Как москвичи отправились в турне по средиземному морю... на галерах

450 лет назад случилось странное происшествие... 
Москвичи потеряли все свои инвестиции в недвижимость… и отправились в турне по средиземному морю… на галерах!

Дело в том, что если мы не идем в Крым, то Крым идет за нами.

Наши некогда бывшие союзники, затем противники, рода Чингизидов, совершили набег на Москву.

Крымский хан Девлет Гирей


Крымский поход на Русь (1571)
Весной 1571 года Крымская орда появилась у нашей засечной черты. На этот раз к Девлет Гирею присоединились ногаи и даже союзник Москвы кабардинский князь Темрюк (царский тесть). Все же хан действовал осторожно: он намеревался дойти до Козельска и, широкой облавой опустошив русское пограничье, уйти в степь. Но едва орда достигла Молочных Вод, как к Девлет Гирею стали во множестве приходить московские перебежчики — боярские дети из земщины и татары новокрещенцы.
ПРЕДАТЕЛИ!

А не силная туча затучилася,

А не силные громы грянули:
Куда едет собака крымский царь?
А ко силному царству Московскому:
«А нынечи мы поедем к каменной Москве,
А назад мы пойдем, Рязань возьмем».
А как будут они у Оки-реки,
А тут они станут белы шатры расставливать.
«А думайте вы думу с цела ума:
Кому у нас сидеть в каменной Москве,
А кому у нас в Володимире,
А кому у нас сидеть в Суздале,
А кому у нас держать Рязань Старая,
А кому у нас в Звенигороде,
А кому у нас сидеть в Нове-городе?»
Выходит Диви-мурзы сын Уланович:
«А еси государь наш, Крымский царь!
А тобе, государь, у нас сидеть в каменной Москве,
А сыну твоему в Володимире,
А племнику твоему в Суздале,
А сродичу в Звенигороде,
А боярину конюшему держать Рязань Старая,
А меня, государь, пожалуй Новым-городом:
У меня лежат там свет-добры-дни батюшка,
Диви-мурза сын Уланович».
Прокличет с небес господень глас:
«Ино еси собака Крымский царь!
То ли тебе царство не сведомо?
А еще есть на Москве семьдесят апостолов,
Опришенно трех святителей;
Еще есть на Москве православный царь!»
Побежал еси, собака Крымский царь,
Не путем еси — не дорогою,
Не по знамени — не по черному.

Перебежчики призывали хана не ограничиваться простым пограничным набегом, а идти в глубь России — на Mоскву. Галицкий сын боярский Бушуй Сумароков говорил, что «на Москве и во всех городах по два года была меженина великая и мор великий, и межениною и мором воинские люди и чернь вымерли, а иных многих людей государь казнил в своей опале, а государь де живет в Слободе, а воинские люди в немцах 

То же самое утверждал боярский сын Кудеяр Тишенков: что хотя царя с опричниками и «чают» в Серпухове, но людей с ним мало, и стать ему против хана «не с кем».

Столь дружный хор изменнических голосов придал Дeвлет-Гирею смелости. Впервые за всю историю разбойных набегов крымцев на русские земли орда устремилась прямо на столицу Московского государства.

В мае земские воеводы князья Бельский, Мстиславский, Воротынский, бояре Морозов и Шереметев заняли, по обыкновению, берега Оки. Иван спешил к ним на помощь с опричным войском. По пути в Серпухов царь приказал казнить воеводу Передового полка князя Михаила Черкасского (Салтанкула), сына князя Темрюка. Вряд ли это убийство было просто местью или мерой предосторожности. Участник похода немец-опричник Генрих Штаден определенно говорит о том, что князь Михаил Черкасский вошел в изменнические сношения с ханом.

Земские воеводы ожидали, что орда двинется по Myравскому шляху на Тулу и Серпухов. Но изменник Кудеяр Тишенков указал хану обходной путь — по Свиному шляху. Он клялся головой, что эта дорога не охраняется воеводами и хан легко выйдет по ней прямо к Москве. К несчастью, изменник оказался прав. Послушавшись его coвета, Девлет-Гирей беспрепятственно «перелез» Угру и вышел в тыл земскому войску, стоявшему у береговой черты Оки. Еще хуже было то, что опричное и земское войска оказались отрезанными друг от друга. Фланговый маневр удался хану главным образом из-за малочисленности русской армии, не сумевшей прикрыть все переправы. Главные московские рати еще осенью прошлого года ушли в Ливонию — осаждать Ревель. Впоследствии, говоря с польскими послами о причинах неудачи, Грозный жаловался: «Татар было сорок тысяч, а моих только шесть, ровно ли это?»

Действия Девлет-Гирея оказались полной неожиданностью для русского командования. В этой критической ситуации Иван принял решение оставить войско. Царь объяснял свой шаг тем, что не был предупрежден земскими вoeвoдaми о передвижениях орды: «Передо мной пошло семь вoeвод со многими людьми, и они мне о татарском войске знать не дали… а хотя бы тысячу моих людей потеряли, и мне бы двоих татар привели, и то бы с великое дело счел, а силы бы татарской не испугался». Легче всего объяснить поступок царя трусостью, как это и сделало большинство историков. На самом деле никакой трусости не было — Иван поступил так же, как поступали до него все московские князья, когда они чувствовали недостаток сил для отражения тaтapского вторжения: в этом случае они бросали столицу и exaли на север собирать полки (точно так же «струсил», например, князь Дмитрий Донской — уже после победы на Куликовом поле, — когда позволил хану Тохтамышу сжечь Москву). Хрестоматийное выражение Кутузова гласит, что «с потерею Москвы не потеряна Россия». К тому же Грозный и не думал «терять» Москву; по его приказанию опричное войско присоединилось к земскому, чтобы вместе отстаивать столицу.

