Время Березовского. Часть 3. Б. Олигарх. 1997–1999

Михаил Фридман (продолжение разговора)

Электронная книга t.me/kudaidem/1840​ Часть 1 smart-lab.ru/blog/675176.php​ Документальный сериал: Березовский это кто? t.me/kudaidem/1841

Альфагруп была готова вложить деньги, чтобы в консорциуме из нескольких структур купить издательский дом Коммерсант и оставить его независимым.

Или, во всяком случае, зависящим от большого числа акционеров, а не от одного, тем более такого одиозного, как Березовский. 

Березовский сообщил Фридману, что если они ему помешают купить “Коммерсант”, он с ними будет разбираться по всей строгости революционного времени.

Некоторое удивление у Фридмана вызывало то, что из абсолютно губительных, абсолютно завиральных идей Березовского та или другая, как ни странно, пролезала. Но это — не гениальность Березовского, а слабость системы.

Березовский держался на легковерии людей, на отсутствии институтов, на том, что власть как была, так и остается ужасно персонифицирована. И на том, что в ней отсутствует привычка критически относиться к любому мнению.

Березовский держался на аморальности общества в целом. На том, что никакие нормы не являются незыблемыми, все является вопросом переговоров.

Как можно отдать контрольный пакет Первого канала в частные руки?!

Березовский был человеком, который в то смутное время действительно влиял на процесс. В этом смысле миф соответствует действительности. 

В 1998–1999-м, Валентин Юмашев был, конечно, самый влиятельный. Этого никто не понимает. И влияние Романа Абрамовича недооценивалось.

Березовский еще и все время промотировал себя. Ему нравилось быть таким демиургом. Ему нравилась роль, что он такой puppet master, кукловод. Но, в принципе, он все равно влиял.

Введем еще одного важного героя в наше повествование.

Кудрявцев Демьян (род. 1971) – российский писатель и журналист, в 2006–2012 гг. генеральный директор издательского дома “Коммерсантъ”. В 2015 г. приобрел активы издательского дома Sanoma Independent Media.

1996-й был переходный год.

в любом разговоре, в любом действии, в любом поступке испытывалось ощущение тотальной свободы и опасности этой свободы. Свобода уже есть, а правил как бы еще нет. Отсутствие правил увеличивает количество свободы в пространстве. 

 Дорожки не проложены, и от этого еще интереснее, но, с другой стороны, точно можно сломать ногу. И вот с такой странной оглядкой какие-то люди делали то, что в другом месте делать нельзя вообще, а в третьем месте можно делать без оглядки, потому что – ну а чего бояться-то, все и так понятно.

Странное ощущение постоянного риска, постоянного страха.

Задача была – превратить эту свободу в возможности и эти возможности реализовать. Было ощущение, про которое читали, что что ни делай – оно взойдет. Не важно, что ты посеешь, – важно, чтобы ты вскопал и посеял.

Есть прекрасная история, и Березовский очень любил эту историю.

Про то, как какой-то одноклассник в 90-х разбогател, а Панюшкин был бедный журналист, и как-то они встретились.

Одноклассник привел его в гигантскую квартиру. Он заваривает чай, берет остатки заварки и втирает себе в голову.

Панюшкин ему говорит: “Слушай, а что ты делаешь? Как случилось, что ты стал тем, кем ты стал? Ну, пожалуйста, расскажи мне – я вряд ли смогу, но я хочу понять”.

И одноклассник ему говорит: “Ну хорошо. Ты видел, я чай заваривал и заварку себе втирал? Вот делай так каждый день и ни разу не пропусти”.

Панюшкин ужасно обиделся: “Ну не хочешь говорить, не надо… Но зачем ты меня оскорбляешь?” А тот говорит: “Я не оскорбляю. Это самое простое. Делай хоть что-нибудь каждый день”.

Тогда было ощущение, что если ты готов что-нибудь каждый день делать, то оно взойдет, очень долго держалось. Может, до 2003-го, Изменения начались в 1989 году и закончились в 2003-м.

