Перемены и экономика эпохи СOVID. Новое экономическое поведение. Как адаптировались: Рестораны, Кафе, Отели, Книжные, Публичные дома..

Перемены и экономика эпохи СOVID. COVANGE и COVECONOMY.

(На основе ноябрьского журнала Esquire t.me/kudaidem/1485 )

финансист Андрей Мовчан рассказал о том, как пандемия может двинуть мир вперед.

 «Черные лебеди», триггеры лишь освобождают дорогу изменениям в умах экономических агентов.

Сами же изменения, чтобы реализоваться, должны уже быть подготовлены ко времени наступления триггера.

Среди спусковых крючков экономических изменений эпидемии занимают первое место по значимости.

Эпидемиям арбовируса мы обязаны масштабными переменами в жизни Древнего Египта, и возможно, даже появлением Израиля.

Дизентерия сохранила эллинистический мир в борьбе с персами и открыла дорогу развитию Древнего Рима – и мы пользуемся основами римского права, римской банковской и финансовой системами.

Чума дала тюркам преимущество перед византийцами и проложила дорогу к формированию исламского халифата; это существенно снизило риски трансазиатской торговли и ускорило развитие Евразии; та же чума обеспечила малочисленным полукочевым племенам северо-востока Европы возможность экспансии на юг и запад, давших начало «нации» славян.

Другая чума (на 1000 лет позже) явилась триггером Возрождения, без которого не было бы ни промышленной революции, ни современного научно-технического прогресса.

Эпидемия холеры в 19 веке привела к появлению очистных сооружений, канализации, сформировала понятие гигиены.

Испанка породила систему тестирования и одобрения лекарств, основу современной фармацевтики.

Но,  для всех этих изменений необходимо было наличие «зародышей» – будь то тюркские и протославянские племена с их стремлением к экспансии, греко-римская культура и философия, средневековые университеты или медицинские разработки начала 19 века.

Пандемия ковида явится очередным триггером изменений, который позволит проявиться тенденциям, в экономике уже заложенным.

Посмотрим, где пересекаются «кратко срочные» изменения, вызванные эпидемией, и «долгосрочные тренды».

Короткие перемены.

В современном мире (буквально за последние 50–80 лет – во многом как следствие Второй мировой войны) резко выросло ощущение ценности каждой человеческой жизни.

С другой стороны, в современной социальной культуре социум рассматривается как субъект, который действует самостоятельно и имеет целью well-being («хорошую жизнь»).

Развитие технологии изменило возможности человечества в плане создания этого well-being.

В результате отношение к пандемии коронавируса в обществе резко отличается от отношения к испанке или даже к гонконгскому гриппу, эпидемия которого унесла до 4 млн человек в 1968 году, но не вызвала ни локдаунов, ни падения экономики.

Любая жизнь ценна, и сокращение смертности – главная задача, насколько это возможно, даже если смертей мало.

Старики не менее ценны, чем молодые, поскольку больше нет «сверхцелей», для осуществления которых молодые нужны, а старики бесполезны.

Поэтому тот факт, что средний возраст умерших в Англии от коронавируса равен 80 годам, ничего не меняет в отношении к болезни.

Наконец, у мира сегодня есть сверхоружие невероятной мощности: это мягкая монетарная политика, или, проще говоря – возможность раздавать нуждающимся сколько угодно денег без риска обрушить экономические основы государства.

В жизнь вошла практика локдаунов (с раздачей денег тем, кто теряет доход), использования средств индивидуальной защиты и санитайзеров.

В целом все эти процессы можно описать одним термином: социальное дистанцирование.

Социальное дистанцирование будут доминировать в ближайшее время.

Пандемия легитимизировала в обществе позицию интроверта.

Примерно 20–25% населения Земли не испытывают радости от личного взаимодействия с окружающими (за исключением узкого круга близких); для большинства из них множественные контакты на короткой дистанции болезненны.

До сих пор большинство «тактильных» землян, которые любят общение, прикосновения, короткую дистанцию, имели преимущества и определяли норму.

С 2020 года интровертность становится нормой наравне с «тактильностью» – и значит, система общения «на длинной дистанции» будет активно развиваться.

