Я иногда закаливаюсь. Прыгаю в костёр и сижу в нём по два часа.
Лет с 15.
В детстве я жил в квартире с печным отоплением. У нас не было электричества, не было батарей, стены дома были сделаны из фанеры без какого-либо утеплителя. Чтобы не мерзнуть — я не стриг волосы на груди, бороду и усы. В доме была всего-навсего одна печка, а в семье 11 человек — мама, папа, 4 дяди, 4 тёти и я. Настоящая футбольная команда. Когда наступали морозы под тридцать градусов — мы прижимались к печке и грелись. Если у кого-нибудь на лице появлялась наледь — мы запихивали его в печку и отогревали до победного конца. За все эти годы мы так закалили свой организм, что просто-напросто перестали реагировать на глобальные потепления и похолодания. Зимой в мороз можем ходить в шотландском килте, летом — в ватнике из мокасин.
Страхов никаких нет. Депрессивное настроение после сидения в костре сменяется радостью и эйфорией. Думаю, что эта закалка помогла мне выдержать 16 лет убыточной торговли на бирже. Я вижу, что многие не соглашаются на дискомфорт и продолжают тестировать систему Татарина в надежде заработать миллион.
Почему сейчас я прыгаю в костёр?
Нет, не потому что так доктор сказал. Я делаю это потому что выработалась привычка. С этого года я вырабатываю в себе привычку прибыльно торговать на бирже. И знаете — получается!
Да, я не хочу возвращения в СССР. И тому есть много причин:
1. тотальный голод. В магазинах пустые полки, невозможно купить джинсы, киндер-сюрпризы и кока-колу. Всем жителям — от Калининграда до Владивостока — приходилось ездить за продуктами в Москвы. Многие недоезжали, погибая в пути от голода.
2. репрессии. Сотни воронков каждый вечер подъезжали к домам и увозили людей в неизвестном направлении. Бывало забирали целые семьи. И иногда — целый подъезд. Без права переписки. За годы большого террора от рук нквд погибло несколько десятков миллионов человек. Цифры до сих пор разнятся, но под некоторым подсчетам количество жертв приближается к 250 миллионам
3. отсутствие свободы слова, тотальное недоверие, ложь. Ничего нельзя было сказать даже на кухне — тебя в любую минуту могли подслушать соседи и настучать в органы — и дни твои были бы сочтены. Многие разговаривали дома в полголоса, а иногда шепотом. Всех несогласных отправляли сразу на лечение даже если у человека не было медицинского полиса. Один мой сосед как-то завернул судака в газету, где был напечатан портрет Сталина. Больше его никто никогда не видел. Судак так и остался лежать на столе рядом бутылкой пива.