50 000 BC. #25

Конечно мало, подумал я, вас же здесь человек четыреста. Такую ораву прокормить надо постараться. Но Ахомит продолжал уверять, что баланс не сходится.

— Хорошо, — сказал я ему, — я понаблюдаю. Разберемся.

Ахомит, как мне показалось удовлетворенный, ушел на море, проверять ловушки, а я принялся наблюдать.

Наблюдение оказалось довольно скучным занятием. Я уже не помнил когда бесцельно бродил и смотрел за тем, что происходит, не занимаясь физическим трудом или изобретениями. Были, конечно, и интересные моменты, на которые я раньше не обращал внимания. Пещеры команчей четко делились на сектора, занимаемые одной семьей. В центре пещеры была общая зона, около стен же были свалены шкуры принадлежавшие разным родам. Это было необычно — у команчей помимо абсолютно понятно выраженной семьи был больше развит собственнический инстинкт. За пару дней, проведенных в племени, я не раз видел, как одна женщина вцеплялась в другую, или рявкала, когда было подозрение, что соседи покушаются на ее шкуры. Чем не коммунальная квартира, — подумал я.

С едой, правда, уклад был другой. Собиратели наедались в течение дня своими же находками, а всю оставшуюся добычу приносили в общак. Так же поступали и рыбаки с охотниками. Пища готовилась на костре и дальнейшая дележка шла по принципу значимости родов. Чук и его дружина получали лучшие куски, которые затем делили со своими семьями. Главы родов по некой внутренней иерархии получали остальное. Около пятой части рыбы и мяса засаливалось и уходило в запасы. Племя начинало готовиться к зиме.

Мой взгляд прогрессора не переставал подмечать слабые места. На кухне могли быть серьезные улучшения: у команчей почти не было посуды, поэтому не варились супы, не отваривались корни и грибы. Надо будет заняться бытом Чука, а то он совсем застрял в каменном веке, — твердо решил я. Не отходя от кассы я показал, как правильно нанизывать грибы на веревку и сушить их рядом с костром. Потом пригодится для грибного супчика.

Продолжая наблюдать за бытом, вечером, после ужина, я с удивлением увидел, как женщины, собравшись вместе, брали жир, оставшийся после пойманного кабана, и втирали его в волосы. Я подошел поближе, ровно настолько, чтобы не смущать Чуковских красавиц. Закончив натирание головы грязным салом дамы совершили еще более странный поступок, полностью поглотивший мое внимание. На жирные слипшиеся волосы они стали сыпать золу из прогоревшего костра, растирая ее резкими движениями рук. Через некоторое время эта кучка женщин стала похожа на грязных зомби, но вскоре ситуация стала проясняться. Закончив этот странный обряд, посыпанные пеплом ушли в сторону ручья, и через полчаса вернулись с чистой головой. После этого женщины принялись расчесывать длинные волосы, используя подходящие для этого кости животных, и вскоре я понял, что вся процедура этого древнего салона красоты явно пошла на пользу.

Обтирание жиром делали только женщины, обладавшие, по видимому, статусом жен, или каким-то другим, более привилегированным, чем остальные. Волосы тех, примерно тридцати туземок, прошедших эту процедуру, выглядели значительно более красивыми, чем у остального племени. Я бы даже сказал мягкими и шелковистыми. Никогда бы не подумал, что жир с золой может оказывать такое воздействие. Нужно было попробовать это у себя, когда вернусь. Несмотря на почти ежедневные ванны, я чувствовал нехватку мыла и шампуня.

Вернувшись к наблюдениям за складом я был вынужден признать, что Ахомит был прав. При том, что запасы должны были расти каждый день они, похоже, оставались статичными. Мешки из шкур, набитые соленой рыбой и мясом, занимали больше половины, специально выделенной под них, сухой пещеры. Там же была куча съедобных корней, лежащая в своеобразном гнезде из соломы и веток. На вскидку, плюс минус один мешок, определить было нереально, но познания в элементарной математике выявили, что на четвертый день моего пребывания, число мешков уменьшилось на один. Похоже, в племени завелись крысы.

Все мое внимание переключилось на пещеру с запасами. Так как к ней имело доступ весьма ограниченное число людей, я вскоре выяснил, что есть два сменяемых охранника, три женщины, которые приходят с кухни и изредка в пещеру заходят те, кто эти запасы доставляет. Два дня наблюдений ничего не дали, запасы исправно пополнялись. Похоже, что мое особое внимание не осталось незамеченным. Ночью дежурил Бык, которому было велено никого не выпускать из пещеры, если он идет со съестным, и поднимать, в случае чего, тревогу.

На третий день безрезультатной слежки я понял, что в лоб ничего не добьюсь. Пришлось придумывать хитрость.

Утром, я ушел вместе с Быком и Тыкто к морю, оставив два воина наблюдать за пещерой. Они спрятались в траве и смотрели на склад с расстояния около двухсот метров. Вернувшись вечером я слушал крайне любопытный доклад моих соглядатаев. Примерно через два часа после нашего отбытия к пещере подошла женщина, которая сначала поговорила с охранником, а затем они уединились в близлежащих кустах. В момент отсутствия охраны в пещеру пробралась еще одна женщина, которая и вышла с мешком еды. Затем, она передала мешок одному из команчей, который пошел с ним на северо-запад. Мои воины пытались проследить за ним, но не слишком в этом усердствовали, так как боялись быть обнаружены, и вскоре потеряли его из виду.

Стараясь не привлекать внимания, мы вышли из лагеря и осмотрели тропу, по которой шел мужчина с ворованной снедью. Наметив места для засады, мои бойцы начали дежурство, чтобы понять наконец, куда пропадает наша еда. Дабы ускорить процесс, я попросил Чука совсем снять охрану со склада.

