Когда Ник Лисон понял, что его ошибка стоит сотен миллионов, он ещё пытался сделать вид, что всё под контролем. Это был 1995 год, и 28-летний трейдер из Сингапура управлял фьючерсами Nikkei для старейшего британского банка — Barings, которому было больше двухсот лет.

Его карьера начиналась с мелочи: Лисон просто сводил позиции клиентов. Но вскоре он стал любимцем начальства — приносил прибыль, не жаловался и всегда находил «удивительно точные» сделки. На самом деле он уже вёл двойную бухгалтерию. Когда что-то шло не так, он скрывал убытки на тайном счёте с номером 88888 — счёт, куда не заглядывали аудиторы.

Всё рухнуло из-за землетрясения в Кобе. Японский рынок обвалился, а его «ставки на восстановление» пошли в минус на сотни миллионов. Лисон начал удваивать позиции, надеясь отыграться. Он не спал ночами, покупал и продавал контракты с отчаянной скоростью — словно пытался физически остановить падение графика.

В какой-то момент убытки перевалили за миллиард. Тогда он просто исчез. Оставил на столе записку: “I’m sorry.” Когда его нашли в аэропорту Франкфурта, банк уже не существовал. Barings, некогда обслуживавший королевскую семью, рухнул из-за одного трейдера, скрывавшего свои ошибки в Excel.

( Читать дальше )

Когда Майкл Бьюрри решил поставить против ипотечного рынка, большинство на Уолл-стрит даже не поняли, что именно он делает. В начале двухтысячных он сидел в своём калифорнийском офисе, в старой футболке и берушах в ушах — слушал хэви-метал и разбирал проспекты ипотечных облигаций, строчку за строчкой. Никто, кроме него, эти документы вообще не читал.

Он заметил странное: за красивыми рейтингами AAA прятался мусор — кредиты людям без доходов и залоги на дома, которые стоили меньше, чем сумма долга. И всё это уже начинало трещать. Он понял, что рынок верит в вечный рост, а значит, идеальное время поставить против него.

Бьюрри пошёл к банкам и попросил создать инструмент, которого тогда ещё не существовало, — кредитный дефолтный своп на ипотечные облигации. Банки смеялись, но соглашались: «Хочешь платить нам премию за защиту от обвала, которого не будет? Плати». И он платил. Годами.

Когда в 2007-м ипотечный пузырь начал сдуваться, те самые бумаги, против которых он поставил, рухнули. Фонды, которые называли его сумасшедшим, теряли миллиарды, а он, сидя в наушниках, смотрел, как его позиции превращаются в золото.

( Читать дальше )

Когда Джим Саймонс ушёл из Стэнфорда ради биржи, коллеги решили, что он сошёл с ума. Великий геометр, человек, решавший уравнения, которые не понимали даже профессора, вдруг решил заняться спекуляцией. Он просто сказал:
— Если рынок — это хаос, значит, в нём тоже есть закономерность. Её просто никто ещё не нашёл.

В конце семидесятых он собрал команду не из трейдеров, а из математиков, лингвистов, физиков — людей, которые никогда не торговали, но умели видеть структуру там, где другие видели шум. Так родился Renaissance Technologies.

Сначала всё шло неровно: рынок был капризен, данные грязные, компьютеры — медленные. Но Саймонс был упрям. Он покупал исторические котировки, писал алгоритмы, проверял каждую гипотезу как теорему. В его офисе на Лонг-Айленде не было криков, не было телефонов с брокерами. Там стояли сервера, шуршали принтеры и писали код.

Постепенно из хаоса начала проступать закономерность. Алгоритмы стали видеть ритмы — не экономику, а поведение. Они ловили микродвижения, корреляции, которые длились секунды. К концу восьмидесятых его фонд Medallion зарабатывал сотни процентов в год.

( Читать дальше )

В 1982 году Рей Далио был уверен, что всё просчитал. Его компания Bridgewater тогда ещё помещалась в маленьком офисе в Коннектикуте, а сам он верил, что впереди величайший кризис после Великой депрессии. Он ходил по телеканалам, давал интервью, уверяя всех, что экономика США рухнет.

Когда началось заседание ФРС, он сидел у телефона, ожидая подтверждения своих страхов. Но рынок сделал обратное — рецессия закончилась, экономика пошла вверх, облигации взлетели, а его фонд оказался не просто в убытке — он был фактически разорён.

Далио продал почти всё, чтобы выплатить зарплату последним сотрудникам. В какой-то момент в офисе остался только он и телефон. Чтобы свести концы с концами, он занял деньги у отца — тысячу долларов, чтобы заплатить за счета и еду. Для человека, уверенного в своей непогрешимости, это был удар похлеще любого кризиса.

Позже он вспоминал: «Я понял, что могу быть абсолютно уверен и при этом абсолютно неправ».

