ЭКОНОМИКА РОССИИ: ПАРА СЛОВ ОБ ОБЩЕСТВЕННОЙ КАТАРСТРОФЕ

Автор — приглашенный научный сотрудник Stanford Institute for Economic Policy Research (Stanford University), портфельный менеджер BlackRock (UK)

Преамбула: этот текст — перепост текста автора, опубликованного, в числе прочих, на данном ресурсе в ноябре 2021 года. 

Представляется крайне актуальным на сегодняшний день.




ПОЧЕМУ СОЦИАЛЬНАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ В СОФТ-АВТОКРАТИЯХ — ЭТО ДЛИТЕЛЬНЫЙ ПРОЦЕСС 


Вопрос о социальной трансформации, наверное, один из самых часто задаваемых мне “нерусскими” коллегами. Почему Восточная Европа интегрировалась в большую Европу на всех экзистенциальных уровнях, в том числе ментальных, а русские нет. Почему Юго- Восточная Азия, имея совершенно иной, нежели Западные страны, историко-культурный код, движется в сторону «либерального» государства и это поддерживается населением?  Почему вы поддерживаете, судя по более или менее достоверным социальным срезам, нынешнего лидера, при этом терпите коррупцию, подчинение, гигантское неравенство и перманентное падение доходов, одновременно ни на йоту не доверяя власти в целом (как собственно и друг другу)? С другой стороны и от российских резидентов — интеллектуальных и не очень -  я слышу вечные рассуждения об исторических генах, особых условиях и неформатной ментальности российских граждан...

Я далек от эзотерических и историко-романтических методов оценки действительности. Как “правому” политэкономисту и по совместительству немного инвестиционному менеджеру, мне важно иметь рациональную и непротиворечивую номинальную модель, от которой я могу отталкиваться, и, накапливая факты, установить причинно-следственные связи между ними, чтобы проверить модель на адекватность реальности. В этом посте я приведу выводы по итогам своих размышлений по теме. В качестве условной и упрощенной номинальной модели можно рассматривать агрегированную концепцию новой институциональной экономики — теории общественного выбора и общественного договора, а также примат институтов, как фактора социально-экономического развития. Такая концепция совмещает базисы классической школы и аксиоматику институционального направления в общественных науках. Заранее отмечу — все прямо “по учебнику”.

Для того, чтобы избежать лирических связок в тексте при переходе от одного положения к другому, я решил представить свои мысли в виде тейков, упрощая задачу как для себя, так и, как мне видится, для читателей.

Итак, почему же индивидуальное и общественное сознание в России так статичны, а перспективы скорой трансформации  — читай изменение выбора и ожиданий общества — настолько, по моему мнению, малообещающие?

По порядку:

1. Эффект лягушки в подогреваемой воде. Люди живут здесь и сейчас, 24 часа в сутки они заняты бытовыми проблемами. Они не меряют жизнь социальными и экономическими индикаторами каждый день, они реагируют: выбирают и ожидают — на основании недавнего прошлого и текущего момента… Диапазон рационального выбора и ожиданий узок. Все, что дальше или за этим условным диапазоном, ограничено рационально или вообще вписывается в эвристику доступности, особенно учитывая низкий уровень индивидуального сознания. При этом, чем более устойчивы и социальны институты и чем больше доверия друг к другу и к власти, тем более широк диапазон рациональности — и опыт прошлого адекватно оценивается, и выбор в настоящем более рационален, и планирование более длинное. В России ничего подобного нет. 