Воеводы спешно повели войско к Москве. Татарская конница наседала сзади, причиняя русским чувствительные потери: так, был полностью разгромлен Сторожевой полк опричного войска. В стычках был ранен главный воевода князь Иван Бельский. 23 мая русское войско укрылось за московскими укреплениями, заняв южные и юго-восточные кварталы города. Татары стали под городом и спалили загородный царский двор в селе Коломенском и весь хлеб, хранившийся в подмосковных селах.

24 мая был праздник Вознесения; погода стояла тихая и ясная. Ратники готовились отразить нападение, однако татары не отваживались на приступ и только пытались зажечь слободы. Вероятно, войскам при помощи москвичей удалось бы справиться с пожарами, но вдруг «поднялась буря с таким шумом, как будто обрушилось небо». Пламя с ужасающей быстротой стало распространяться по посаду. Первое время, под звуки набата, раздававшиеся из всех церквей и монастырей, люди еще пытались бороться с oгнем; но когда колокола один за другим начали срываться с объятых пламенем звонниц и падать на землю, в городе воцарилась неописуемая паника, чему в немалой степени способствовали взрывы в пороховых погребах Кремля и Китай-города, от которых «вырвало две стены у Кремля». Москвичи повыскакивали из домов и бросились к ceвepным воротам, где еще не было ни огня, ни татар. «Улицы были так полны народу, что некуда было протиснуться», — пишет очевидец. У ворот поднялась невообразимая дaвка, люди «в три ряда шли по головам один другого, и вepхние давили тех, которые были под ними». Вместе со всеми бежали и ратники, смешавшиеся с толпой; они гибли не от вражеского оружия, а от огня и удушья. Штаден утверждает, что после пожара «в живых не осталось и 300 боеспособных людей». Тех, кто пытался отсидеться в погребах и подвалах, ждала неминуемая смерть от страшного жара. Позже, в одном таком подвале, за железной дверью, нашли десятки обуглившихся тел — и это при том, что помещение было затоплено водой, доходившей до колена! Спастись от огня можно было только в Кремле, где в Уcпенском храме митрополит Кирилл укрыл святыню (образа, кресты и прочую церковную утварь) и казну. Но московские власти заперли Кремль еще при начале пожара и никого не пускали сюда. Все же и внутри Кремля от «пожарного зною» погибли раненый воевода князь Иван Бельский, придворный доктор Арнольф Линзей, 25 английских купцов и еще множество людей. Задохнулись и сгорели также татары, пытавшиеся грабить посадские дома и дворы.

Шесть часов бушевал огонь (по другим известиям, пожар продолжался три часа) и утих сам собой, истребив все, что могло гореть, в том числе и опричный дворец царя, возведение которого стоило огромных средств. «После пожара, — говорит Штаден, — ничего не осталось в городе — ни кошки, ни собаки». Посреди дымящихся развалин, заваленных грудами обгоревших трупов людей и животных, возвышался один полуразрушенный Кремль.

Поживиться в Москве было нечем. На другой день Девлет-Гирей, наблюдавший пожар из окрестностей села Коломенского, так и не вступив в Москву, повел орду назад в степь по Рязанской дороге. По пути он «положил впусте у великого князя всю Рязанскую землю… ». Подобного разорения здесь не помнили со времен Батыя. Цветущая земля была превращена в пустыню. «Рязанская земля такая прекрасная страна, — пишет один иностранец, посетивший ее вскоре после набега крымцев, — что подобной ей я и не видывал. Если крестьянин высевает 3-4 четверти, то ему еле-еле хватает сил, чтобы собрать урожай. Земля тучна… В этой стране много лип, а в них пчел и меду… »; теперь «большая часть дворов и острогов стоят в ней пустыми, ocтальные сожжены». Татары разорили 36 городов к югу от Оки. Крымский посол в Польше рассказывал о баснословной добыче, захваченной ханом в этом походе; по мимо прочего, он уверял, что татары захватили на Руси 60 000 пленников и еще такое же количество людей умертвили.

Восстанавливаемый город пришлось заселять людьми, которых переселяли из других городов. Оценить ущерб от нашествия чрезвычайно трудно. По данным иностранцев, в Москве к 1520 году жило не менее 100000 человек, а по состоянию на 1580 год это число было не выше 30 тысяч. Т.е., по самым скромным прикидкам, татары уничтожили не менее 70 тысяч человек, а по другим данным — 80 тысяч. И не менее 140 тысяч было угнано в плен.

Пленные кстати путешествовали на галерах  — каждый день спортзал в виде гребли… и строгий фитнестренер с кнутом.

У Хана складывается уверенность, что теперь он может пойти до конца, то есть он может завоевать Москву или как минимум обложить ее постоянной данью и привести к вассальной зависимости от себя Астраханский и Казанский юрты.

От такого крымчане совсем осмелели, и в 1572 случилась битва при Молодях, где они потерпели сокрушительное поражение:


Ибо как говорил после Кутузов — «С потерею Москвы не потеряна еще Россия».

А Москву потом перезаселили понаехами с близлежащих земель.


PS

Во всей этой истории с Татарами и Золотой Ордой меня больше всего удивляет тот факт, что дань составляла 1/10 часть дохода, а для торговцев ещё 3-5% с оборота! 
Если это называлось ИГО, то как тогда назвать НДФЛ 13-15% + НДС 20% и взносы работодателя 30%, не считая акцизов на алкоголь, бензин и сигареты?

Ответ: Это называется либеральная рыночная экономика