Благодаря ковиду интроверты становятся классическим «активным меньшинством, заставляя пассивное большинство исполнять свои правила – тем более что эти правила будут еще и экономически эффективны.

Следствий у такого изменения много.

Изменение спроса на офисные площади (в меньшую сторону) и на системы коммуникации (в большую).

Работники будут стремиться увеличить жилплощадь за счет миграции дальше от центров больших городов, центры (как зона развлечения и логистики) будут дробиться, возникнут «деревни» со своими микроцентрами.

Страх нового локдауна поспособствует относительному росту спроса на личные дома с участками и снижению спроса на многоэтажные дома с апартаментами.

Падение спроса на офисы будет устойчивым – это отвечает чаяниям интровертов и выгодно бизнесу.

Оно вызовет снижение ставок аренды и сокращение маржи в индустрии; это снизит темпы прироста офисных площадей и доходы банков, которые «приучились» кредитовать девелоперов.

Низкие ставки и падение доходов от девелопмента заставит банки существенно меняться.

На сегодня банковская сфера осталась почти последней вертикально интегрированной индустрией; скорее всего, этой интеграции придет конец.

Спрос на развлечения будет расти, а сами развлечения будут также все больше уходить в онлайн.

Возникнет разнообразие контента и развитие относительно новых видов «интерактивного онлайна» и пр.

Наконец, в мире 70–75% выраженных экстравертов, которые страдают от перехода в онлайн и невозможности полноценного общения.

При личном офлайн-контакте мы передаем всего около 10% информации вербально.

В онлайне собеседник лишается «обзора сцены», как правило, не видит рук, тела, ног собеседника, не может «прочитать» его позу; он не чувствует запаха; не может получить и дать тактильный контакт.

Открывается совершенно новый рынок – рынок систем расширения контакта онлайн.

Вероятнор, среди новых единорогов 20–30-х годов этого века самыми успешными будут те, кто предложит решение проблемы полноценного общения – не выходя из онлайна.

Следующая тема.

Новое экономическое поведение.

БИЗНЕСМЕНЫ И ИХ КЛИЕНТЫ О ТОМ, КАК ПРОДАВАТЬ И ПОКУПАТЬ В ЭПОХУ, КОГДА ПРИБЛИЖАТЬСЯ К ДРУГОМУ ЧЕЛОВЕКУ БОЛЬШЕ ЧЕМ НА ПОЛТОРА МЕТРА СТАЛО СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНО.

Рестораны.

Рассказывает Александр Раппопорт, ресторатор, владелец 17 ресторанов в Москве.

Нагрузка на бизнес в значительной степени увеличилась.

Но рестораны работают нормально.

Мы не меняли планы, потому что в ресторанном бизнесе все решения об инвестициях, как правило, принимаются заранее.

Сегодня мы находимся в той стадии, в которой были весной. Мы можем позволить себе продолжить те проекты, что были запланированы.

Нужно просто забыть о том, что происходит сегодня, и исходить из парадигмы, что когда-нибудь это закончится.

Создаем финансовые резервы.

Опасность не миновала.

Сегодня Москва живет полноценной жизнью.

Уменьшился средний чек. Но люди по-прежнему ходят в рестораны.

Один опытный человек из Гидрометцентра сказал, что прогнозы можно делать на два дня вперед, остальное – шарлатанство.

У людей короткая память, поэтому, если эпидемия закончится, к весне ситуация выровняется, о болезни забудут достаточно быстро.

Есть теория отсроченного спроса. Людям хочется выйти куда бы то ни было без оглядок, без масок.

Оптимистично смотрю на следующее лето, человеческие привычки вернутся достаточно быстро, и рестораны быстро восстановятся.

Мнение постоянного гостя ресторанов.

Людей в ресторанах меньше не стало точно.

Надо понимать, что московские рестораны – это плацдарм для деловых встреч самого разного калибра, серьезные деловые вопросы все равно решают только вживую.

Отсюда и такой высокий процент заражений среди чиновников.

