Больше чем деньги. Часть 6. Окончание. 1950-2008 год. Финансовая история человечества от Вавилона до Уолл-стрит. 20 век

Глава 17. От золотых пятидесятых к унылым семидесятым.

Летом 1944 г. в Бреттон-Вудс собрались представители разных стран — участниц антигитлеровской коалиции. 

Здесь были созданы две основные мировые финансовые организации — Международный валютный фонд (МВФ) и Международный банк реконструкции и развития (МБРР, он же Всемирный банк), сегодня во многом определяющие работу мировых финансовых рынков.

Доллар признали главной мировой валютой вместо британского фунта. 

Для Америки это, конечно, был большой прорыв, обусловивший ее мировое лидерство в течение всей второй половины ХХ в.

Началась эпоха «американского мира» — Pax Americana.

Доллары оказались самым выгодным товаром на экспорт. 

Так больше двух третей из 1,74 трлн долларов, находившихся в обращении в середине 2019 г., оказались в руках иностранцев.

Вскоре появились план Маршалла для Европы и план Доджа для Японии.

(The Golden Fifties — «золотые пятидесятые»).

Пока Европа с Японией приходили в себя после войны, в Штатах начался «золотой век». Сама по себе война сильно оживила американскую экономику.

«Золотые пятидесятые»: открытые «Кадиллаки», домик с зеленой лужайкой в пригороде и радужные перспективы в бизнесе. 

Одним словом, американская мечта.

С 1953 до 1961 у власти был президент Эйзенхауэр. 

Начался долгожданный подъем, и учетные ставки держались на стабильно низком уровне до конца 1960-х гг.

Наступила эпоха устойчивого роста, «бычьего» рынка и расцвета крупных транснациональных корпораций. 

Массовое потребление и спрос стимулировали массовое производство.

Свободные капиталы устремились на рынок ценных бумаг

С конца 1950-х новой силой, обеспечившей экономический подъем, стала гонка вооружений. 

Запуск первого советского спутника в 1957 г. восприняли в Америке как признак отставания. 

В начале 1960-х стало модным упоминать слово «электроника». 

Каждые 20–30 лет, со сменой поколений и технологий, люди начинают говорить о том, что вот теперь-то наступили новые времена. 

И появляется новое культовое слово. 

В 2010-х гг. это был «блокчейн», а тогда «электроника».

К концу 1950-х гг. иметь своего биржевого брокера, дающего рекомендации по правильному вложению капиталов, стало так же модно, как иметь своего психоаналитика.

Новым президентом стал Джон Кеннеди (1961–1963). 

Подъем минувшего десятилетия уже начал слабеть, 

а жесткая монетарная политика ФРС в 1960–1961 гг., проводившаяся для повышения доверия к доллару, стала тормозить экономический рост. 

Президенту оставалось только щедро обещать «новые рубежи», и главной его задачей было оживить экономику.

Джона Кеннеди убили в 1963 г. 

Есть версия, что неудобного президента решили убрать хозяева крупных корпораций, которым не понравилась его экономическая политика.

Место Кеннеди занял Линдон Джонсон (1963–1969), бывший до того вице-президентом.

А эпоха «бычьего» рынка продолжалась. 

Это был один из самых долгих подъемов. 

Длилась эта эпоха 16 лет — с 1953 по 1969 г. 

Все рыночные индексы выросли в четыре раза, 

дивиденды по акциям — в пять, 

а общее количество обращавшихся на бирже акций — в шесть раз. 

В три раза увеличилось количество индивидуальных инвесторов.

(Нефтяной шок и спад 1970-х гг.).

Когда в начале 1969 г. в Америке вступил в должность новый президент от Республиканской партии Ричард Никсон (1969–1974), состояние экономики было не самым лучшим. 

Долгая эпоха «бычьего» рынка закончилась. 

Росла инфляция, повышались цены, и популярность доллара снижалась. 

В выступлении по телевидению в 1971 г. Никсон обвинил во всех бедах «международных валютных спекулянтов».

Никсон объявил о своем плане ограничить конвертируемость доллара на золото — по сути, Штаты отказывались от золотого стандарта. 

