Блог им. Koleso
Брекзит
В 2016 году Британии и Европе предстояло принять самое важное решение на моей памяти. Напряжение достигло высшей точки, когда Дэвид Кэмерон объявил референдум по вопросу членства Британии в Евросоюзе. Он решил разделить ответственность по этому вопросу с народом и разрешил агитацию с обеих позиций. Члены Консервативной партии Борис Джонсон и Майкл Гоув поняли намек и присоединились к лидеру БПН (Британская партия независимости ) Найджелу Фаражу, чтобы возглавить кампанию по выходу из ЕС.
За этим последовали события, которые будут вписаны в одну из самых некрасивых страниц британской истории.
Я был глубоко убежден, что сохранение членства в ЕС — это лучший выход для британских граждан, британского бизнеса и всей Европы в целом. В кампании Stronger In за сохранение членства в ЕС у меня был статус «секретного оружия». Я решил, что выступлю непосредственно перед голосованием, когда еще можно повлиять на тех, кто колеблется.
Мне объясняли, что если я влезу в это дело, меня легко могут обвинить в бегстве от налогов.
Но оставаясь стратегическим инвестором в британскую экономику, я не могу не высказываться.
Я прекрасно помню, каково было заниматься бизнесом до Евросоюза. Хочешь перевести сотрудника из Британии на континент — будь готов погрязнуть в переговорах на месяц. Хочешь возить товары — плати чудовищные налоги и терпи еще более чудовищные бюрократические проволочки. С появлением ЕС все эти барьеры исчезли, что помогло британским компаниям, большим и маленьким, расширить свое присутствие за границей и торговать без налогов и пошлин. Более того, люди могли жить где хочется, учиться и работать где хочется, путешествовать куда хочется. Я прожил в Британии 50 лет, и наше поколение — первое, чьей кровью не политы европейские поля сражений.
Но экономические аргументы тоже имеют вес. Почти три миллиона рабочих мест в Британии существует благодаря участию государства в крупнейшем мировом едином рынке (более 500 миллионов потребителей!).
Я прогнозировал, что Брекзит опустошит британскую экономику, уничтожит множество рабочих мест и обрушит фунт. Я не утверждал, что ЕС идеален — это далеко не так. Но Британии нужно оставаться частью союза, чтобы участвовать в его реформировании.
С другой стороны баррикад доносились голоса сторонников выхода из ЕС и слышалась немыслимая чушь: «Каждую неделю мы отдаем ЕС 350 миллионов фунтов. Отдадим их здравоохранению». Национальная статистическая служба Великобритании опровергла эти данные.
Борис Джонсон сравнивал цели ЕС с намерениями Гитлера, а Найджел Фараж позировал на фоне плаката, от которого попахивало нацизмом: толпа, не самых светлокожих беженцев, и подпись: «Переломный момент». От разгула ксенофобии попросту тошнило.
После завершения референдума Общество избирательной реформы сообщило, что кампания сопровождалась «грубыми нарушениями демократических процедур».
Проблема была еще и в том, что ведущие издания — Daily Mail, The Sun, Daily Express, The Daily Telegraph, The Sunday Times — агрессивно агитировали за Брекзит. Возможно, хотели угодить своим читателям: большинство из них старше 55, а именно старшие поколения мечтали вернуть Британию в воображаемый золотой век. Но именно теперь эта великая страна была в шаге от пропасти.
Мы хотели донести позитивную идею о преимуществах ЕС и противопоставить наше обращение негативу и запугиванию. А заодно — и немного поиздеваться над прессой. Мы выкупили рекламные полосы во всех газетах, но не предупреждали, что именно собираемся размещать, и лишь когда мы прислали материалы, газеты узнали, что теперь им, оказывается, придется агитировать за ЕС. После этого The Sun быстро удвоила стоимость размещения рекламы. Но мы все равно публиковались.
Я обратился к людям на встречах: «Поднимите руки, кто за членство в ЕС?» Почти все подняли руки. «Так пойдите и проголосуйте, это очень важно. Разумеется, к тем, кто не поднял руку, это не относится!».
Но сторонники выхода из ЕС одерживали победу — 52 % голосов. Я не сомневался, что исход голосования — результат лжи сторонников Брекзита.