Очень не хочется, чтобы рестораны снова закрылись, благо всем понятно, что процент заражений в ресторанах гораздо ниже, чем в транспорте.

По статистике, рестораны – это всего лишь три процента от общего количества заражений.

Первой волной с рынка смыло самых слабых игроков, большинство из которых и так не видели прибыли. В случае повторного закрытия и перехода на удаленную работу мы точно недосчитаемся ресторанов в крупных бизнес-центрах, а потом и многих ресторанов в торговых центрах.

Надо понимать, что рестораторы в основном люди не очень богатые.

Маржинальность этого бизнеса никогда не была космической, а вот риски всегда очень высокие.

Следующий бизнес: КНИГИ.

Рассказывает: Михаил Иванов, директор книжного магазина «Подписные издания».

В августе собирались делать книжный фестиваль – с привлечением журналистов, иностранных писателей, с выверенной программой и кинопоказами.

К концу лета должны были открыться в новом виде, расшириться в пять раз.

Этот год ждали как манны небесной: в Петербург сделали электронные визы с упрощенным въездом, все готовились к туристическому буму.

Когда 26 марта президент объявил о том, что мы больше не работаем,  мы сразу определили приоритеты.

Первое – это коллектив, главное, его сохранить. Мы принципиально никого не увольняли. Все пожилые работники были отправлены на удаленку. Остальные – направлены на работу в наш интернет-магазин. Занимались сбором, упаковкой, обзвонами, работой с курьерами, консультациями по телефону, дистанционным подбором книг.

Второе – наши контрагенты, издательства, которые оказались в еще более неприятном положении.

У них, кроме нас, никого нет – крупнейший онлайн-ретейлер почти сразу объявил, что платить не будет (дистрибьютор выплачивает деньги поставщику после реализации товара).

Мы решили, что будем платить всем издательствам, несмотря ни на что.

Мы рады, что не было закрытий издательств – просто недосчитались тиражей, новинок.

Мы сразу снизили цены, начали практиковать быструю доставку по Санкт-Петербургу.

Мы старались вести соцсети так, будто ничего не происходит, чтобы людям было легче.

Люди принципиально покупали у нас – столько книг, сколько не прочитать даже за весь карантин.

С помощью онлайн-торговли мы смогли выйти на 40% докарантинной выручки.

Государство тоже помогло, и немало, но первую помощь мы получили только в середине мая.

Это было чуть меньше МРОТа на сотрудника, первая субсидия – около 500 тысяч рублей.

Сейчас нам дали безвозвратную ссуду на заработную плату, если мы сохраним занятость в течение года.

Сейчас мы вернулись на докризисный уровень выручки, к нам приходит все больше людей.

На самоизоляции мы все поняли ценность будничных моментов, поэтому выпить кофе в любимой кофейне, прочитать книгу в любимом книжном – это сейчас особенно важно.

Сейчас мы просто хотим рассчитаться с долгами.

Расказывает постоянный клиент книжного.

Заметила, что больше стала покупать бумажных книг.

Если до локдауна я много читала в электронном виде, то теперь начала заказывать через интернет-магазин, впервые воспользовалась доставкой. Так я чувствовала, что связана с людьми.

На самоизоляции я впервые за много лет стала перечитывать книги. Мне хотелось быть уверенной, что я сейчас прочитаю хорошую книгу и получу удовольствие.

Еще обратила внимание, что дома у меня нет моих любимых книг.

На самоизоляции я поняла, что хочу, чтобы эти книги всегда у меня были. После карантина в магазине ощущалось некоторое напряжение: все друг друга сторонятся, маски, перчатки – но несмотря на это было ощущение праздника.

Следующий бизнес – Отели.

Рассказывает зам директора горно-туристического центра в Сочи.

Закрывать курорт и позже возобновлять его работу оказалось не так просто.

В Сочи два крупных туристических кластера: горы и море.

Мы в горах, и нам очень помог неплохой зимний сезон – когда пандемия началась, его большая часть, пусть и рекордно малоснежная, уже прошла, и это дало нам своего рода подушку безопасности. Нашим соседям с побережья было намного тяжелее.