Когда об этом узнали иностранные инвесторы, они стали массово избавляться от американской валюты. 

Во время арабо-израильской войны 1973 г. американцы поддерживали Израиль. 

В ответ арабские страны объявили эмбарго на поставку нефти в США, и цена на нее выросла в два раза.

А стоимость бензина поднялась еще больше, в четыре раза. 

Его подорожание вызвало общий экономический спад, закончившийся кризисом 1974–1975 гг. — пожалуй, наиболее сильным со времен «великого краха» 1929 г. 

После него началась рецессия — инфляция повышалась, а рост ВВП сокращался. 

Количество владельцев акций, с 1960 по 1970 г. выросшее в Америке с 20 до 30 млн к 1975 г. уменьшилось в шесть раз, до 5 млн. 

Инвесторы массово уходили с рынка акций — они снова обратили внимание на более надежные облигации.

Новый президент Картер (1977–1981) вместе с председателем ФРС Полом Волкером пытались улучшить положение в экономике, но довольно странным способом — повышением учетной ставки. 

По их замыслу, это должно было снизить количество кредитов и немного уменьшить кредитный пузырь. 

На деле же инвестиции еще больше сократились, и промышленное производство затормозилось.

Казалось, что Картер просто не знает, что делать с экономикой, — он ходил в Белом доме в теплом свитере и рассказывал всем, что нужно экономить электроэнергию.

В те годы, названные «эпохой инфляции», инвесторы вкладывали деньги в основном в золото. 

Распространилась привычка жить в долг, ведь в середине 1970-х гг. кредитные карты уже стали обычным делом.

Одной из главных инноваций того времени стало распространение производных финансовых инструментов, деривативов.

(Глава 18 «Большой взрыв»Компьютерная революция).

Спад 1970-х гг., охвативший все страны рыночной экономики, связан не только с ростом цен на нефть, но и с чем-то гораздо более серьезным и масштабным. 

С чем-то таким, о чем мало кто задумывался, — с исчерпанием возможностей дальнейшего роста индустриальной экономики и всего классического капитализма. 

Они достигли своего высшего расцвета в «золотые пятидесятые», хотя и тогда о спокойном и стабильном росте трудно было говорить — мир балансировал на грани ядерной войны.

В 1970-х прибыльность массового производства стала снижаться, а скачок цен на нефть еще больше приблизил системный кризис индустриального капитализма.

Понятно было одно: 

нужно найти новые рынки, повысить производительность труда и прибыльность капитала. 

Прошлый опыт подсказывал, что в этом помогают радикальные технологические инновации.

Ответ пришел неожиданно: компьютеры.

Для экономики, бизнеса и финансов это стало рывком вперед. 

Именно развитие информационных технологий создало глобальную экономику.

Так персональные компьютеры, первые мобильные телефоны, быстрое распространение интернета оказались ключевыми инновациями для трансформации классического индустриального капитализма.

В Штатах в 1980 г. на президентских выборах победил Рональд Рейган (президент в 1981–1989 гг.), в прошлом киноактер, ведущий на радио и губернатор штата Калифорния. 

Как и «железная леди», он считал, что чем меньше правительство будет вмешиваться в экономику, тем для нее же лучше. 

И это сработало: 

с 1981 по 1989 г. инфляция снизилась с 12,5 до 4,5%, 

безработица — с 7,5 до 5,3%. 

Все заговорили о «рейганомике» — особой экономической политике нового президента.

С банков сняли все ограничения, наложенные на них в 1930-х гг.;

граница между инвестиционными и коммерческими банками стирались;

и банковский бизнес мог осваивать перспективные направления деятельности, создавая новые финансовые инструменты.

Началась общая либерализация мировых финансовых рынков. 

Начался очередной (и самый долгий) в ХХ в. период «бычьего» рынка, 

а новое поколение среднего класса опять поверило, что рынок ценных бумаг может стать средством обогащения. 

Если в 1960-х модным было слово «электроника» (и всякая другая «троника»), то в 1980-х все вдруг заговорили о биотехнологиях и генной инженерии. 

