Соломон и жестокое портфельное любострастие

Эпиграф 1:

Вирсавия.Сыночка, что у тебя с левой рукой, как ты так поранился?

Соломон.Мама, я люблю её!

Вирсавия.Кого?

Соломон.Как это «кого»? Керенгаппух, конечно – твою служанку, которая выносит за тобой ночную вазу! И я буду любить её всегда, поэтому я вырезал её имя на левой руке заострённым пером, как памятный знак моей любви.

Вирсавия (воздыхает). Мальчик весь в отца. И лучше бы это была Лия, меньше букв, и тоже выносит вазу. (В зал: ).  Сменщица у Керенгаппух, день за три.

Эпиграф 2:

Стольких «Лад» дорогих кабы всех по рукам порезать —
обратился б сосною, с которой забор смолы
производится ёлочкой. Ищут: Душа – воскреснуть,
гигабайт – овердрафта, изба – замести углы.

Окраина Иерусалима. Соломон решается собрать всех своих любушек в амфитеатре (подарок современного правителя Микен Гелиотропулоса, одного из субподрядчиков при строительстве Храма на Горе; мрамор, природные отделочные камни). На поздравительное мероприятие сбираются жёны и избранные наложницы по приглашениям, выполненным с тщанием на папирусной бумаге, суммарная численность собравшихся — 1000 человек или что-то около того. Возжигаются карнавальные огни, звучат древнееврейские народные инструменты, Соломон занимает своё место за импровизированной трибуной из чёрного дерева.

— Сегодня, несомненно, великий день, — обращается Соломон к любушкам своим с приветственным словом. – Мы часто видимся в храмах, посвящённых разным богам, это нас сближает, но не делает единым целым, потому что у нас с вами разные боги. Не все из присутствующих здесь в состоянии воспринять и полюбить нашего Яхве, слава ему, ибо планида сия — не для низких сердец и не для средних умов (лёгкий недовольный ропот в партере, словно бы порыв ветра). Ныне же открывается уникальная возможность всем нам сойтись воедино на поприще изящных искусств (драматические представления, фестивали, явления цирковых клоунов, митинги). Кстати, приглашения на папирусной бумаге вы не выбрасывайте, сохраните для истории, в будущем это будут называть билетосами или как-то так. Сегодня наши греческие партнеры подготовили для нас вечер современной пьесы, дают трагедию Эсхила «Прикованный Прометей». Я видел кусочек генеральной репетиции, выразительная штуковина; если, конечно, они не станут горланить свои роли, подобясь городским глашатаям. Кстати, отличное сравнение, надо будет кому-нибудь подсказать. Но, прежде чем состоится трагедия понарошку, позвольте мне известить вас о своей к вам любви; собственно, для этого извещения я вас здесь и собрал. Я люблю вас – ВСЕХ без исключения. Вам это благовестие трудно усвоить и вместить без натуги, однако то – чистая правда. Вы спросите, возможно ли, чтоб Соломоново сердце вместило нас всех, равно как и тех, кого мы ещё не видели в своём кругу, и нет ли в этом пресловутом благовестии какой-либо натяжки, гиперболы, как говорят у них в Греции. Натяжки нет, но есть тайна. Сердце человеческое — что коровье вымя, широко оно. Так свидетельствуют индийские литературные источники, в частности, Говинда Адвайта. Пусть же эта тайна согреет Вас, даст Вам силы и просветление для нелёгкого женского труда. Когда-нибудь явится особый день для почитания женщины-матери, женщины-труженицы, женщины-возлюбленной, я свято в это верю и этого чаю. И вот тогда, в аналогичных приветственных речах, планетарные чиновники различных рангов провозгласят в амфитеатрах своих: о, женщины, вы – критерий! Критерион, как говорят у них. Чего критерий – это ещё предстоит разгадать. Итак, приятного просмотра!

Нестройные аплодисменты. Соломон тщится величественно покинуть собрание (он видел прогон), но тут со своего места взмывает любушка именем Мита и требует, чтобы ей дали возможность говорить к народу. У Миты особые права, и все это знают, она выражает собою совесть движения, его суть. Царь милостиво дозволяет. В правой руке у Суламиты – билетос, который она вздымает над собою, словно бы некий факел, светоч как негодования, так и надежды.