Вообще, нам в Сочи повезло – туристическая отрасль восстановилась быстрее, чем во многих других регионах.

Летний сезон прошел очень хорошо. По количеству гостей он был лучше прошлого. Многие туристы раньше никогда не были в Сочи и при других обстоятельствах не приехали бы.

Примерно половине приехавших разочаровалась: у кого-то были завышенные ожидания, кто-то ехал изначально заряженным на то, что в Сочи все плохо, – эту категорию я называю «туристы поневоле».

Не все находится в руках менеджмента конкретного курорта или гостиницы.

Важна городская среда.

Сейчас у всей индустрии внутреннего туризма есть возможность показать тем, кто не поедет за границу, что отдыхать в России можно, что это круто.

Но сейчас у всех, кто работает в этой отрасли, есть время, чтобы приложить максимум усилий и сделать так, чтобы зимний и осенний отдых понравился гостям и довольными уезжали домой не 40 и не 50%, а большинство.

Тогда есть шанс, что даже после открытия границ люди запланируют хотя бы одну поездку в год по России: Сочи, Крым, Карелия, Байкал, Урал, Подмосковье.

Ростуризм, кстати, заметно помогает отрасли.

Рано или поздно туристическая индустрия вернется в прежнее состояние, может быть, еще и вырастет. Отложенный спрос огромен – сразу после снятия основных ограничительных мер, в июле и августе, люди часто тратили на отдых все сбережения, а многие вообще брали кредиты – настолько за три-четыре месяца карантина и изоляции люди успели соскучиться по путешествиям».

Рассказывает путешественник.

Ообщий принцип отдыха в Сочи: рядом могут оказаться модная кофейня, бар (для курортного города вполне милый), только что открывшийся коворкинг, вокруг которого толпится стильная молодежь, а через улицу – базар или ломбард с вывеской «Срочная скупка золота!».

Проезжаешь несколько километров – видишь, что здесь пытались построить альпийскую деревню в сочинских горах – в целом попытка неплохая, но не можешь отделаться от ощущения, что экономили на всем, а архитекторы застряли где-то в начале нулевых. С другой стороны, классно, что все это вообще есть.

Раньше в Сочи могли и ограбить, а теперь здесь нормальный курорт, где полно развлечений: лыжи, велосипеды, пешие прогулки, великолепная природа. Отдельная проблема – сервис. Нормальный сервис в Сочи я увидел только в очень дорогих заведениях. В местах подешевле тебя обычно встречают с нашей фирменной русской угрюмостью – в принципе, можно понять, жизнь достаточно тяжелая.

При этом страна красивая, все свое, родное, и было бы классно, если бы мы начали вкладываться в туризм. Я бы с огромным удовольствием путешествовал по России.

В Сочи я больше не поеду, но этим летом, например, я долго искал красивый дом километрах в двухстах от Москвы. Такие места есть, их немного, но они дают надежду. Когда их выкладываешь в сторис, инстаграм просто взрывается – все спрашивают, где это? А это под Тарусой. Я надеюсь, что туристический сектор будет развиваться, что молодые ребята будут делать новые классные места. Все-таки путешествовать по своей стране – это особое чувство.

Следующий бизнес: НЕДВИЖИМОСТЬ.

Рассказывает Екатерина Симарева, владелец телеграмм-канала SIMSIM о недвижимости в Москве в пределах ТТК.

Работы стало меньше, но мы смогли уйти в онлайн.

Сделки совершаем по сканам документов, квартиры показываем по видео (спасибо инстаграму – люди привыкли к сториc). Все правки обсуждаем в чатах, что значительно ускоряет процесс.

Если вы в 2020 году живете на созвонах, не удивляйтесь, что люди не берут трубки, – они давно уже не хотят общаться по телефону.

Всех владельцев мы застраховали от неприятностей на этапе первой волны, срезав от 20 до 40 процентов от изначальной цены – покупателей стало больше, квартиры улетали мгновенно.

Отдельно мы оговорили, что никаких бесплатных месяцев в случае второй волны не планируется и что, если договор будет расторгнут, депозит остается у нас.