2 Оценка рисков: боязнь неопределенности. В закрытом обществе неопределенность выше, значит, и оценка рисков более высокая. При этом, если сегодня определенности больше, чем было вчера,  оценка рисков снижается, т.к. определенность всегда лучшее неопределенности,  даже если эта определенность не вполне позитивна. Условно: сегодня у меня есть какая-то пенсия, сегодня у меня есть какая-то работа,  сегодня у меня есть какое-то жилье. И сравнение сегодняшнего дня с моим предыдущим  где всего этого не было, а было совсем плохо, важнее и ближе к усвоению, чем сравнение с какими то странами, где все прекрасно:  у меня нет опыта проживания такой жизни, зато есть личный опыт проживания своей жизни вчера. Стабильность, которую имеет индивид в тотализированной системе, для него значительно важнее, чем изменение этой системы ради неочевидных и условных для индивида больших благ. Завтрашняя неопределенность возможности лучшей жизни отвергается в пользу худшей сегодняшней, но определенности. И такой выбор индивида в таких условиях вполне рационален, и таким образом достигается условное равновесие его выбора с условиями системы. Эта картина хорошо квантифицируется в числе прочих метрик коэффициентом терпимости во временных предпочтениях: в России он менее 0,5 при равновесной норме 1. То есть ставка дисконтирования завтрашней ценности блага относительно потенциальной его ценности сегодня — более 50%!!!

3. Защищенность. Сейчас государственная структура более стабильна и функциональна (замечу без положительной коннотации!), относительно 90-х и начала 2000-х, и человек находится под крышей государства вместо крыши криминала. Да, государство также использует человека, но правила более четкие, и реализация правил более упорядочена, а значит, человек более защищен от произвола в сравнении со стихийным “государством” в виде криминальных групповых образований. Даже с учетом того, что государство в реальности не правовое, а правила эластичны. 

4.  Фактор дополнительных рисков для тех, кто идет против системы. Например, для криминальных структур с одной стороны — и в этом смысле среда более безопасна. Однако это риски и для тех, кто хочет изменить систему по другим соображениям, например, гражданским. Это важный фактор сохранения системы и статуса-кво в целом. 

5. Информационное манипулирование и пропаганда. Любое альтернативное мнение, точнее попытка сделать его публичным в том или ином виде, будет тут же элиминированы системной пропагандой, которая мощна, умна и повсеместна. Более того, альтернативное мнение может быть подавлено репрессивными механизмами, однако софт-автократии предпочитают преимущественно пропаганду и ограничения.

6. Общественный договор в автаркиях индоктринирует и имплементирует соответствующие имитационные институты демократии, такие как выборы, гражданскую самоорганизацию, подотчетность власти обществу, оппозиционную активность, информационную открытость, незыблемость права частной собственности, разделение властей, независимый суд и пр. Одновременно с этим неизбежно возникают реально работающие типично автократические институты и процессуальные нормы: коррупция, “вертикальная” преданность как высшая ценность, информационная пропаганда, селективность законоприменения, ограничение гражданских свобод и открытых доступов, принуждение к лояльности через мягкие и выборочные репрессии. Первый вид институтов институтов — “фасадный” и дает ощущение демократии. Второй вид действительно работающих институтов воспринимается как неизбежные издержки за предлагаемую стабильность. 

7. Пока власть сохраняет капиталистическую систему, поддерживает имитационные демократические институты, рационально использует автократические институты, проводит сбалансированную (монетарную и бюджетную) макроэкономическую политику (не тратит больше, чем зарабатывает), удерживает фокус основного электорального пула на продуктах пропаганды, устойчивость режима высока, предпосылок для социальных сдвигов мало. Общество инкапсулировано в социальном развитии, оно живет с широко открытыми глазами: с одной стороны “все всё понимают”, с другой стороны с удовольствием и даже временами с воодушевлением поддаются на манипуляции пропаганды .

8. Существует два базисных потенциальных триггера социальных изменений: а) нерациональность действий власти как в целом, так и относительно ею же созданной парадигмы 2) интрактивные эндогенные социальные трансформации. Форс-мажорные факторы, наподобие случайной смерти и т.п. здесь не рассматриваются

9. К первому виду триггеров,  вызывающих социальные движения, можно отнести следующие: а) зашкаливающая некомпетентность бюрократии, которая принимает дисбланасирющие нерациональные решения, которые ведут к социальным и экономическим последствиям, вызывающим социальное брожение, б) борьба внутри элит, приводящая к нерациональным решениям в) усиление репрессивной  компоненты политики и более или менее явная редукция имитационных демократических институтов, г) фактическое замещение институтов и инструментов  автократии: информационная пропаганда, непредельные ограничения свобод и манипуляции инструментами диктатуры — репрессиями, предельными ограничениями свобод и принуждением д) просто ошибочная политика, например, на фоне резко меняющейся внешней коньюнктуры, приводящая к дестабилизирующим решениям.