— Подруженьки мои по несчастью! – возвещает Мита. – Мы благодарим сына Давидова за это традиционное сюсю-масю, слава царю нашему во веки веков и сотни лет правлению его, аминь. У нас сегодня двойной праздник, причём со слезами на глазах. Одной половиной своей жопы мы отмечаем ввод в строй нового амфитеатра, и эта половина жопы благодарит: уютно и массово, хотя и тесновато, чего уж там говорить, ха-ха-ха. Традиционная экономия на материалах, откат 20%, генподрядчик на долях.  Ну так это всегда было и всегда будет, мы не ропщем, мы приспособились: придворным 3 фунта, один в уме. Вторая половина нашей жопы отмечает великий нескончаемый праздник Соломонова лицемерия. У меня в правой руке билетос, на нём гравировка вензелем: ряд 5, место 8. У меня сразу два вопроса к аудитории. Первый: какая такая боевая манда удостоилась занять ряд 1, место 15, за какие ей это боевые заслуги. Потом всё равно откроется; как говорит наш дорогой шеф, нет ничего тайного, что не сделалось бы явным. Также он добавляет в Святописании своём: «Человек лукавый, человек нечестивый ходит со лживыми устами, мигает глазами своими, говорит ногами своими, дает знаки пальцами своими; коварство в сердце его…» (Притчи 6: 12-14). Сломми, прибавь к своему перечню: «торгует билетосами своими, как и ебалосом своим». И второй вопрос: кому там посчастливилось расположиться в ряду 25, место 28? А, ну вот и она, Керенгаппух – первая любофф! Старая история, притча № 25/28: один раз вдул ей, потом её мама отправила на производственную практику в Эфиопию, потом он много плакал и неистово дрочил, потом утешился и трахнул … кого ты тогда трахнул, Сломми, Лию или Рахиль? Или их обоих? Неважно. Керенгаппух, иди сюда, займи моё место, ибо ты заслужила, ты выстрадала.

Суламита обменивается посадочными местами и билетосами с Керенгаппух. Бурные и продолжительные аплодисменты, сестринские объятия. Соломон с интересом наблюдает за процессом; в конце концов, чем не театр, чем не розовый огонёк. Мита направляется на задворки амфитеатра, на самую его верхотуру, и снова возглашает:

— О, великий царь!

Яхве триждывысочайший, ну чего тебе ещё.

— Дозволь замыкающую реплику, благо акустика позволяет. Девушки! Вам было сказано: сохраните свои билетосы для будущего, ибо образец. А я вам говорю: подотрите билетосами натруженные жопы свои, ибо нет и никогда не будет у вас никакого будущего, только шоу с конями по вечерам и неистовый анал по ночам (царь любит необычное, чтоб туда даром, а оттуда с товаром). Оттого билетос свой на греческую вакханалию я почтительно возвращаю.

С этими словами Суламита демонстративно проводит билетосом по обширной попе своей, затем плюёт на билетос, рвёт его на мелкие кусочки, развеивает кусочки по амфитеатру и, в разгневанных чувствах, покидает торжественное мероприятие. Всё это время Соломон не оставлял своей трибуны, и у него есть чем завершить торжественную часть.

— То, чему вы только что были свидетелями, — замечает Соломон меланхолически, — в древнегреческой трагедии именуется прологосом. Двое мужчин становятся по краям сцены и восхваляют богов, одновременно рассказывая, о чём будет пьеса, чтоб никто из присутствующих не утерял нить. Только что на ваших глазах подобный пролог был разыгран мною, Суламитой и Керенгаппух, причём действие разворачивалось по всему амфитеатру, а вы, зрители, символизировали хор. Взлом сценического пространства, разворот сцены в зал, – всё это однажды станет неотъемлемым атрибутом театра будущего, театра в театре. Явятся новые режиссёры, продиктуют модные тенденции. Пока же резюмирую: горько, согражданки.

