Игорь Рябенький — основатель инвестиционного фонда AltaIR Capital, в детстве победитель математических олимпиад — тем интереснее, кстати, читать про его (порою довольно наивные — и очень дорогие — ошибки). При Союзе он занимался роботостроением, а потом занялся кооперацией и сборкой и импортом компьютеров. Сейчас он один из самых авторитетных бизнес-ангелов в России и управляет капиталам в несколько сотен миллионов долларов.

Внушает доверие личная история автора, люблю такое читать, ну то есть там реально карьера с нуля, а не “я купил немытое яблоко, продал мытое, потом помыл уже два яблока, а потом мне бабушка оставила в наследство миллион долларов”. Тут такого нет, и это сразу подкупает.

Мне посоветовал её товарищ, который уже пару лет назад начал входить в тему венчурных инвестиций, и я ещё какое-то время назад смотрел интервью с Рябеньким и мне понравилось, как он рассказывает о стартапах и инвестициях.

Сейчас пара цитат.

Понравилось про клиентскую базу: “Чем больше у тебя клиентов, которые покупают твой продукт, тем выше шансы, что ты разработаешь что-то крутое и кто-то большой придёт и купит тебя самого. Разумеется, это нормальная ситуация – я для того и инвестирую в бизнес, чтобы потом его продать"

( Читать дальше )

Мало кто знает, что сейчас публичных компаний в два раза меньше, чем 20 лет назад. Несмотря на некоторые очень распиаренные большие IPO, большинство новых компаний рассчитывает на частный капитал, помогая создавать систему, в которой венчурные капиталисты зарабатывает на экономике стартапов. Что здесь плохого? А то, что рядовому инвестору этот вариант вложений стал практически недоступен.

Первая причина отказа от IPO: это дорого. Инвестбанки съедают порядка 4.2 миллиона баксов (плюс 5% от фандразинга), и потом ещё по $1.5 ляма в год за «маркетмейкерство», аудит и всё такое. Но ещё более важно то, что частные фонды выросли с 1 триллиона долларов в 2000 году до более чем 5 триллионов в 2017-м.

Поэтому когда вашему стартапу по аренде скутеров внезапно потребуется 300 миллионов долларов, проще зайти к какой-нибудь Секвойе и попросить.

Подобная экономика хороша для венчурного капитала, но для рядового инвестора – совсем нет. Раньше растущие компании планировали IPO как главный этап развития. Но сейчас у 90% компаний план другой: продаться кому-то большому: Гуглу, Амазону, Фейсбуку или Майкрософту. Институциональные инвесторы вкладываются без огласки и получают огромные прибыли при продаже фирмы, но обычные ребята от таких рынков отгорожены высокой стеной бабла и непонимания.

( Читать дальше )

В октябре 2018-го вышел отчёт американского исследователя Джея Риттера в The Wall Street Journal. Он давно исследует IPO, и выясняется, что с начала года 83% компаний, вышедших на биржу, были убыточными. Последний раз такая вакханалия происходила в пузыристом 2000-м году, но тогда убыточных было даже меньше — 81%. Это вообще самое большое количество за весь период наблюдений, а это последние 40 лет!

Публика хочет роста, а не прибыли. Взять два заметных технологических IPO — EventBrite и SurveyMonkey. Первая облегчает продажу билетов на мероприятия. Перед IPO они подняли коридор цен с 19-21 до 21-23 доллара за акцию, разместились по верхней планке, а акции их выстрелили на 60% в первый день торгов. Профита у них никогда не бывало.

Такая же история с SurveyMonkey — конторой, которая облегчает опросы и анкеты. Сначала они подняли рейндж с 9-11 до 12 баксов, продали дополнительные 1.5 миллиона акций, да ещё и в первый день выросли на 42 процента. За шесть последних кварталов ребята ушли в минус на 50 миллионов долларов. Или ещё один пример — акции убыточной биотех-компании Solid Biosciences (которая, на минуточку, занимается только одной редкой болезнью) выросли с размещения в три раза, хотя одно из их клинических исследований остановлено.

( Читать дальше )