Обычно, когда говорят о «большом взрыве» на рынке ценных бумаг, имеют в виду Лондон и 1986 г. 

На самом же деле такой «взрыв» в середине 1980-х произошел и в Нью-Йорке, и в Токио, и в других мировых финансовых центрах. 

И дело не только в появлении на биржах компьютеров.

Самым поразительным в 1980-х годах было взрывное, не имеющее исторических параллелей расширение кредитов. 

Увеличение кредитов было совершенно несоразмерно росту ВНП и расширению денежной базы.

Бум подогревали два новых финансовых инструмента — «мусорные» облигации, многомиллиардный рынок и такой же обширный рынок ипотечных облигаций, в центре которого оказался банк Salomon Brothers.

Все хотели получать прибыль на стремительно расширявшемся облигационном рынке. 

Когда в 1980-х гг. появился рынок ипотечных облигаций, он казался невероятно перспективным. 

Никому и в голову не приходило, что со временем, в 2008 г., это обернется одной из самых грандиозных в истории финансовых катастроф. 

Так нередко случается: изобретают одно, а потом это изобретение превращается в какое-нибудь новое смертоносное оружие. 

И часто трудно заметить момент, когда что-то пошло не так. 

На рынке ипотечных облигаций такой момент наступил уже в 2000-х гг. — появились новые участники, для которых прибыль любой ценой стала важнее риска.

(«Заговор компьютеров» (кризис 1987 г.).

Крах рынка 1987 г. — «это история с… киберинформацией, история, в которой технология ошибочно превратилась в монстра. 

В начале октября за неделю рынок ценных бумаг снизился на 6%, на следующей неделе — еще на 12%, и общие убытки от этого достигли 500 млрд долларов. 

А в «черный понедельник» 19 октября произошел стремительный обвал: 

на Нью-Йоркской бирже начались массовые продажи, компьютерная система учета заявок (Designated Order Turnaround, DOT) не смогла с ними справиться и отключилась. 

Сегодня мы бы сказали: зависли компьютеры, что тут такого — бывает. 

А тогда отключение компьютерной системы было воспринято как катастрофа. Началась всеобщая паника и стремительное падение всех цен.

Получается, что единственным толчком стало отключение компьютерной системы на фоне тревожных настроений инвесторов. Так и родился миф о «заговоре компьютеров».

За неделю паника улеглась, и в ноябре процентная ставка была снижена на 2%. 

К началу 1988 г. рынок восстановился, а индекс Доу–Джонса снова достиг докризисного уровня, 2 тысяч пунктов. 

Так что кризис 1987 г. оказался бурным, но недолгим.

Сегодня, причины кризиса очевидны. 

При таком взрывообразном расширении рынка облигаций (в том числе ипотечных и «мусорных») и распространении спекулятивных операций с ними, понятно, что на рынке надулся огромный пузырь. 

А так же как всякий брошенный вверх камень непременно должен когда-то упасть, всякий спекулятивный пузырь должен рано или поздно лопнуть. 

Это происходило во время всех кризисов, и никакого особого секрета в событиях 1987 г. искать не стоит. 

Просто пришло время лопнуть и этому пузырю. О

н бы все равно сдулся, даже если бы не отказали компьютеры. Разве что в другой день.

Несколько слов про: Pax Japonica — несостоявшийся «японский мир»

После долгого подъема 1980-х в Японии начался глубокий кризис. 

Что же там случилось?

Великий японский бум начался в 1980 г. после либерализации валютных операций. 

Это подтолкнуло иностранных инвесторов вкладывать капиталы в японские акции. 

Вскоре иностранные банки получили право инвестировать капиталы в японские облигации, иена стала укрепляться, 

и в 1985–1986 гг. ее курс вырос с 259 до 150 иен за доллар. 

Инфляция уменьшилась, и в 1986–1987 гг. процентную ставку поэтапно снизили с 4 до 2,5%. 

Ну а дешевый кредит, как известно, основа всякого бума. 

Японские компании брали кредиты в банках под залог собственных акций или земельной недвижимости, а возвращали эти кредиты редко — обычно их снова и снова реструктуризировали и продлевали.