Насупившись, весь в своих мыслях, Соломон покидает общественное мероприятие, Мита ждёт его у колесницы. Мдя, меланхолически замечает Соломон, сегодня ты перещеголяла саму себя. Куда сейчас, к тебе или ко мне. Никуда, ответствует Мита. Всё время, пока мы были вместе, я называла тебя песочным сломиком, цыплёнком, солнечником. Теперь же нарекаю тебя Пиздострафон, что в переводе с древнегреческого означает «владелец тысячи вагин». Ты владеешь всеми этими органами, время от времени ты их даже теребенишь. Но ты не завладел ни одним сердцем и ни одной Душой, включая и мою. Потому что ты мудак, обыкновенный религиозно-литературный мудак. И не звони мне больше. Убери руки.

Соломон направляется одной дорогой, на запад, Мите же в другую сторону. Царь движется в своей персональной колеснице, покачиваясь на ухабах, и в голове у него крутится одно лишь всего словосочетание: влюблённый антропос. Что ещё за антропос такой; молчи, предательское сердце, не скрипи и не ной, не то станешь едой. Мита провожает взором удаляющуюся колесницу,  и вот повозка скрывается в клубах пыли, становится незаметной точкой в сумерках. Ну что ты ревёшь, дура, первый раз, что ли.

Воротившись во дворец, царь залпом опрокидывает в себя чашу доброго микенского (подгон древнегреческого субподрядчика), потом опрокидывается на постелю свою, словно бы скошенная единым взмахом копна. Полная луна вылизывает царские покои, а отдельный луч попадает царю прямо в глаз (выбешивает). Царь какое-то время ворочается под балдахином своим, в лучах безразличной луны, потом засыпает. И снится царю полнолунный диск, который отчего-то вдруг превращается в сладкий пирог. Затем пирог сей нарезается невидимым ножом на тысячи маленьких кусочков, кусочки начинают движение, кружатся над ложем царя в прихотливом танце, а затем улетают в неведомую даль. Является новая луна и новый пирог, но теперь это уже никакой не пирог, а просто круг, нарисованный стилосом на папирусной бумаге. Рядом с кругом, одна за одной, сквозь палимпсест папируса проступают математические формулы, полные неведомых древнегреческих обозначений. А пишет их отдельная рука – на папирусе – нет, на стене. Потом к руке добавляется и весь писатель, мужчина средних лет, в причудливой одежде и с бородой до пупа.

— Кто ты? – спрашивает Соломон у незнакомца. – И что это за живопись?

— Я – это ты, — отвечает незнакомец, — только из грядущего. Я – одна из твоих инкарнаций три тысячи лет тому вперёд. А круг, что ты зря живописью обругал, – то модель твоего растревоженного сердца. Иногда твоё сердце делается холодным и бесчувственным, что полная луна над сонным тобой, и так сердце защищает себя от потравы, говорит себе, что всё суета сует. А иногда твоё сердце обращается в сладкий лакомый пирог, доли которого разлетаются по твоим многочисленным любушкам, а те немедленно усваивают их, приватизируют, помещают в своё сердце, как в шкатулку под ключом. Тебя верно нарекли Пиздострафоном, то чистая правда; но, как бы в отместку, любушки твои изволили стать хозяйками долей твоего сердца, владелицами твоих паёв, чем взяли над тобою полную власть. Они разодрали твоё сердце на паи, подобно сердцу неведомого героя Данко, а ты сделался совсем без сердца, угодил в рабство одновременно к тысяче любушек, словно бы никчёмная рабулька, словно бы картонная дурилка. И это же стало проблемой всех твоих грядущих воплощений, ты передал эту способность по неведомым кармическим каналам как своеобразный контракт. Способность растягивать сердце как коровье вымя, способность инфицировать своё сердце болью. Плохо будущему тебе, плохо любушкам, воплощающимся рядом с тобой из жизни в жизнь. Это каторга натюрель, и нам с тобою надлежит исправить сие. И любушкам полегчает.

— Данко – что это за неведомый герой? – спрашивает Соломон.