Это ощущение, которое разлито в воздухе, – оно и определяет экономический рост. Оно определяет, вообще говоря, практически все.

Когда люди начинают работать с 8 утра до 12 ночи, когда они начинают доверять друг другу, потому что это атмосфера доверия и надежд, и надежда рождает доверие – все получается по-другому.

Сегодня мы видим фундаментально разные стереотипы отношения к работе в Европе и в Соединенных Штатах.

Американцы работают на порядок больше, им удается поддерживать эту атмосферу веры в справедливость в течение долгого времени.

И, одна из главных причин экономического роста в России в 2000-х состоит в той атмосфере, которая здесь была, с 1989-го до 2003 года.

Наша власть во многом слышит голос истории и голос народа.

Наши газеты всегда публиковали то, что люди хотят читать, поэтому был запрос на антилиберальную идеологию.

Березовский чувствовал антилиберальный запрос общества.

Ставка на Путина – попытка эксплуатации этого запроса.

Петр Авен и Березовский летали в Польшу, Березовский говорит: “После периода первоначальных реформ всегда есть разочарование. Это разочарование приведет консервативное – может быть, левое, может быть, правое, но все равно государственническое – большинство, которое остановит реформы”.

Они летели изучать опыт Квасьневского, который обманул польское большинство. Который пришел практически во главе левой коалиции и, нарушив все свои предвыборные обещания, довел Польшу до точки невозврата.

“Это то, что мы должны будем сделать”, – говорил Березовский, потому что избрать следующего либерала невозможно. Придется избрать хозяйственника.

Березовский играл на обман, потому что считал, что либеральная экономика и либеральная политика – единственное, что возможно и допустимо, и без этого будет очень плохо. И, как мы понимаем, по-прежнему существует большое количество аргументов, что он был прав.

Демьян брал интервью у Березовского в 97-ом.

На интервью, он сказал: “Я отказываюсь говорить об этом в простых терминах. Вы ждете от меня ответов, а мы с вами начнем с истории вопроса”. И это было интересно, так никто из русских тогда не рассуждал. Мы проговорили три часа.

Для него было важно, что люди приходят на разговор с одной моделью, а он предлагает им свою. Не другую, потому что тогда он, возможно, не договорится, а бóльшую, чем они ждут.

По мнению Демьяна, Березовский никогда не хотел, чтобы страна была по корейскому принципу устроена из двух-трех крупных финансово-промышленных групп.

Он всегда считал, что его, Березовского, спокойствие состоит в том, что олигархов будет 100.

Березовский – единственный человек, который обеспечил независимость “Коммерсанта” ровно до последнего дня. А, Авен, собственно говоря, независимость своих средств массовой информации не обеспечили.

Березовский брал Демьяна на работу дважды в разные периоды. И первый раз он спросил: “Сколько ты хочешь получать денег?” И я ему назвал сумму, которая, например, вдвое меньше, чем он в тот момент платил водителю. Притом что было понятно, что мне отдается в управление весь офис. И Березовский очень серьезно на меня посмотрел и сказал: “У-у-у, так ты в длинную хочешь! Ну, хорошо”, – потому что он не мог себе представить моего простого страха больших денег от неизвестного человека. Он искал в этом стратегию. Он во всем пытался найти длинную логику. И это было очень интересно, потому что все чиновники, с которыми мы сталкивались, протягивая интернет-провода, – хорошо, если думали на три месяца вперед.

Березовский считал, что единственным смыслом в жизни является самореализация и экспансия. Мы должны делать то, что у нас получается, все масштабнее и масштабнее. Как бы потому, что в этом состоит человеческая миссия.

Березовский повторял Сахарова, который повторял Ницше. Фридрих Ницше, “Воля к власти”.

(Ссылка на книгу под видео).

Увеличение масштаба решаемых задач – это наша миссия. Мы биологически созданы для этого. Мы должны это делать, иначе нам будет плохо. Это его волновало.