А в 1985 г. сняли ограничения при предоставлении банковских кредитов на приобретение недвижимости. 

К тому времени у японцев уже было накоплено большое количество сбережений, и теперь им нашлось применение. 

Цены на недвижимость стали расти невероятными темпами — по 30% в год. 

По японским обычаям покупка недвижимости — лучшее, на что можно потратить сбережения. 

К тому же японцы слепо верили, что недвижимость будет только дорожать при любых обстоятельствах. 

С 1955 по 1990 г. цены на недвижимость выросли в 75 раз, 

и в 1990 г. общая стоимость японской недвижимости достигла 20 трлн долларов — в пять раз больше, чем стоимость всей недвижимости в Америке (площадь которой в 25 раз больше, чем Японии).

Когда японский рынок акций в 1989 г. достиг пика, он стал крупнейшим в мире с капитализацией 4 трлн долларов (в полтора раза больше, чем у американского рынка). 

Такая огромная капитализация была достигнута благодаря тому, что за 20 лет цены на акции выросли в 100 раз. 

Рыночная цена японских акций оказалась в 60 раз выше, чем доходы, которые можно было по ним получить, и в пять раз больше стоимости материальных активов, под которые акции выпускались.

Хотя в Японии экономика вроде как рыночная, влияние на нее государства всегда было гораздо сильнее, чем в Англии, Америке и даже Германии. 

Долгий подъем поддерживался благодаря политике министра финансов Нобору Такэситы. 

В 1989 г. он подал в отставку, а новый министр Сосукэ Уно видел все происходящее иначе и считал, что спекулятивный бум нужно прекратить. 

Первым делом он повысил учетную ставку, причем радикально — с 2,5 до 6%. 

Начался общий спад.

Мало того, по инициативе нового министра банки ограничили выдачу ипотечных кредитов, чтобы снизить цены на недвижимость. 

Многие покупатели уже не могли оплачивать свои долги, так как не имели возможности взять новый кредит для погашения процентов по старому. 

Недвижимость приходилось продавать, и цены на нее поползли вниз. 

Так со второй половины 1991 г. началось длительное падение цен на недвижимость, достигших самого низкого уровня только в 2006 г.

А в следующем, 1990 г. Банк Японии ограничил выдачу любых кредитов, чтобы затормозить рост цен на акции. 

После этого произошел быстрый обвал рынка, чем-то похожий на «великий крах» 1929 г. в Нью-Йорке. 

К 1992 г. рынок акций потерял 66% своей капитализации. 

В последующие десятилетия он так и не смог вернуться к показателям конца 1989 г.

Стало приходить понимание, что это не просто спад, а длительная стагнация. 

За десятилетие темпы экономического роста снизились в четыре раза и оказались в три раза ниже, чем в США, и в два раза — чем в основных странах Европы.

Если посмотреть на состояние японской экономики к моменту начала спада, то в ней и особые проблемы трудно найти. 

У Японии был один из самых больших в мире торговых профицитов, там производились товары хорошего качества, и на них имелся устойчивый спрос во всех странах. 

Предприятия продавали свою продукцию и получали прибыль.

Получается, что спад вызвало стремление нового министра финансов вмешаться в экономику и скорректировать ее по своему пониманию.

В начале 1990-х японцев погубила вера в то, что лучше упадок и стагнация компании, но только не банкротство. 

В этом секрет происходившего в Японии. 

Вместо того чтобы в 1991 г. дать кризису развиваться по своим законам (если не затрагивать вопрос, для чего новый министр финансов начал повышать ставки) и в конечном счете оздоровить экономику после того, как исчезнут самые слабые компании, японцы избрали путь долгого и вялотекущего спада. 

Получилось что-то вроде хронического заболевания. 

Экономику сохранить не смогли, зато лицо не потеряли.

Вероятно, главной причиной такого спада, последствия которого не преодолены и сегодня, стала неудачная политика государства — сначала оно пыталось медленно сдуть спекулятивный пузырь, а потом любой ценой предотвратить кризис. 