— А тебе разве не похрен это сейчас? – отвечает незнакомец вопросом на вопрос, как это принято в древней Иудее. – Не отвлекайся. Итак, ставим задачу: обрести себе 100% контроля над собственным сердцем, вернуть все свои активы на родину и приняться управлять этими активами с полной осознанностью, нацело освободившись от феномена неуправляемого злосчастного жестокого любострастия, сиречь амор, как это завелось у тебя тысячи лет подряд. Чтоб учредить подобное управление, необходимо представить своё сердце как портфель. Иногда его рисуют как круг, как нарезанный пирог, отсюда и паи. Ты готов к ритуалу? Если готов, кивни. ОК. Повторяй за мной: я возвращаю паи своего растревоженного сердца на родину, прямо в Душу. Это моё сердце, это моя Душа.

Соломон послушно повторяет.

— То, что ты сказал, немедленно исполняется, — сопровождает незнакомец сеанс портфельного управления. – Всё, что ты произносишь, обладает магией и властью, сбывается, ибо вера прикладывается к словам. Вот сейчас ты должен почувствовать прилив жизненных сил. Сердце снова становится подвластно тебе, наполняется соками. Но надо совершить и обратное действие: освободить частицы сердец твоих любушек из заточения. Повторяй за мной: возвращаю частицы сердец своих возлюбленных из плена своего сердца, из-под ключа – обратно на родину, в восполнение их священных сердец.

Соломон повторяет, дивясь, насколько это просто, и почему он не думал об этом прежде.

— Вот и превосходно, — резюмирует незнакомец. – Сначала любушки должны были почувствовать утрату жизни, связанную с перемещением твоих паёв. Но теперь эта потеря частично восстановлена, за счет обретения собственных частиц, ранее томившихся в плену у тебя в Душе. Вы как бы разошлись бортами, и отныне всё будет намного комфортнее в отношениях. И экологичнее, я бы сказал.

— А теперь приступим собственно к портфельному управлению, — продолжает незнакомец. – Ты можешь передавать частицы своего сердца для услады любушкам, но сохраняя полный контроль при этой передаче, не дозволяя любушкам резвиться с твоими паями, как с собственными деревянными игрушками. Это такая разновидность доверительного управления, траста. Но сначала сегментируем портфель по значимым признакам, выделим классы активов. Проведём такую мысленную операцию. Представь, что ты снова в амфитеатре-новостройке. Твои любушки сидят, согласно билетосам, как попало; вернее, как ты назначил, т.е. от балды или же от елды, в зависимости от того, чем ты в тот момент думал. Мысленно огороди семь резерваций, на свой вкус, даже покрась их цветами радуги. Первый сегмент: «Страстные», красный. Второй сегмент: «Полногрудые / Пышножопые», оранжевый. Третий сегмент: «Хозяйственные», жёлтый. Четвертый сегмент: «Отзывчивые / Миловидные», зелёный. Пятый сегмент: «Искусные (специализации: пение, танец, рисунок)», голубой. Шестой сегмент: «Умницы», синий. Седьмой сегмент: «Пророчицы», фиолетовый. А сейчас – заставь каждую из них переместиться в их собственный сегмент, как ты их позиционируешь в данный момент, напечатай новые виртуальные билетосы и раздай им. Это займёт какое-то время, я подожду.

Амфитеатр наполняется движением. Иногда из партера доносятся протестные возгласы: «Почему меня к сиськам, я же умная!», «Я не буду сидеть рядом с этой хабалкой!», «Верните как было!» и т.д. Наконец, движение завершается, птицы-любушки рассаживаются по вновь отведенным им жёрдочкам, и это лепота. Вот они расселись по лесам, как поётся в старинной советской песне.