И второе: он хотел общественной реформации. Считал, что максимальная реализация человека – через изменение общества, к которому он принадлежит. Отсюда, кстати, православие Березовского: он искал пути объяснить себе, что он к этому обществу принадлежит, – уже тогда, когда оно искало в нем чужого.

К этой задаче есть два крайних подхода. Первый – ты должен доказать свою причастность. И второй – изменить это общество. И он работал в обе эти стороны.

Проблемы решали ресурсы. Когда существует воля и она не может решить проблему – в этом месте создается затягивающий вакуум, который невозможно заполнить деньгами.

Чеченская проблема в какой-то момент не решалась деньгами. Потом она не решалась без денег, это другой вопрос, но это технология, которую Березовский с удовольствием отдал государству. Вот в этой точке он чувствовал себя востребованным.

Он не мог спать и есть в тот момент, когда понимал, что возник дисбаланс между возможностями и какой-то его идеей.

Отсюда, Чечня, создание партии “Единство”.

Путин был фантастически адаптивен.

Демьян – свидетель того, что Путин не хотел быть президентом, но выучка учила его отвечать на любой вопрос так, как, ему кажется, собеседник от него ждет.

И вот это чаяние окружения Березовского – или Ельцина – получало в лице Путина фантастического…не демократа, но недемократического либерала.

Мода на Пиночета тогда была тотально введена.

Борис любил приводить в пример Иорданию, короля Хусейна.

Высшая недемократическая форма правления – король, который абсолютно знал, куда он ведет страну. Был и ряд других таких примеров, в частности, Квасьневский.

Идея разрыва между продаваемой формой и содержанием казалась ему милой.

В ней была интрига, она соответствовала ему эмоционально.

Демьян считает, что Авен не просто не понимает Березовского, Авен не хочет понять! 

Березовскому ты мог сказать все. Он мог с тобой не согласиться и начать тебе объяснять.

Он пытался тебя убедить, он хотел с тобой находиться в диалоге. Он тебя слышал. И миллионы раз его переубеждали.

Более того, с ним можно было найти зону компромисса. И это могла быть зона негативного компромисса.

Вот очень важная история: как были устроены переговоры в Чечне?

“Мы с вами о том и о том не можем договориться, и это наиболее важные моменты.

Но мы спокойно можем договориться вот об этом. Давайте договариваться об этом, забыв, что мы не будет договариваться о том”.

Березовский был способен на компромисс. Тут важно понимать, во имя чего компромиссы. И как выяснилось по концовке его жизни, на ключевой компромисс он оказался не способен.

Он считал, что Россия должна стать частью некоего либерального порядка германского типа. Через федерализацию земель, через повышение роли самоуправления, которое невозможно сейчас, но необходимо начать просвещение, которое сделает это возможным через 10 лет. 

Когда Березовский шел в СНГ, у него была амбициозная идея – “Я сейчас восстановлю Советский Союз”. Потому что исполнительный секретарь СНГ – он кто? Он глава Советского Союза.

Он абсолютно разумно, совершив 10 кругов, залезая глубоко во все эсэнгэшные проблемы, потом пришел и сказал:

“Это не восстанавливаемо. А восстанавливаемо нечто совершенно другое. Не может быть равноправной модели.

Нам придется сначала сделать Россию такой, чтоб они снова хотели вернуться”.

Березовский отказывался от нелиберальных методов достижения либеральной цели. Во всем. Но всегда поздно.

Чубайс, безусловно, не является демократом. Просто чистый большевик. Чубайс почти не меняется в своих политических взглядах. Березовский начинал приблизительно там же, где Чубайс. Но он эволюционировал.

90-е закончились в том числе потому, что в них участвовали только молодые душой люди. И как только они стали задумываться о следующем поколении, как только у них заболели почки, желчный пузырь и все остальное – группы начали рассыпаться.

Бориса отличает полярность мнений о нем разных людей.

