киев — это была такая фактория, созданная Хазарским каганатом на пути из варяг в греки, на паях с викингами. Сверхзадача фактории была отлавливать русских рабов по лесам, клеймить их хазарской тамгой (герб уркаины) и сплавлять вниз по реке, в жаркие страны. Просто бизнес, ничего личного. Обратно из Константинополя прилетало лавэ. Роль доминирующей конфессии здесь тоже незавидна, она была на долях (как и в истории с монгольским игом, Прозоров пишет верно). Лавра — это была такая избёнка, где рабов содержали до отправки вниз по реке. Стены крепкие, из подвала хрен сбежишь. Хижина дяди тома, натюрель.

Мать городов гусских. Такая прям мать, что просто аллес гемахт. Поэтому, когда Боголюбский жёг факторию, он особенно не церемонился. Лавра там или перелавра — для него это был никакой не аргумент. Ну, собственно, за это его и убили )))). А когда-то князя Андрея звали Андре де Монбар. Он был тамплиером, Иерусалим прошёл))))

… и увидел я рептилоидную бабушку, ветхую днями, сидящую на звере, имя же зверя: лев. Бабушка попирала зверя ногою своею, зверь же попирал четырьмя лапами своими престол, обретающийся на столпах четырёх, а каждый из столпов представлял из себя цукербрина, неведомой доселе народности, и они сопрягались, попирая собою земной блин.

Цукербрин первый насылал глад и мор по местам, под видом гуманитарной помощи, имя же тому цукебрину: здоровье.

Цукербрин второй рассеивал зло и ложь по земле, улавливая в свои сети легковерных папуасов, имя же тем сетям: пейсбух.

Цукербрин третий, посредством электричества и иных мерзостей аммонитских, заключил папуасов в узилище, сиречь матрицу, имя же матрице той: трансгуманизм.

Крайний же цукербрин установил денежную меру так, чтоб все богатства земные стекались к нему, а он мог озирать богатства те и надмеваться. Имя той мере: консенсус.

На этом рукопись старца Пафнутия обрывается. Вот вам примерная схема обустройства глубинного государства.

Отрывок из нового фантастически-документального романа «Галушки с хреном». 

Полная и безоговорочная капитуляция Уркаганата совершается на борту сухогруза «Адмирал Рабинович», ради такого случая пришвартовавшегося в порту Эдессы. Подписной стол стоит аккурат средь контейнеров с хреном (импорт из Федерации в Уркаганат, в порядке гуманитарной помощи). От лица Федерации акт подписывает контр-адмирал флота Неумывайко, от лица Уркаганата — президент Смоленский, до инаугурации — бездельный шут в покоях местечкового олигарха Марамойки. Смоленский нервически потирает накрахмаленную манжету и шмыгает носом, он бледен.

Корреспонденты, расталкивая друг друга, бегут на телеграф. Скоро весь мир узнает: случилось!

Первым делом оккупационная администрация Уркаганата принимает декрет о национализации ранее независимого от Уркаганата Хазарского народного банка, с превращением его в Госбанк Уркаганата — филиал Союзного Госбанка Федерации. В целях обеспечения успеха национализации, в банк решительно направляются эдесские краснофлотцы, вооружённые вилами и лопатами (на случай подзахоронения). После недолгих препирательств со стрельбой, уркаалтын выходит из режима согласованной эмиссии с британским паундом, о чём рептилоидная бабушка, обретающаяся на своём острове, незамедлительно извещается хаотическим морганием многочисленных красных фонарей, расставленных специально для этих целей на крышах отделений обновлённого Госбанка. Многие уркаинцы, побывавшие в довоенную пору в Амстердаме, улавливают несомненное сходство устроенной иллюминации.

— Сколько это уже продолжается? – спросила Мэдди.

— Пятый день кряду, — констатировала Уссейн.

— Это всё потому, что он слабохарактерный идиот, — с апломбом заявила Кассия.

— Именно, — поддакнула ей Керенгаппух.

Дело было на очередном общем собрании комитета жён Соломоновых (15 любимых жён, сменяемость). По традиции, на собрании комитета присутствовала и Суламита (по настоянию царя, без права решающего голоса).

— Он блажит, — выразилась Эмима.

— Это возрастное, — глубокомысленно подметила Астерикс. – Климакс? (Бурные возражения с мест. Громче всех протестует Элис, только что вернувшаяся с ночной смены).

— Я могу объяснить, что с ним такое творится, — после длительного молчания изрекла Мита, — но я не уверена, что вы это примете за основу.

— Уж, пожалуйста, не делай из нас форменных дур, — раздражённо выпалила полногрудая темнокожая Беверлихиллс (позывной, имя утрачено).

— Я и не делаю, — сказала Мита. – Вы – то, что вы есть, и больше ничего. Я и сама глупыха, ещё и почище вашего (хотя, казалось бы, куда уж почище). Просто знаю за собой. Ну так рассказывать?