10. Ко второму виду триггеров можно отнести: а) расширение спроса на либеральные ценности и блага, возникающее в силу расширения информационной и кросс-граничной открытости и осведомленности общества о происходящем в мире б) смена поколений; новое поколение оторвано от советской и постсоветской этики, и его не устраивают двухслойные институт: с одной стороны, оно понимает имитативность демократии, с другой стороны его не устраивают автократические институты. Обе предпосылки предполагают медленные эволюционные изменения.

11. Таким образом, видно, что шансов на скорую социальную трансформацию пока просматривается немного: а) двухслойные институты и последний общественный договор с его продлениями вакуумируют развитие индивидуального сознания, предпринимательства, личной ответственности, принятия рисков, реального влияния на направление и дизайн политики, участие в распределении общественных благ; б) проводимая макроэкономическая политика и информационная пропаганда способствуют ощущению стабильности, что является базовым социальным благом в софт-автаркии, как было упомянуто выше, и от которого сложно отказаться в условиях вакуума. 

При таких заданных условиях трансформация возможна в эволюционном виде либо через смену ценностей поколений, либо через рост спроса на либеральные ценности,  институты и блага большей части общества уже сегодня благодаря социальной интеграции с западным миром, пока не закрыты каналы информационной коммуникации. Причем такой запрос может быть не только от граждан, но и от части элиты, желающей стать “оседлым бандитом” и поместить свои активы в цивилизованную инфраструктуру для их защиты. А это, в свою очередь, способствует либерализации институтов: ветви власти должны разделиться не на бумаге, суд должен стать действительно независимым, для информационных сигналов снизу нужны реально независимые СМИ и пр… Однако еще раз замечу: для части элит, поскольку другим — в основном “голодным группам” и изоляционистам  -  предпочтительна диктатура. А домену для сохранения личной власти и обеспечения собственной безопасности необходимо учитывать интересы всех заинтересованных групп.

12. Быстрая социальная трансформация возможна, видимо, под воздействием исключительно экстернальных факторов: а) быстрой смены режима через внутриэлитный переворот, б) ошибочных, неверных и дисбалансирующих решений бюрократии в силу растущей некомпетенции или под воздействием экстремальных внешних факторов, или благодаря перманентной внутри элитной борьбе за контроль над ресурсами, или в силу смещения к диктатуре и замене инструментов автократии на инструменты диктатуры. 

13. Итогом всех вышеперечисленных сценариев становится социальное недовольство, имеющее два основных источника, практически гомогенных по отношению друг к другу: первый -  усиление репрессий и ограничений, второй -  падение благосостояния населения. И то, и другое консенсусно воспринимается социумом как нарушение властью общественного договора. 

14. Общественное недовольство — это один из видов социальной трансформации. Его продуктом является изменение режима двумя путями — революцией или голосованием на выборах. Поскольку само недовольство возникает как предельные издержки автократии, то власть не позволит отстранить себя через выборы. Остается только революция. Это и есть переломная точка существования автократии: предельная полезность общества для власти достигла экстремума, как и предельные издержки власти для граждан, что равнозначно тому, что предельная полезность власти для граждан достигла экстремума, как и издержки общества для власти. 

15. В случае стрессовой смены элит — госпереворота — возможна развилка: уход в диктатуру или демократизация — допуск людей к самоуправлению.  В случае поворота к свободе институциональная либерализация — наиболее эффективный путь -  маловероятна, поскольку новый режим заинтересован в максимальной поддержке населения, удовлетворяя его жадный запрос на демократию, даже если это запрос на слона, которого вы не в состоянии съесть. В данном случае оптимальным решением была бы люстрация и установление либеральных институтов, нежели полноценная демократизация в социуме с низким индивидуализмом и квази-феодальными ценностями.