Как будто Петр Авен и Демьян Кудрявцев говорят о совершенно разных персонажах, причем эти разные картинки рисуют люди, одинаково близко его знавшие.

Это тоже характеристика времени. Ужасно разное время. 90-е годы – очень разнообразный мир, совершенно по-разному воспринимаемый разными людьми.

Это время фантастического ускорения. Березовский начал фантастически ускоряться в 1994 году, после покушения. И это просто был совсем другой человек.

В 2000-м история поставила в ситуацию ускорения значительно меньшее число людей. Но и они поменялись – вот на Путина посмотрите. Путина 1999 и 2014-го. Это два разных человека, между ними вообще нет кровного родства, считает Демьян.

Большая власть – свойство большого ускорения. Чем больше решений ты принимаешь, тем быстрее ты бежишь, тем с большим количеством людей ты вынужден общаться, тем сильнее ускоряется для тебя время.

Березовский был ужасно советским человеком в хорошем смысла слова, в смысле Стругацких. В каком-то смысле он переходил из одной книжки Стругацких в другую.

Березовский читал очень много и все не до конца. Ему казалось, что после того, как он понял, про что это, понял язык, вкусовые ощущения, – дальше читать не нужно.

Он любил страсть, а не математику.

Он был тяжело ветхозаветным человеком. И каждый раз принимаясь по-православному читать Библию с начала и был убежден, что это правильно. Он не понимал иррациональное, стоящее за византийской верой.

Вообще Ветхий Завет рационален. Ты с Господом и с согражданами находишься в договоре.

Ветхозаветный человек – тот, кто признает, что договор есть. Березовский никогда не нарушал договор, если не мог уговорить себя, что имеет на это моральное право. И это тяжелая ветхозаветность.

 Отдельность Березовского, его неприкаянность и были обратной стороной и ценой его дарования. Эта неприкаянность его и привела туда, куда привела. 

У него просто не было какого-то органа эмпатии. Он сам об этом очень переживал.

У Набокова есть такой рассказ – “Возвращение Чорба”, где у героя умерла жена, и от избытка чувств он заказывает проститутку, и его застают? Вот Березовский, наоборот, всегда понимал, как надо себя вести.

Он просто не умел испытывать страдание и оттого был счастливым человеком. Хотя в конце жизни это было уже далеко не так.

Вместо того чтобы расстраиваться, он сердился.

Введем еще одного персонажа.

Станислав Белковский. С ним состоялся разговор в Декабре 2015 года,  Москва

Белковский Станислав  (род. 1971) – российский политтехнолог и публицист. Учредитель и бывший директор Института национальной стратегии. В 1990-х гг. занимался политическим консультированием, работая с Хакамадой, Константином Боровым и Березовским. В 2004 г. создал Институт национальной стратегии Украины и участвовал в предвыборной кампании Виктора Ющенко. В настоящее время сотрудничает с телеканалом “Дождь” и газетой “Московский комсомолец”.

Когда Белковский и Борис в первый раз встретились в 97-ом, между нами уже сложилась какая-то химия отношений.

Белковскому было 26 лет. Потом Борис передал людям, что Белковский ему очень понравился и он хочет с ним работать. То есть химия возникла сразу.

Белковского привлекла в Борисе близость психотипа.

И Стинислав думает, что для 90-х годов это действительно был идеальный человек.

Россия – страна Водолея, и 90-е годы были выражением водолейщины в ее классической идеальной форме.

И сам Ельцин был Водолей.

А Водолей – это реформа и хаос, в отличие от отсутствия реформ и порядка, которые пришли на смену этой эпохе.

И Ельцин воплощал реформы и хаос. Только Ельцин мог залезть на танк в ситуации, когда у него был один-единственный шанс победить заведомо превосходящую силу противника. И он им воспользовался. Причем рационально объяснить его поведение было невозможно, ведь было понятно, что он проиграет. Это понимали все, кроме него самого.

По методологии мышления Белковский и Березовский близки. 