После объявления результатов запрос в Google «Что такое ЕС?» сделался самым популярным, что подтверждало мою уверенность. Число поисковых запросов вроде «Что будет, если мы выйдем из ЕС» взлетело почти втрое. А сторонники Брекзита начали отказываться от всего, что наобещали. Найджел Фараж признал, что те самые 350 миллионов фунтов в неделю могут и не достаться Национальной службе здравоохранения.
Дэвид Кэмерон ушел в отставку. Хаос нарастал. Стоимость акций резко снизилась, фунт обвалился до исторического минимума, показатели фондового рынка Британии опустились так, как не опускались с 2009 года. Стоимость лондонской недвижимости упала, сократилось количество рейсов в Британию и из Британии. Стоимость компаний упала в разы.
Британские бизнесмены признавали, что им, возможно, придется перевести свои компании за границу. Разумеется, пострадала и Virgin. Продажи упали, причем по всем направлениям, а затраты выросли. Ощутимее всего снизилась стоимость акций Virgin Money (на 45%) и изменился прогноз по доходности Virgin Atlantic — убытки вместо прибыли.
На мой взгляд, людям просто недостаточно подробно объяснили, за что они голосуют.
Надо было что-то делать, чтобы Вестминстер начал шевелиться, пока страна не накрылась медным тазом. Мы договорились о встрече с министром внутренних дел Терезой Мэй.
Я говорил: «Сократится количество рабочих мест, зарплаты снизятся, и сильнее всего это ударит по тем самым людям, которые голосовали за Брекзит.
Статья 50 Договора о Евросоюзе сама по себе не имеет силы: результаты голосования обязательно должен одобрить парламент.
Министр выслушала, покивала, но не проронила ни слова. Хорошие лидеры, на мой взгляд, — это еще и хорошие слушатели. Что-что, а слушать министр умела.
Я сказал: важно дать людям понять, что правительство попытается договориться хотя бы о предоставлении компаниям полного доступа к Единому рынку.
Я все сильнее убеждался, что ни у кого, ни у единой живой души в Вестминстере нет никакого плана. Они даже не предполагали, что сторонники Брекзита могут победить.
Следующим днем, я позвонил Дэвиду Кэмерону и зачитать ему ту юридическую справку, которую получила Virgin: «Референдум имел рекомендательный характер, а не обязательный. По конституции Великобритании премьер-министр не может применить статью 50 без ратификации палатой общин».
Он сказал, что никто его об этом не информировал. Похоже, государственные юристы не оценили юридических последствий того, во что ввязалась страна.
Но, что-бы ни происходило в стране и в мире, всегда можно сосредоточиться на бизнесе, уделить время семье и заняться чем-то важным. Мы подписали инвестиционный договор с фирмой Ring, создающей умные дверные звонки, — я очень верил в будущее этого стартапа.
В Британии по-прежнему творился хаос, участились омерзительные расистские инциденты, а руководство вообще самоустранилось.
Я договорился встретиться с Дэвидом Кэмероном 11 июля на авиасалоне в Фарнборо.
Мы вводили в парк самолетов Virgin Atlantic новую модель A350-1000. Заказ на 4,4 миллиарда долларов был весомой инвестицией в будущее нашей авиакомпании. Модель A350 расходует на 30% меньше топлива и выбрасывает меньше углекислого газа, чем модель, которую мы выводили из эксплуатации.
А сказал я ему тогда: «Звездец». Он согласился.
Должен сказать, что я считаю его порядочным человеком, который, если не брать в расчет Брекзит, прекрасно выполнял свою работу в сложнейших обстоятельствах.
Было мерзкое ощущение — когда видишь, как твои любимые компании терпят ущерб, и понимаешь, что от этого пострадают миллионы людей. «Политика — это искусство искать проблемы, находить их повсюду, неправильно их диагностировать и прибегать к ошибочным решениям».
Сторонники Брекзита или Дональда Трампа могут бойкотировать Virgin из-за моих слов, но я говорю что думаю. Зная Трампа, допускаю, что Virgin в Америке может накрыться медным тазом. Но мы готовы идти на этот риск. Лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном.
А что ВЫ думаете о Брекзит?
Можете посмотреть киноновинку Брекзит. Фильм здесь: t.me/kudaidem
P.S. Новинки бизнес-книг и умное кино t.me/kudaidem
Анонсы деловых событий Москвы t.me/SmartEventMos