Если бы министерство финансов действовало более решительно, заставив банки списать плохие кредиты и распродать все залоги даже по невыгодным ценам, падение было бы сильнее, но и экономика, скорее всего, давно бы уже оздоровилась.

(Глава 19 Новая экономика Финансовая цивилизация).

В 1990-х поворотной точкой стало слияние двух великих рек, двух миров — мира капитала и мира интернета. 

Слияние двух великих рек, мира капитала и мира интернет-технологий, привело к зарождению креативного класса. 

Такого раньше тоже никогда не было. 

Креативному классу требовалась питательная среда. Этой питательной средой стали свободные капиталы, с которыми не возникало проблем в 1990-х и в начале 2000-х. 

Те капиталы, которые можно вложить в любые творческие, креативные проекты.

В постиндустриальной экономике сервисный сектор опережал в развитии индустриальный и аграрный секторы, а одной из важнейших (если не самой важной) частью сферы услуг стали услуги финансовые, расцветшие в 1990-х гг. как никогда.

В «новой экономике» интернет и компьютерные технологии соединялись с глобализацией и общей либерализацией финансового мира. 

Компании, связанные с интернетом и компьютерами, стали основными двигателями рынка, а их акции чаще всего использовались для спекуляции. 

Информационные технологии представлялись волшебной палочкой, способной решать все проблемы, обеспечивая устойчивый рост и процветание.

(Краткая история «новой экономики»).

Подъем 1990-х гг., один из самых долгих в истории ХХ в., длился с конца 1980-х до «краха доткомов» в 2000 г. 

Он был основан на благоприятном сочетании информационных технологий, низких процентных ставок, дешевого заемного капитала и высокого спроса на акции.

В те годы распространение интернета и персональных компьютеров создавали у инвесторов ощущение небывалого технологического прорыва и веру, что наконец-то наступает «золотой век», когда все разбогатеют. 

А ФРС, начавшая снижать ставки, еще больше подливала масла в огонь и стимулировала подъем.

Раздуванию пузыря на американском финансовом рынке помогли азиатские кризисы 1998 г. После них начался массовый вывод капиталов из стран Азии. 

Инвестировались они в основном в американские ценные бумаги — их рынок быстро рос, и такое решение можно считать, пожалуй, самым разумным. 

Кризисы 1998 г. следовали один за другим, что уже само по себе необычно. Они явно были системно связаны, и в основе их оказались японские капиталы, выведенные из страны после начала длительного спада. 

Эти капиталы создали в ряде развивающихся стран Азии (Таиланд, Малайзия, Индонезия, Гонконг) спекулятивный бум, не подкрепленный реальными экономическими достижениями.

(Бум и крах доткомов).

Особенно сильным был бум вокруг бумаг доткомов  — компаний, занимавшихся торговлей через интернет. 

Их количество быстро росло — доходы, которые могло дать использование интернета в бизнесе, в то время сильно переоценивались.

По сути, тогда Amazon и другие доткомы вообще не приносили прибыли, хотя старательно скрывали это. 

А инвесторы, ничего не зная о доходах доткомов, могли воображать себе какую угодно прибыльность. 

Бум достиг своего пи

ка к концу 1999 г. — индекс биржи NASDAQ, где котировались акции большинства интернет-компаний, за год вырос почти в два раза, индекс Доу–Джонса увеличился на 20%.

Бум закончился 10 марта 2000 г. после обвального падения курсов акций доткомов на бирже NASDAQ.

С марта 2000 г. по октябрь 2002 г. капитализация рынка снизилась в два раза — и за 100 лет это было крупнейшее падение рынка, сравнимое с крахом 1929 г. 

К середине 2001 г. убытки от снижения цен акций, зарегистрированных на бирже NASDAQ, достигли 4 трлн долларов, по сути поглотив все прибыли, полученные во время бума 1990-х гг. 

Так закончилась история «новой экономики».

(Глава 20 Конец великой эпохи На рубеже тысячелетий).

После кризиса 2007–2009 гг. начался откат глобализации. 

Кризис изменил структуру мировой экономики, и в ней появились новые центры притяжения — в первую очередь Китай. 