Через пару дней шпики нашли меня в лагере, пребывая в крайне взволнованном состоянии. Не говоря много подробностей они тихо объяснили, что надо брать оружие и идти за ними. Но даже нескольких слов объяснения хватило, чтобы меня затрясло мелкой дрожью. Я быстро подошел к Чуку, попросил взять троих его лучших бойцов с оружием и договорился встретиться в условленном месте. Мы ушли из племени в разные стороны, не вызывая подозрений.

Встретившись в лесу, наша группа из одиннадцати человек тихо двинулась за провожатыми. Стараясь идти как можно бесшумнее, мы прошли около десяти километров, когда впереди показалась большая скала. Провожатые сделали знак, что цель близка. Аккуратно зайдя немного со стороны мы приблизились, и сквозь листву стала видна пещера. Около пещеры ходили люди, до нас едва доносились их голоса. Пригибаясь, мы постарались подойти поближе, когда один из людей обернулся к нам лицом и меня прошиб холодный пот. Около пещеры стоял Сыхо.

Чук туго натянул тетиву, целясь в шамана. Конечно, это был не Сыхо, а один из его приспешников, одетый и покрашенный в белое так же как и его мертвый босс. Я положил свою руку на готовую вылететь стрелу, призывая не торопиться. Обойдя пещеру сбоку, мы нашли отличную точку обзора, находясь незаметно на довольно близком расстоянии. Около пещеры было два знакомых нам шамана и двое мужчин, в одном из которых я узнал охотника команчей. По их действиям было видно, что люди к чему-то готовились. Шепотом, я объяснил Тыкто и Чуку, что приготовления, вероятно, предполагают еще приглашенных и нам следует дождаться общего сбора.

Долго ждать не пришлось. Примерно через час мы услышали условный крик, и со стороны нашего лагеря пришло трое мужчин и восемь женщин. Через некоторое время число гостей пополнилось еще восемью туземцами из племени команчей. Все они припали на пятки перед изгнанными шаманами, и те начали какой-то обряд. Поняв, что больше посетителей ждать не стоит, я сказал Чуку, чтобы заходил с другой стороны от пещеры, окружая предателей.

— Не убивать, — сказал ему вслед Тыкто, и мотнул головой в сторону лагеря, — хэв.

Чук понимающе кивнул.

Не став досматривать, чем закончится церемония приспешников Сыхо, мы с криком выскочили из укрытия. При виде появившихся из ниоткуда вооруженных до зубов мужчин, на лицах команчей был такой ужас, что они даже не пытались сопротивляться, так и оставшись сидеть на пятках. Связав мужчинам руки найденными тут же веревками мы двинулись в сторону лагеря.

Через два часа главная площадь команчей стала свидетелем зрелища, который я никак не ожидал увидеть. Подталкиваемые конвоирами на нее вернулись сбежавшие помощники Сыхо и двадцать один сочувствующий им человек, включая девятерых женщин. Все племя собралось посмотреть на бывших вожаков. Было заметно, что многие до сих пор испытывают трепет при виде этих ряженых морд. Дождавшись, когда вокруг изменников соберется достаточно народу, Тыкто закричал:

— Эти люди считают своим вождем белолицых! Эти люди нашли себе новых вождей!

Толпа молчала. Тыкто продолжал.

— У вас есть только один вождь! — он показал на Чука. — У нас есть только один Кава!,- теперь его топор показал в мою сторону, — Кто считает иначе — должен умереть!

По толпе прошел гул, не то одобрения, не то протеста.

В этот момент от пленников резко отделилась женщина, и бросилась мне в ноги.

— Не убивать!, — кричала она, размазывая слезы грязными руками, — Не убивать!

Нога Тыкто грубо оттолкнула ее назад.

Я смотрел на кучку людей, трясущихся от страха. Мужчины не поднимали взгляд, уставившись в пол, в то время как женщины умоляющими глазами следили за мной, понимая что спасти их может только один человек.

Я позвал Тыкто и Чука в сторону. Оглянувшись, я увидел что в глазах женщин блеснула надежда, кто-то даже попытался улыбнуться.

Мы втроем зашли в пещеру.

— Ты тоже думаешь, что надо убить их всех, — спросил я Чука?

Он утвердительно кивнул.

Я взглянул на Тыкто. Тот легонько опустил подбородок, закрыв глаза, подтверждая свое решение.

— Ничего не делайте, пока я не скажу.

Я быстро вышел из пещеры, и побрел в сторону от лагеря. Все племя проводило меня молчаливым взором, но особенно меня жег взгляд тех, кто стоял в круге из охранников.

Это было самое сложное решение в моей жизни. Конечно, эти люди были виноваты, но виновны ли они настолько, чтобы прекратить их жизнь? Достойны ли предатели смерти или ограничиться изгнанием? Вправе ли я решать их судьбу?

Я брел по лугу, трогая кончики высокой травы руками. Начинало темнеть.

Взвешивая все за и против, я понимал, что нужно выбирать из двух зол, и оба были настолько огромными, что не понятно, как я буду жить с одним, и буду ли жив с другим.

Темнота быстро наступала. Надо было возвращаться.

Я подошел к пещере, отсутствовав, наверное, около получаса. Тыкто и Чук были там же, где я их оставил.

Быстрым шагом, смотря только перед собой, я подошел к вождям и сказал всего два коротких слова, после чего так же быстро, не оборачиваясь, пошел прочь. Через минуту я уже не мог сдерживать себя, и упал на колени. Меня вырвало.

На главной площади приговор приводился в исполнение.