунистический, то есть на хорошем счету у мирового капитала. В 1990-е Индонезия под его руководством прочно вошла в число «азиатских тигров» вместе с Таиландом, Малайзией, Филиппинами. Экономика росла по 7–8% в год. 

Индонезийский тигр, конечно, был победнее других по ВВП на душу населения (очень этого населения там много), зато экономика была либеральной, ориентированной на экспорт. Политика находилась в твердых руках пожилого диктатора и верных ему генералов, экономика – в руках «молодых технократов», индонезийцев, получивших образование в лучших западных университетах. Это сочетание казалось инвесторам идеальным, регион был у них в моде, и даже когда тайское правительство в июне 1997 году не смогло поддерживать фиксированный курс к доллару и уронило бат (начало азиатского финансового кризиса, прокатившегося позже через Москву аж до Буэнос-Айреса), Сухарто успел некоторое время погордиться тем, что его Индонезия – тихая гавань в бурном южно-азиатском море. 

( Читать дальше )