Пролог.
«Я знал,  что  мы  мало  значим  в  сравнении  со Вселенной, я знал, что мы — ничто; но быть столь безмерно  ничтожным  -  это одновременно и подавляет и  утешает.  Эти  числа,  эти  расстояния,  которые человек не в состоянии даже представить себе,- они ошеломляют. Так  есть  ли хоть что-нибудь, за что мы можем ухватиться? Среди  того  хаоса  иллюзий,  в который мы бросаемся очертя голову, есть только одна истинная вещь, и это  — любовь. Все остальное — ничто, пустота. Мы  заглядываем  в  огромную  черную бездну. И нам страшно.»
 Из дневника французского писателя Джулиана(Жульен) Грина (1900-1998).

<<<… Человек построил свой мир; он  построил  дома  и  заводы,  производит автомашины и одежду, выращивает хлеб и плоды. Но он  отчужден  от  продуктов своего труда, он больше не хозяин построенного им мира, наоборот, этот  мир, созданный  человеком,  превратился  в   хозяина,   перед   которым   человек склоняется, пытаясь его как-то умилостивить или по возможности  перехитрить. Своими руками человек сотворил себе бога. Кажется, будто человек действует в соответствии со своими интересами; на самом же деле его целостная  личность, со всеми ее возможностями, превратилась в  орудие,  служащее  целям  машины, которую он построил собственными руками. Человек тешится иллюзией, будто  он является центром мира, но при этом он проникнут  тем  же  гнетущим  чувством ничтожности и бессилия, какое его предки испытывали перед  богом,  осознавая это чувство.
     Чувства изоляции и беспомощности еще более усиливаются новым характером человеческих взаимоотношений. Конкретные  связи  одного  индивида  с  другим утратили ясный  человеческий  смысл,  приобрели  характер  манипуляций,  где человек используется как средство. Во всех общественных и личных  отношениях господствует закон рынка. Очевидно, что взаимоотношения  между  конкурентами должны быть основаны на взаимном безразличии. В противном  случае  любой  из них был бы парализован в выполнении своей экономической задачи: сражаться  с конкурентами,  не останавливаясь в случае   необходимости   перед   их экономическим уничтожением.
     Тем же безразличием проникнуты отношения между  нанимателем  и наемным работником. Слово «employer» содержит  в  себе  все  существо  дела: владелец капитала так  же  «использует»  другого  человека,  как  использует машину, станок, но и работник использует  нанимателя  для  достижения  своих экономических целей. Их отношения таковы, что оба являются  друг  для  друга лишь средством достижения цели, каждый является для  другого  лишь  орудием, инструментом. Такие отношения не представляют собой,  собственно,  отношений между двумя человеческими существами, поскольку вне этой взаимной полезности они вовсе не заинтересованы друг в друге. Такой же инструментальный характер носят  отношения  между  предпринимателем  и потребителем.  Потребитель  не является для дельца  конкретной  личностью,  чьи  потребности  он  хотел  бы удовлетворить, — это лишь объект его манипуляций. Таким  же  инструментальным стало  и  отношение  к  труду;  в  отличие  от  средневекового  ремесленника современный производитель не заинтересован в своей продукции как таковой; он производит, по существу, для получения прибыли от вложенного им капитала, а что именно он производит — это  зависит  в  основном  от  рынка,  обещающего выгодное вложение капитала в ту или иную отрасль производства.
     Не только экономические, но и личные отношения между  людьми  приобрели тот  же  характер  отчуждения;  вместо  человеческих  отношений  они стали напоминать отношения вещей. Но, может быть, ни в чем этот дух отчуждения  не проявился так сильно и разрушительно, как в отношении индивида к самому себе. Человек продает не только товары, он продает  самого  себя  и  ощущает себя товаром. Рабочий  продает  свою  физическую  энергию;  предприниматель, врач, наемный  служащий  продают  свою  «личность».  Они  должны  иметь  эту «личность», если хотят продать свои товары или услуги; эта личность  должна быть привлекательной, а, кроме того, ее  обладатель  должен  соответствовать целому  ряду  других  требований:  например, он должен быть энергичен, инициативен и т.д. и т.д. — в соответствии с ситуацией. И  -  как  со  всяким другим товаром — рынок  решает,  сколько  стоят  те  или  иные  человеческие качества, и даже определяет само их существование.  Если  качества,  которые может предложить человек, не  пользуются  спросом,  то  у  него  нет  вообще никаких качеств; точно так же  товар,  который  нельзя  продать,  ничего  не стоит, хотя и обладает потребительной стоимостью. Таким образом, уверенность в себе, «чувство собственного достоинства»  превращаются  лишь  в  отражение того, что думают о  человеке  другие.  У  него  нет  никакой  уверенности  в собственной ценности, не зависящей от его популярности и  рыночного  успеха. Если на  него  есть  спрос,  то  он  считает  себя  «кем-то»; если  же  он непопулярен, он и в  собственных  глазах  попросту  никто.  Эта  зависимость самоуважения  от  успеха  предлагаемой  «личности»  объясняет,  почему   для современного человека популярность стала настолько важной. От нее зависит не только успех в практических  делах,  но  и  способность  человека  сохранить самоуважение; без нее человек скатывается в пропасть неполноценности.
...
     Когда нарушены связи,  дававшие  человеку  уверенность,  когда  индивид противостоит миру вокруг себя как  чему-то  совершенно  чуждому,  когда  ему необходимо преодолеть невыносимое чувство бессилия и одиночества, перед  ним открываются два пути. Один путь ведет его к «позитивной» свободе;  он  может спонтанно связать  себя  с  миром  через  любовь и труд, через  подлинное проявление своих чувственных, интеллектуальных и эмоциональных способностей; таким образом он может вновь обрести единство с людьми, с миром  и  с  самим собой, не  отказываясь  при  этом  от  независимости  и  целостности  своего собственного «я». Другой путь — это путь назад: отказ человека от свободы  в попытке преодолеть свое одиночество, устранив разрыв,  возникший  между  его личностью и  окружающим  миром.  Этот  второй  путь  никогда  не возвращает человека в органическое единство с миром, в котором он пребывал раньше, пока не стал «индивидом», — ведь его отделенность уже необратима, — это  попросту бегство из невыносимой ситуации, в которой он не может  дальше  жить. Такое бегство имеет вынужденный характер — как и любое бегство  от  любой  угрозы, вызывающей панику, — и в то же время оно связано с более  или  менее  полным отказом от индивидуальности и целостности человеческого «я». Это решение  не ведет к  счастью  и  позитивной  свободе;  в  принципе  оно  аналогично  тем решениям, какие мы встречаем во всех невротических  явлениях.  Оно  смягчает невыносимую тревогу, избавляет от паники и  делает  жизнь  терпимой,  но  не решает коренной проблемы и за него приходится зачастую  расплачиваться  тем, что  вся жизнь превращается  в одну лишь автоматическую, вынужденную деятельность. ...>>>
Э.Фромм из книги «Бегство от свободы» (1941г).