Финансовые операции стали происходить в режиме реального времени.

надулся огромный спекулятивный пузырь ипотечных кредитов, стоимость которого достигала 14 трлн долларов и была равна ВВП США. 

Еще более огромным оказался пузырь из кредитно-дефолтных свопов, оценивавшийся в 2007 г. в 70 или даже 80 трлн долларов и превышавший общемировой ВВП. 

Это был невообразимо огромный рынок с невообразимо огромным риском — самый крутой и модный бизнес в те годы. 

В истории экономики часто любят все сваливать на «черных лебедей», но на самом деле они появлялись совсем редко, когда происходили действительно неожиданные события, менявшие ход истории. 

А все кризисы, в том числе и 2007–2009 гг., неожиданными были разве что для домохозяек. 

Жизнь непредсказуема, но ничто не кружит так голову, как успех. 

Напряжение на рынках нарастает всегда постепенно, и раздувается спекулятивный пузырь. Вопрос только в конкретной дате кризиса.

В сущности, крах доткомов лишь очистил рынок от нежизнеспособных компаний. 

А жизнеспособные остались. И за прошедшие с тех пор годы интернет-технологии ушли далеко вперед. 

Не прижились дутые спекулятивные проекты, а нормальные не только прижились, но и сильно с тех пор разрослись — умные деньги не паникуют.

Умные люди — не самые лучшие. 

Цинизм некоторых финансистов поражает. 

Они получают образование в лучших университетах, но отравлены запахом больших денег и становятся безжалостными наемниками в финансовых войнах.

О сознательной «большой игре на понижение», которую вел Goldman Sachs накануне кризиса, заговорили гораздо позже, когда Комиссия по ценным бумагам и биржам (SEC) в 2010 г. выдвинула иск против Goldman по обвинению в мошенничестве в связи с выпущенными компанией синтетическими CDO. 

Выяснилось, что один из крупных клиентов Goldman Джон Полсон, управлявший собственным хедж-фондом, специально заплатил банку 15 млн долларов за выпуск этих CDO на общую сумму 2 млрд долларов. 

И приобрел кредитно-дефолтные свопы на эти же облигации, сделав ставку как раз на то, что они вскоре обесценятся. 

Чтобы гарантированно обеспечить их падение, в основу этих деривативов заложили самые рискованные и проблемные ипотечные бумаги, а потом банк уценил эти бумаги, намеренно провоцируя обвал рынка.

Хедж-фонд Джона Полсона заработал более 15 млрд долларов для инвесторов и около 4 млрд лично для самого Полсона с помощью кредитно-дефолтных свопов, купленных в AIG и страховавших CDO, которые были выпущены банком Goldman Sachs по заказу самого же Полсона. 

Это выглядело так, как будто человек оформляет страховку на дом, а вскоре организует его поджог якобы неизвестными лицами, чтобы получить деньги.

Можно ли в чем-то обвинять самого Полсона? 

В общем-то нет. 

«Его прибыль полностью справедлива в условиях реальной мировой экономики. 

Полсон действовал в рискованном, запутанном мире хеджевых фондов», где их управляющие применяют множество стратегий, в том числе и короткие продажи. 

Решения об инвестициях, которые он принимал, были основаны на анализе ипотечного рынка. Так что для Джона Полсона это был просто финансовый бизнес.

Инвестиционные банки, такие как Goldman Sachs, не просто вели торговлю на рынке, но и являлись заинтересованной стороной в создаваемых ими сложных и опасных финансовых схемах, которые и привели к кризису. 

Они объединили проблемные ипотечные контракты в сложные финансовые инструменты, вынудили кредитные агентства дать им рейтинг ААА и стали продавать их инвесторам, еще больше увеличивая риски и распространяя их на всю финансовую систему, а кроме того, зачастую делая ставку против созданных ими ценных бумаг и получая выгоду в ущерб своим клиентам». 

Так, пусть с опозданием, скрытый финансовый механизм кризиса все равно был раскрыт.

Однако сегодня уже очевидно, что кризис 2007–2009 гг. подвел черту под целой эпохой.