Как карантин будет продолжать убивать экономику даже когда его отменят

Представьте, каково сейчас владельцам бизнеса планировать свою будущую деятельность. Они не знают даже, разрешат ли им открыть их предприятие и будет ли это через две недели или через месяц.

Действительно, политики и их неизбираемые (и не поддающиеся учету) консультанты по вопросам здравоохранения продолжают настаивать на том, что они могут решить закрыть бизнес или наложить новые ограничения на целые отрасли экономики в любое время.

Неопределенность, связанная со всем этим, огромна. Рассмотрим несколько примеров: благодаря мораторию на выселение во многих городах арендаторы, которые не могут платить арендную плату — частично благодаря принудительным блокировкам со стороны правительства — могут оставаться в арендуемых помещениях на неопределенный срок. Арендодатели понятия не имеют, когда они снова смогут получать доходы от своих клиентов. Во многих штатах бюрократы и политики посчитали “необязательными” некоторые медицинские услуги, такие как уход за глазами и лечение зубов. Эти бизнесы будут закрыты, и доходы будут практически нулевыми. Ну и само собой, там, где введены локдауны, ресторанам не разрешается работать, кроме доставки еды (в то же время эти рестораны все равно должны платить за аренду своих помещений).

Владельцы бизнеса не могут планировать даже в краткосрочной перспективе. Если даже владельцу бизнеса будет разрешено вести дела в летнее время в этом году, все равно сохраняется возможность того, что политики решат закрыть его всякий раз, когда им покажется, что риск распространения вирусов требует еще одного “закрытия”. Нам говорят, что это может продолжаться годами.

Нужно быть поразительно наивным и глубоко неосведомленным о том, как работают предприятия, чтобы думать, что в этих услових торговля, инвестиционная деятельность и предпринимательство будут продолжаться как обычно. На самом деле угроза запрета со стороны правительства, нависшая над головами бесчисленных владельцев бизнеса и предпринимателей, означает, что у них будет гораздо меньше желания и возможности инвестировать в бизнес, предлагать продукты и услуги или нанимать людей.

У этой проблемы есть название: неопределенность режима. Экономический историк Роберт Хиггс определяет это как “отсутствие уверенности инвесторов в их способности предвидеть степень, в которой будущие действия правительства изменят их права частной собственности”.

В широком понимании, конечно же, “инвестирование” — это не просто деятельность, когда люди вкладывают деньги во взаимные фонды или покупают муниципальные облигации. “Инвесторы” — это люди, которые покупают жилые дома и управляет ими. Инвесторы — это врачи и стоматологи, которые вкладывают время и огромные суммы денег в свою частную практику. Инвесторы — это люди, которые вкладывают свои сбережения в создание нового ресторана или таверны.

Как показал Хиггс, когда правовая среда и права собственности могут меняться настолько радикально, экономический рост замедляется, а экономические депрессии растягиваются и усугубляются.

В частности, Хиггс проиллюстрировал, что неопределенность режима была важным фактором, сделавшим Великую депрессию столь долгой и неприятной проблемой. Многочисленные и радикальные изменения правового режима, которые делала администрация Рузвельта — новые налоги, новые правила и законы о труде — сделали Депрессию намного хуже, чем она могла бы быть. Хиггс объясняет, как благодаря множеству государственных интервенций во время депрессии:

администрация Рузвельта “резко и масштабно изменила институциональные рамки, в которых принимались решения частного бизнеса, не один раз, а несколько раз”… в результате чего неопределенность режима усилилась, а восстановление существенно замедлилось.

Как заметил один инвестор того времени:

Неопределенность управляет ситуацией с налогами, трудовыми ресурсами, деньгами и практически всеми правовыми условиями, в которых должна работать отрасль. Будут ли налоги выше, ниже или останутся там, где они есть? Мы не знаем. Будут ли трудовые ресурсы связаны с профсоюзами или нет? … будет ли у нас инфляцию или дефляция, будет ли больше государственных расходов или меньше? … Будут ли введены новые ограничения на капитал, новые ограничения на прибыль? … Невозможно угадать ответ.

В результате “Новый курс продлил Великую депрессию, создав чрезвычайно высокую степень неопределенности режима в сознании инвесторов”.

Конечно, восстановление было замедлено, потому что инвестирование, создание предприятий и инновации стали намного более рискованными и непредсказуемыми благодаря вероятеости того, что правительства могут наложить новые суровые ограничения на бизнес. Это полностью изменило расчеты.

Когда потребители и работники боятся вспышки какого-нибудь заболевания, инвесторам гораздо сложнее рассчитать риски, даже если они действуют в условиях laissez-faire. Но, как отмечает Брендан Браун, частные фирмы, скорее всего, быстро приспособятся, чтобы попытаться удовлетворить потребности потребителей, которые теперь могут требовать менее людных помещений и больше “мер предосторожности”. Неопределенность всегда является проблемой для инвесторов и предпринимателей. Но неопределенность режима хуже, обычной неопределенности потому, что она ограничивает способность собственников адаптироваться. Неопределенность режима также имеет тенденцию проявляться случайным и произвольным образом на множестве рынков.

Потребители будут по-прежнему удалять некоторые предприятия с рынка, потому что потребители постоянно меняют свои требования и ценности. Потребители могут потратить свои деньги где угодно, руководствуясь обычной прихотью. Но пока рынок открыт, предприятия и инвесторы могут учиться наблюдая друг за другом, планировать будущее на своих конкретных рынках и соответствующим образом приспосабливаться. В отличие от правительств, управляющих указами, инвесторы и владельцы бизнеса стремятся служить как можно более широкому числу потребителей.

Но такая гибкость разрушается, когда правительства вводят ограничения. Тут уже нет обучения и нет адаптации. Ограничения, одинаковые для всего штата не учитывают различия в состоянии здоровья, демографии и состоянии рынков. Они устанавливают одинаковые для всех рамки, основываясь на идее о том, что политики, а не потребители, знают, что являются “необходимыми”. Хуже того, небольшая группа политиков может быстро внести изменения в эти регуляции без публичных дебатов или консультаций. Бизнесу пррсто некогда приспосабливаться.

Это намного хуже, чем любой обычный рыночный шок.

В конечном счете, этот процесс также усилит неравенство благосостояния, способствуя “финансизации” экономики. Благодаря нарративу “слишком большой, чтобы обанкротиться”, который господствует в ФРС и в Вашингтоне, финансовый сектор продолжит расти, потому, что он является безопасным местом для инвестиций. Зачем инвестировать в предприятия и небольшие медицинские фирмы, когда риск инвестировать в банк или финансовую фирму, которая наверняка будет спасена в случае кризиса, гораздо ниже? Постоянная угроза принудительного локдауна делает эту оценку риска еще более серьезной: нефинансовые фирмы могут быть закрыты и уничтожены в любое время. Но Уолл-стрит будет спасен.

Поскольку в финансовом секторе занято относительно небольшое количество людей, такая дихотомия шотдауна-локдауна означает, что занятость пострадает. Это означает, что пострадает рабочий класс и средний класс. Это означает, что люди с большими портфелями на Уолл-стрит получат прибыли, в то время как предприятия на Мэйн-стрит обанкротятся.

Но даже Уолл-стрит в конечном итоге пострадает, потому что экономика не может вечно поддерживаться бэйлаутами. Люди должны производить реальные товары и услуги. Это требует капитала. Это требует планирования. Это требует многих вещей, которые убивают произвольные отключения экономики.