А еще мы переосмыслили работу с рекламодателями. Снизили стоимость поста с тридцати до пяти тысяч, но брали исключительно актуальные для самоизоляции продукты – йога, доставка, чай. Таких предложений оказалось настолько много, что мы закрыли сразу две недели и финансово даже выиграли.

Человек может адаптироваться ко всему.

 Конечно, перемены заметны. Люди разучились долго и с удовольствием выбирать.

Раньше все как бы ходили в огромные гипермаркеты – пошататься там, померить смешную одежду, пообедать, да еще и детей оставить в бассейне с пластиковыми шарами. Сейчас же сначала составляют список покупок, читают отзывы в интернете и стараются просто зайти в магазин у дома.

Постепенно все возвращается в норму. По мере того как снижается количество заражений, растут и спрос, и предложение. Многие ищут новое жилье. Чем быстрее все кончится, тем быстрее индустрия встанет на рельсы.

Стресс – отличное топливо для мозгов, но иногда можно перегреться.

COVID-19 по влиянию на рынок московской недвижимости очень похож на чемпионат мира по футболу: все все путают, никто ничего не понимает, куча ошибок. Но если бы у меня была возможность, я бы выбрала второй чемпионат мира.

Рассказывает человек, арендовавший квартиру в Питере.

Рынок петербургской недвижимости обвалился так стремительно и бесповоротно, что я не выдержал и надолго снял квартиру. Более-менее приличные квартиры начали освобождаться в начале мая. Около месяца я выбирал квартиру. Было очень забавно наблюдать за тем, как у людей менялись амбиции и ожидания: к концу мая цены упали еще сильнее, риелторы снизили свои комиссии втрое, а потенциальные хозяева, до этого наотрез отказывавшиеся выкидывать дорогие их сердцам советские серванты, стали сговорчивее.

В одной из квартир, которую мне предложили, до кризиса, кажется, был публичный дом.

В конце концов я нашел и снял на год огромную трехкомнатную квартиру в самом центре – северный модерн, высокие потолки, огромные окна, тихий двор, до Летнего сада и улиц с главными барами пять минут пешком – все это по цене комнаты на Чистых прудах.

Лето мы с друзьями провели, гуляя по опустевшему городу. Рестораны довольно быстро наладили доставку, бары научились работать подпольно.

Обычных толп туристов в этом году не было – вся красота принадлежала только нам. Со своей московской зарплатой в городе, где сорок тысяч рублей считаются хорошими деньгами, я чувствую себя немного варваром-оккупантом, снимающим у разорившихся аристократов их дворцы.

Петербург – прекрасный город, где есть все, кроме работы.

Следующий бизнес: Т Е Л Е В ИДЕН И Е.

Рассказывает: Сергей Евдокимов, генеральный продюсер телеканала «Пятница!».

Доходы телеканала «Пятница!» в плюсе, даже по отношению к прошлому году, достаточно успешному.

Многие ушли на удаленку, но это не сильно отразилось на текущих производственных процессах. Монтаж, продюсирование, подготовку рекламных роликов и промоматериалов можно делать не выходя из дома.

Многие программы снимаются заранее. У нас к карантинным временам набралась неплохая библиотека премьерного продукта, снятого еще до эпидемии: шоу «Кондитер», шоу Варнавы и Гудкова «Бой с герлз», которое сняли перед самым локдауном.

Съемки других проектов прошли позже. Например, наше флагманское шоу «Пацанки» вышло на месяц позже, чем мы планировали. Первый эпизод показал блестящие рейтинги, и мы немного успокоились. Мы не поднимаем тему выживания, потому «Пятница!» не кошмарит своего зрителя.

У «Пятницы!» позитивная интонация. Мы транслируем зрителю сигнал: «все хорошо, все у тебя получится, не надо сильно переживать».

Наш канал про те удовольствия, которые человек может себе позволить.

Эпидемия осложнила работу, но на содержание наших проектов не повлияла.

