О продлении самоизоляции и о живучести чужого бизнеса на примере собственного

Но вопрос не о Сергее Собянине и не о передаче головной боли с федерального на региональный уровень. Вопрос, по крайней мере для меня и прочих держателей облигаций в том, переживут или нет затягивающийся локаут компании, которым мы доверили свои деньги?

Публикация отчетностей 2019 или даже первого квартала 2020 года ответа на вопрос не дадут. Оперативная информация, которую мы собираем с эмитентов облигаций в наших портфелях, не имеет официального статуса. Так что инвестору остается полагаться на не на фактическую информацию, а на собственные умозаключения.

Попробую с этим помочь. В 2008-9 годах отдефолтилось 19% всех обращавшихся тогда облигационных выпусков, или около 10% эмитентов (https://t.me/probonds/3551). В 2020 году доля должна оказаться больше. Поскольку в прошлом кризисе не было такого как сейчас числа маленьких компаний. Но я уже высказывал идею, что те компании, что не переживут коронавирусный кризис, фактически, были мертвы уже до него.

И в качестве примера про жизнь приведу «Иволгу Капитал». Компания, которую мы с товарищами де факто запустили всего 16 месяцев назад (де юре – 14 месяцев). Столкнулась с кризисом, на втором году жизни. И кризис мы испытали весьма чувствительно. Выручка марта-апреля упала на 80% в сравнении с декабрем-февралем. Май тоже не выведет наш относительно небольшой бизнес в плюс. И я не скажу, что мы были готовы к такому положению дел заранее. Как и все, попросту грохнулись, внезапно и больно.

Но на дворе все же май. Пара месяцев на возврат в себя прошла. И она прошла также как у всякого нормального бизнеса. Попытки найти новое золотое дно мы забросили еще в марте. Сложно вдруг придумать что-то неожиданное и эффективное, когда кругом «пылают станицы». А оптимизация расходов, включая увольнения и замены сотрудников, отказ от ненужного аутсорсинга, прекращение бессмысленных функций, инвестирование в проекты с недоказанной отдачей, прошла за месяц-полтора. Параллельно велась работа с зачетами и сокращением дебиторской задолженности (кредиторскую мы закрыли сразу, хотя, пожалуй, поторопились).

Это было первое и второе. Третье, оно же главное – ужесточение работы с эмитентами. Естественное и, надеюсь, без обид. Кого-то пришлось вывести из облигационных портфелей, кого-то уменьшить, с остальными – усилить взаимодействие. Сокращение бюджета и стабилизация денежного потока, а следом за ними – риск-менеджмент инвестпортфеля, позволили заняться самим бизнесом. Т.е. сосредоточиться на выручке и финрезультате.

Зачем я это написал? Примерно те же процессы мы наблюдали у большинства компаний, с которыми работаем как с облигационными заемщиками. Наверно, наше собственное поведение – калька с их поведения. По «Иволге» могу сказать, что страха фатальных потерь, как я его переживал пару месяцев назад, нет. Мы, думаю, вполне себе адаптировались. И те же эмоции, и то же отношение к будущему вижу у наших эмитентов. И готов его разделять.

И да. Мы менее терпимо относимся к налоговой оптимизации, даже в относительно безобидных формах. И начинаем более сосредоточенно следить за ней у эмитентов. В комбинации, когда бюджеты дефицитны, а кабмин возглавляет бывший руководитель ФНС, проверок ждать недолго. Жесткого налогового прессинга тоже.  

Источник иллюстрации: https://s.yimg.com/ny/api/res/1.2/GCU8WSAY5pCYozVSowK9FQ--~A/YXBwaWQ9aGlnaGxhbmRlcjtzbT0xO3c9MTIwMDtoPTg2OTtpbD1wbGFuZQ--/http://media.zenfs.com/en_us/cms/homes/bobvila/bird_bath.jpg