Есть такой хороший анекдот про Рабиновича, который раздавал листовки у Мавзолея: “Зачем писать, когда все ясно?” Вот и Белковский с Березовским могли просто сидеть и ничего не говорить, все было абсолютно ясно.

Скорее они представляли друг для друга интерес как собеседники, потому что как Березовскому, так и Белковскому не с кем было поговорить, а это в нашей жизни зачастую серьезная проблема.

Белковский считает, что он много знает в пределах телевизионного пространства, то есть в пределах того, что может оценить телеаудитория и телеведущие, которые не знают вообще ничего.

Но если начать его копать, то можно очень быстро прийти к выводу, что ни в одной дисциплине Белковский серьезно не разбирается.

 И это так и есть. Он профессиональный дилетант. В этом есть одно большое преимущество: дилетант – это перекресток ассоциаций, который может рождать всевозможные креативные конструкции именно потому, что он знает понемногу обо всем. Вот и Березовский был таким же человеком, только с поправкой на эпоху.

Борис играл роль важного криэйтора для ельцинской семьи, не более и не менее того.

90-ые, в маниакальном состоянии Березовский вспоминал как годы триумфа.

А в депрессивном состоянии воспринимал это так, что его все обманули и кинули.

Что он честно выкладывался за ельцинское дело, а его просто использовали.

Борис страдал очень понятным психическим заболеванием.

Березовский был классическим носителем того, что по международной классификации болезней МКБ-9 называлось маниакально-депрессивным психозом, а по МКБ-10, самой современной системе, – биполярным расстройством личности.

При взгляде на важного человека он всегда становился маниакальным.

Белковский был для него домашним человеком, что-то вроде прислуги. Пусть даже высокопоставленной, но прислуги. И поэтому его он не стеснялся.

С начала нулевых, когда они реально сблизились, когда перешли на “ты”, – Белковский его часто видел в абсолютно депрессивном состоянии. И разговоры о самоубийстве были давно. Задолго, собственно, до самого факта.

Когда он видел таких людей, как Ельцин, или Лукашенко, – то, конечно, не позволял себе быть депрессивным. У него возникал жуткий прилив адреналина, и он побеждал эту депрессию. Но когда он был в своем домашнем кругу, к которому принадлежал отчасти и Белковский, он позволял себе все что угодно. И его суицидальные наклонности были понятны за много лет до того, как свершилось то, что свершилось.

Борис страшно раздражал ельцинскую семью, но был ею ценим именно за креатив и напор, который самой ельцинской семье был чужд. Когда победа была одержана, стало очевидно, что он не нужен. Причем это стало ясно еще осенью 1999 года. 

Для них, идеальная ниша для Бори – сидеть за границей и оттуда посылать советы, но ни в коем случае ни во что не вмешиваться. 

А с точки зрения способностей людей Борис в них хорошо разбирался.

Неслучайно огромное количество талантливых людей были замечены именно им, а не кем-то другим. Он не заставлял за собой бегать, он сам бегал за талантливыми людьми.

Власть в России – это полицейский. И чтобы осуществлять функцию власти, ты должен или сам быть полицейским, или контролировать полицейского. Березовский не отвечал ни одному из этих условий, поэтому он не мог быть властью в России.

Путин и компания обошлись с Березовским очень хорошо. 

По понятиям ему выплатили 2 миллиарда долларов за активы, которые не стоили ничего и полагали, что с ним рассчитались и он выходит из игры с крупной суммой денег.

Но, конечно, Борис так не считал. Он думал, что достоин править Россией, он считал себя безусловно достойным президентского поста. Никакие рассуждения о том, что человек такого формата и облика не может быть президентом России, его не впечатляли.

Но, по формату мышления совершенно Березовский не соответствовал типу русского лидера. Несмотря на близость к Ельцину-Водолею – вот по этой системе “реформы плюс хаос”.

Ельцин все-таки был порождением деревни Бутка, в нем был абсолютно брутальный стержень. В нем было все что угодно, только не нежность. А в Березовском было слишком много нежности. Он был очень слезлив. Русский лидер не может быть слезливым. Он не может быть сентиментальным.