 Единственное, с чем возникли трудности, это программы о путешествиях, потому что практически вся заграница оказалась закрытой, и снимать следующие сезоны таких проектов, как «Орел и решка» и «Мир наизнанку», оказалось очень сложно. Но мы выкрутились. Если говорить про «Орла и решку», мы запустили цикл «Орел и решка на карантине» – впервые в истории программы ее вели обычные люди, живущие за границей. Они взяли в руки камеры и начали снимать происходящее вокруг. Зрителям понравилось.

Сейчас у нас отснят более-менее полноценный сезон «Орла и решки» на осень. Мы уже успели побывать в Турции, Танзании, Греции, Албании, Македонии, Хорватии, Мексике; планируем поехать в Южную Корею, Казахстан, Арабские Эмираты, то есть путешествия продолжаются.

Работать, конечно, стало сложнее – не только из-за закрытых границ, но и, например, из-за сложностей с трудовой миграцией. Раньше рынок телевизионного труда был мобильным, и специалисты свободно перемещались между Россией, Украиной и Белоруссией. Сейчас, когда все сидят по домам, это стало сложно.

Или, например, такая проблема: у нас есть шоу «Четыре свадьбы», на котором невесты ходят на свадьбы друг к другу, а потом выставляют оценки и делятся впечатлениями. В этом году количество свадеб сократилось в разы – кто-то их совсем отменил, кто-то перенес на следующий год. Прямо сейчас мы пытаемся снять как можно больше программ впрок, чтобы пережить зиму.

Телевидению придется учиться существовать и как-то выкручиваться.

Во времена карантина были освоены дистанционно-сериальные формы. Появилось много сериалов, снятых удаленно, в жанре screen-life. Другое дело, что они довольно быстро приелись зрителю.

Проблемы будут как-то решаться. Например, сериалы начнут снимать по модели «Дома-2» – людей запирают в павильонах, и они оттуда не выйдут, пока не закончат съемки. Начнет развиваться анимация. Студийные программы, не предполагающие большого количества публики или вовлечения многих героев, будут востребованы. «Танцы со звездами» и тот же «Ургант» выходили на карантине при пустых аудиториях. Решения найдутся.

Рассказывает фанат кино.

Мои доходы упали, а потому первым делом я отказался от многочисленных подписок, которыми оброс за последние месяцы. Первым под нож пошел Netflix, который обходился примерно в тысячу рублей в месяц. Потерю я пережил легче, чем мог бы, захватил с собой жесткий диск со скачанными с торрентов актуальными доковидными новинками – тремя сезонами «Озарка», «Содержанками», «Половым воспитанием», итальянской криминальной драмой «НольНольНоль» и немецким драмеди «Восемь дней» о конце света, а также классикой кино (Китано, Альмодовар, Соловьев, Бергман).

В мае я познакомился с сериалами«Последний министр» и  «Чики», а преданным клиентом какого бы то ни было онлайн-кинотеатра я так и не стал.

И последний бизнес, который рассмотрим: ПУБЛИЧНЫЕ ДОМА и стриптиз-клубы.

Рассказывает директор заведения.

Падение выручки мы зафиксировали в марте – гостей стало меньше из-за охватившего всех внезапного страха. Потом начался карантин, и наши клубы закрылись – как заведения общепита. Фактически с того момента доходы упали до нуля.

А вот расходы – на аренду, коммунальные платежи, выплаты части линейного персонала – никуда не делись.

Подушка безопасности иссякла в середине срока локдауна, и учредителям пришлось вывернуть карманы, чтобы удержать народ на плаву. Планы по открытию новых клубов пришлось отложить в долгий ящик. Некоторые девчонки пытались работать удаленно, но это так – мышкины слезы. Мы долю клуба даже и не думали у них забирать. В основном все амазонки отдыхали и проводили время с семьями. Надо сказать, мучительный «отпуск» принес и позитивные плоды. Как только власть сняла ограничения для общепита, мы открыли двери и увидели много новых девочек и гостей из клубов, не переживших весну.

Началась адаптация, которая заключалась в введении усиленных мер гигиены: везде появились диспенсеры со спиртовой жидкостью, персонал начал работать в масках (кроме танцовщиц), проводили ежедневную дезинфекцию всех помещений.