— Отныне самое время заняться весовым распределением, — отмечает незнакомец, и в бороде его принимается играть загадочная улыбка. – Мы неспроста так назвали сегменты и так распределили цвета. Твой жизненный цикл развертывается от сегмента к сегменту, в соответствии с возрастом и опытом. Сначала, пока играют гормоны, первые три сегмента имеют вес 100%, но затем, по мере взросления и износа внутренних органов, точка внимания перемещается от тёплых цветов к холодным, от бурных сегментов к более спокойным. Повышается частота вибраций, падает амплитуда. Но вес тёплых сегментов никогда не снижается до нуля, с этим ты и помрёшь. Вот так проходит через тебя Восходящий поток, так он омывает твои чакры, снизу вверх. И чем дальше в лес, тем меньше внимания любушкам, тем больше веса книгам и прогулкам на закате. Итак, предлагаю веса, в соответствии с твоим нынешним инвестиционным профилем жестокого любострастия: красный 5%, оранжевый 30%, желтый 15%, зеленый 25%, голубой 15%, синий 5%, фиолетовый 5%. Согласен с такими сегментными весами? ОК. А теперь погляди в зал. Ты видишь несоответствие? Куча хозяюшек, но мало умниц и совсем нет пророчиц, фиолетовый сегмент пуст.

— У меня проблема, — замечает Соломон. – Не могу позиционировать Миту.

— Собственно, поэтому она и покинула портфель, т.е. амфитеатр, — отвечает незнакомец. – Ты выписал ей не тот билетос. В моём воплощении Мита снова в игре. Суламита – это вишенка на торте, с ней мы разберемся в последний момент. Сейчас же надо выбрать хозяек в каждом сегменте. Отметь наиболее выдающуюся представительницу каждого сегмента и нареки её Богиней и Волшебницей, ей будет приятно. Пригласи её в президиум, присвой ей вес 50% от сегмента. Вес – это твоё сердечное внимание к той или иной особе, инвестиции твоей жизненной энергии в соответствующую коммуникацию, степень занятость твоих мыслей, время, которое направляется этим каналом. Сопоставь каждому сегменту профильную богиню, словно бы покровительницу маленького городка: Астарту – красному, Изиду – оранжевому, Деметру – жёлтому, Лакшми — зеленому, Геру — голубому, Афину — синему, Артемиду — фиолетовому. Потом решишь сам, распределение примерное. Не пренебрегай ни одним из известных пантеонов, равняйся на большинство в сегменте по национально-религиозной принадлежности. Часто говори любушкам заветное слово: «Какая же у тебя фатима!», но при этом не раскрывай, что ещё за фатима. Любушка будет думать, что у неё высокая грудь, и возрадуется зело; на деле же ты восхваляешь её умение готовить борщ.

— С завтрашнего дня займись портфельным ребалансингом, — финализирует незнакомец свою презентацию. — Резко сократи среднесписочную численность любушек, выведи половину за штат, одари, построй пригород для любушек — ветеранок сцены. И главное: отладь систему мониторинга. Приглядывай за собой. Если твоё сердечное внимание внезапно привлёк сегмент 2 – немедленно поведай об этом городу и миру, начертай стрелку вверх в соответствующей строке на городских воротах. Одновременно, почувствуй, из какого сегмента ушла часть жизни, этому сегменту пририсуй стрелку вниз, прочие же сегменты оставь в покое по заповеди. Круглосуточно направляй ершалаимских глашатаев по окружкомам, известить сегменты о ребалансинге. Мотивированные сегменты возрадуются, а демотивированные – растревожатся, примутся искать твоего дополнительного внимания и работать над собой. И зашепчутся: «Сегодня царь изволит пророчествовать. Завтра же он истово погрузится в наши груди, точно бы в спелые яблоки. Так работает этот рынок, рынок сердечных предпочтений царя, прихотливый, словно бы ветер с Мёртвого моря».

— Так что нам делать с Митой? – Соломон интересуется.

— Мита не вписывается ни в один из сегментов, — отвечает незнакомец. – У неё есть всё, она дивергент, она – совершенство, она – образ целокупной Великой Матери до разделения. Поставь Миту рядом с собой за трибуной, отведи ей отдельный специальный сегмент – бирюзовый. Не получится сблизиться телами – сближайтесь сердцами, ибо ваше сближение – кармический закон, словно бы закон движения звёзд и планет. Про корреляцию и про хеджирование расскажу в следующий сон. Просыпайся. Ещё вчера ты разгуливал по городу как самый распоследний Пиздострафон; ныне же ты Портфолиоархистратиг, т.е. полноценный портфельный менеджер на человеческом капитале. И это лепота!