В депрессивном состоянии Борис считал, что Путин – преемник Ельцина.

В маниакальном состоянии он, наоборот, обращался к абсолютно идеализированному образу Ельцина, которого он неожиданно назначил своим учителем.

Добавим еще одного персонажа в наш рассказ.

Юрий Фельштинский. Февраль 2014 года, Лондон

Фельштинский Юрий (род. 1956) – российский и американский историк. Эмигрировал в США в 1978 г. Автор книг, в том числе “ФСБ взрывает Россию” и “Корпорация: Россия и КГБ во времена президента Путина” (в соавторстве). В настоящее время проживает в США.

У Авена есть ощущение, что 90-е мы не понимаем или, как минимум, плохо артикулируем наше понимание. Поэтому Петр хотел бы, чтобы мы сегодня говорили не только о личности Березовского, но и о времени. 

Юрий, играл особую роль рядом с Борисом, будучи в некотором смысле его летописцем, поэтому много о нем знает.

Начиная с 1991 года был такой порыв: помочь России стать нормальной, цивилизованной западной страной. И когда в августе 1991-го народ вышел на улицу, когда развевались российские знамена, когда иностранные поезда, которые шли из Москвы, поляки встречали с цветами и фруктами – у всех была надежда, что Россия станет другой.

В первой половине 1998 года, Юрий уже много знал про Березовского, но не понимал, ни что такое Березовской. 

Юрий отправил Борису факс, где написал, что вот он такой-то историк и что в Америке есть такая должность – “биограф президента Соединенных Штатов”. Это человек, который существует при президенте. Он не публичный, он ничего не пишет и ничего не издает. И потом уже, когда президент умирает, этот биограф включается в жизнь как историк.

И что Юрий хотел бы быть ровно этим человеком, и для этого ему нужно, собственно, просто быть рядом.

Буквально через полчаса Борис позвонил человеку, который рекомендовал Юрия и задал ему только один вопрос: “Это толковый человек?” 

Борис на Юрия произвел очень хорошее первое впечатление. Абсолютно живой, энергичный. Очень вежливый, очень интеллигентный.

Только потом Юрий понял, что у Бориса было несколько таких священных коров. Одной из священных коров для него была творческая интеллигенция. Борис разговаривал на нескольких языках. С человеком интеллигентным, творческим он разговаривает на языке творческого интеллигентного человека.

С бандитом он разговаривает на языке бандита.

Борис умел говорить на разных языках. Причем вполне искренне, с отдачей, со знанием дела. Перевоплощаясь.

Борис соглашается, чтобы Юрий приехал в Москву. С Березовским было интересно.

Юрий предложил Борису создать пресс-службу.

В сознании Юрия Березовский олицетворял капитализм.

Березовский был абсолютно всеяден политически. Никакой принципиальной идеологической позиции у него не было.

Березовский до эмиграции – человек, безусловно, амбициозный, считавший, что 1998–1999 годы – только начало его взлета как действующего политика.

Амбиции его были не ограничены…

Юрий спросил у Бориса кто управляет в России?

Борис говорит: “Ну смотри, на уровне идей – я, Абрамович, Юмашев немножечко.

На уровне реализации этих идей – Волошин, конечно, очень помогает… а дальше нас все посылают и всё идет как есть”.

С 1996 года у Бориса началось головокружение от успехов.

Борис всерьез посчитал в 1996-м, что он овладел пониманием того, как ставить президента, любого президента в любой стране, что на самом деле это технология очень простая. Для нее, собственно, нужно всего три элемента: некий человек, абсолютно все равно, какой человек, то есть у него должны быть параметры подходящие, но в целом это все равно. Во-вторых, деньги и, в-третьих, телевидение плюс пресса. Имея эти инструменты – и его, Березовского, как менеджера, который понимает, как всеми этими блоками управлять, – в любой стране можно поставить любого президента.