В первое время мы ненадолго сократили зарплаты персонала и не делали гарантированных выплат новым сотрудникам.

С девочками работал психолог – объяснял, что коронавирус – не смертельная болезнь и многим рано или поздно придется переболеть.

 Кстати, значительная часть танцовщиц уже имели антитела на момент открытия точек. Гости поначалу побаивались привычной ранее толпы девиц, но после первой рюмки, осмелев, падали в их объятия. Маски их надевать не заставляем – это было бы глупо и странно для нашей сферы. Ну а измерение температуры на входе стало привычным и превратилось в развлечение.

С сентября бизнес полностью вернулся на круги своя. Практически никаких изменений по сравнению с доковидным периодом не произошло. Да, почти не приходят иностранцы, но значительно вырос средний счет, стало меньше неплатежеспособных гостей. Практика показала, что люди, у которых были миллионы, свои деньги сохранили и приумножили.

Губернаторы, депутаты, певцы и футболисты не обеднели совсем.

Ну а люди труда и средний класс всегда были «залетными» в наших клубах.

В целом на сегодняшний день ситуация выглядит даже лучше, чем в прошлом году, – не было ощутимого спада выручки летом. Вероятно, что показатели прибыли за 9 месяцев в этом году будут такими же, как за 12 месяцев в прошлом. И я уверен, что кардинально ничего не изменится.

Тысячелетиями спрос на голое женское тело был неизменен, временное или даже постоянное ношение масок ни на что не повлияет. Да, этот спрос может кратковременно колебаться, но несмотря на вынужденные закрытия или паузы я не вижу оснований для ухудшения дел в нашей сфере».

Рассказывает постоянный клиент стриптиз-клуба.

«Вы правда хотите знать, как коронавирус повлиял на мой секс?

Чувство наслаждения смешалось с чувством страха. В разгар пандемии я стал больше бояться, чем трахаться.

Перекрестившись, я зашел на сайт проституток-индивидуалок. «На руках отрицательный тест на COVID-19», «слежу за здоровьем» – пандемия внесла коррективы в содержание анкет.

Я выбрал стройную молодую брюнетку Еву из вкладки «Элитные» – и дрожащими руками набрал телефонный номер. – Привет! – Привет. Сегодня работаешь? – Да. Жду тебя. Ты здоров? – Не кашляю. В горле пересохло – вдруг откажет? – Приезжай. Через три четверти часа я стоял на пороге. Не помню, чего боялся больше – наличия вируса или отсутствия эрекции. Впрочем, по обоим пунктам я не попадал в группу риска – эта мысль заставила меня улыбнуться юной красотке в бежевом плаще и медицинской маске. – Разувайся. Вот санитайзер, обработай руки. И бегом в душ. Я быстро ополоснулся и, обмотавшись розовым полотенцем, прошлепал в спальню. Ева стояла у кровати в синем кружевном белье. – Маску-то снимаешь? – Снимаю. Но я не целуюсь! – Думаешь, коронавирус тоже считает, что поцелуи интимнее?

Ева протирала руки мирамистином и смеялась.

В июне. Наконец, открылись рестораны, бары и, конечно, бордели.

Не прошло и получаса с оглашения благой вести, как мне позвонил друг из силовиков. – Сегодня идем в б***кий домик. Я забронировал ложу в 21. – Разрешите выполнять? – Разрешаю.

Б***кий домик – так нежно мы называли сеть стриптиз-клубов.

Каждый уважаемый мужчина обладал золотой картой, дающей пропуск в номера с лучшими танцовщицами из регионов и ближнего зарубежья. Все честно и законно – смотришь стриптиз, знакомишься с девушкой, она переодевается и «бросает работу» только ради тебя. На час, два или ночь. На входе охрана – в масках, перчатках и с дистанционным термометром в руках. Температуры нет, колющих-режущих тоже.

Менеджер Иван жмет руку и провожает в подготовленную «царскую ложу» – кроме пепельниц там теперь санитайзеры.

В зале полсотни девиц. Гостей чуть меньше – пухлые лысые мужики еще с опаской прикасаются к самым упругим задницам Москвы.

Пандемия и российское кино.