С тех пор он стал другим человеком. Он перестал верить в догмы, стал проверять всё, строить модели, симулировать сценарии. Он создал систему «радикальной честности» и «радикальной прозрачности» — где сотрудники спорили с ним и могли доказать, что он ошибается.

( Читать дальше )

В ту ночь, когда Дракенмиллер пытался отговорить Сороса ставить против фунта, Лондон спал, но весь остальной финансовый мир — нет. Это было в сентябре девяносто второго, и воздух в офисе Quantum Fund пах не кофе, а страхом.

Дракенмиллер считал, что фунт переоценён и его нужно шортить, но «аккуратно» — небольшим объёмом. Он всё просчитал, всё свёл в модели. Сорос слушал, кивал и вдруг сказал:
— Так зачем мелочиться? Если ты прав — нужно поставить по-крупному. Если нет — всё равно конец.

Дракенмиллер растерялся. Он пытался объяснить, что рынок может держаться на интервенциях Банка Англии. Что риск огромный. Что фунт — это не акция, его не обрушишь просто так.
Сорос лишь пожал плечами:
— Тогда обрушим вместе.

К утру они уже стояли в короткой позиции на миллиарды долларов. В течение нескольких часов Банк Англии израсходовал больше пятнадцати миллиардов фунтов, пытаясь удержать курс. Потом сдался. Фунт рухнул.

Когда всё закончилось, Дракенмиллер сидел в своём кабинете, глядя в монитор с пустыми стаканами котировок. Сорос зашёл, посмотрел на экран и спокойно произнёс:

( Читать дальше )

Когда Стив Коэн заставил трейдеров пересматривать собственные сделки, никто не понял, шутит он или сошёл с ума. Это было в девяностых, когда его фонд SAC Capital уже набирал легендарную репутацию — место, где за ошибки платили мгновенно, а за интуицию вознаграждали королевски.

Коэн ненавидел оправдания. Он мог спокойно смотреть, как рынок идёт против него, но не выносил, когда кто-то начинал объяснять, «почему это было логично». Тогда он придумал свой метод. Каждую пятницу трейдеры собирались в переговорке, где на экране показывали записи их собственных сделок — с комментариями, ордерами и голосом самого трейдера за кадром. Кто-то нервно смеялся, кто-то молчал, но большинство просто сидело, бледнея, когда видело, как они сами нажимают «buy» на самом пике.

Коэн стоял у стены, наблюдал и время от времени спрашивал:
— Что ты чувствовал в этот момент? Почему не вышел? Почему не дождался подтверждения?

Для многих это были настоящие пытки. Но через пару месяцев фонд начал работать точнее, чем любая система. Он заставил людей видеть себя как через камеру наблюдения — без эмоций, без иллюзий.

( Читать дальше )

В октябре восемьдесят седьмого Пол Тюдор Джонс не выглядел как человек, который собирается заработать состояние на чужой панике. Он просто сидел в своём офисе в Гринвиче, в полосатой рубашке и с тем самым спокойствием, которое бывает только у тех, кто уже знает, чем всё кончится.

За несколько месяцев до этого он буквально одержимо смотрел на графики — пытался найти аналог в истории. И нашёл: 1929 год. Та же структура, те же углы, тот же самодовольный рынок. Он показывал своим аналитикам старые вырезки из газет и говорил: «Смотрите, это тот же рисунок. Мы стоим на краю». Никто особенно не верил. До тех пор, пока он не начал открывать короткие позиции по S&P, почти на всё, что шевелилось.

19 октября, когда началось обвальное падение, Джонс уже был в игре. Рынок рушился, брокеры орали в телефоны, компьютеры глючили. Он стоял посреди офиса и следил за цифрами, как капитан, наблюдающий шторм через бинокль. Когда S&P за один день рухнул на 20 %, Джонс не дрогнул. Он просто кивнул ассистенту и сказал: «Закрываем половину. Остальное пусть катится вниз».

( Читать дальше )

1. Всегда используйте стоп-лосс
2. Держите убытки небольшими по сравнению с прибылью
3. Никогда не добавляйте к убытку
4. Ждите столько времени, сколько нужно, чтобы актив соответствовал вашим критериям покупки
5. Никогда не позволяйте хорошей прибыли превратиться в убыток
6. Никогда не упирайтесь, когда все идет наперекосяк
7. Не боритесь с трендом

Вы никогда не получите огромную прибыль с какой-либо реальной стабильностью, имея диверсифицированный портфель. Большая результативность с небольшой просадкой требует:

1. Тайминга
2. Оборота
3. Агрессивного размера позиции, когда сделки работают
4. Наличных или ликвидных позиций во время медвежьих рынков

Если вы хотите получать большую прибыль постоянно, вы должны отказаться от идеи быть правым или неправым и вместо этого научиться терять гораздо меньше, когда вы неправы, чем получать, когда вы правы. Я неправ так же часто, как и прав.
Вот почему я использую стопы.