Вместо блокбастеров – веб-сериалы, вместо коллективного переживания – шахматная рассадка, вместо кинематографа – кинетограф: пандемия запустила процесс масштабных изменений в российском кинопространстве, которые уже кажутся необратимыми.

Разберем шесть ярких явлений, свойственных российскому кинематографу в настоящий момент.

Пандемия благоприятно сказалась на доходах российских онлайн-кинотеатров: согласно прогнозам, рост их выручки по итогам 2020 года может составить 55% и достичь почти 42 млрд рублей.

Такие сервисы, как Premier, «Кинопоиск HD», Okko и Amediateka активно привлекали новую аудиторию бесплатной подпиской и огромными скидками.

Okko и Start увеличили число платных подписчиков в три и в два раза соответственно, «Кинопоиск HD» набрал с начала пандемии более миллиона новых пользователей, а Amediateka только за весну 2020-го выросла на 72%.

Когда онлайн-кинотеатры наводнили новые пользователи, их попытались удержать – в том числе и с помощью Originals – сериалов, снятых по заказу самих платформ.

«Кинопоиск HD» выпустил фантастическую комедию про робота-полицейскую «Проект «Анна Николаевна»» и политическую антиутопию «Последний министр»,

Premier – триллер «Колл-центр», по количеству насилия и социальному подтексту сравнимый с культовой «Пилой»,

more.tv запустил провокационные «Чики» про бывших проституток, открывающих фитнес-клуб в региональном городке,

а Start показал «257 причин, чтобы жить», драмеди об излечившейся от тяжелой болезни девушке, которая вдруг понимает, что здоровая она никому не нужна. С

тавка на оригинальные сериалы сработала – многое из перечисленного по качеству не уступает западному контенту, но проблематика на экране при этом близкая, а пейзажи – знакомые.

У онлайн-кинотеатров нет жестких возрастных и культурных ограничений, присущих традиционному телевидению: на одном интернет-ресурсе уживаются любители Marvel и знатоки социальной драмы.

Поэтому платформам приходится закупать контент всех типов, в том числе и российское авторское кино.

Например, more.tv купил «Мысленный волк» Валерии Гай Германики,

«Кинопоиск HD» – «Завод» Юрия Быкова,

а Start – «Аритмию» Бориса Хлебникова.

Спонсируют интернет-платформы и запуски авторских сериалов, ранее отвергнутых на телевидении по цензурным и другим соображениям.

Яярким примером авторского проекта стал сериал Бориса Хлебникова «Шторм», остросоциальная драма, в которой нет классических положительных героев.

От «Шторма» отказались основные телеканалы – они решили, что производство не окупится.

Но видеосервис Start принял решение о запуске проекта, «Шторм» вызвал такой зрительский отклик и признание индустрии, что этот сериал можно назвать абсолютным успехом».

В 2019 году «Шторм» получил награду в номинации «Лучший интернет-сериал» на премии The Digital Reporter.

Свой предыдущий сериал, «Обычная женщина» – про владелицу цветочного магазина, подрабатывающую сутенершей, – Хлебников снимал для телеканала ТВ-3.

Маркер эпохи: главный авторский режиссер нулевых за два года проделал путь от большого экрана через телевидение на экран смартфона.

Новый российский контент.

Российские сериалы активно покупают иностранные сервисы.

Среди приобретенных Netflix сериалов из России – научнофантастическая драма об андроидах «Лучше чем люди», психологическая драма «Sпарта» – об игре, стирающей границы между реальными и виртуальными мирами.

Amazon Prime купил в России эротический триллер «Содержанки»,

немецкая компания Beta Film – мрачный «Триггер», рассказывающий о психологе, который провоцирует пациента и доводит его до самоубийства.

Amazon купил шпионскую драму Юрия Быкова «Спящие», a Netflix приобрел его «Метод», в котором подозрительно похожий на маньяка следователь расследует серийные убийства, и в 2018-м выпустил сериальный ремейк его драмы «Майор». Правда, в «Семи секундах» от  «Майора» осталась только завязка: полицейский по неосторожности сбивает человека, а его коллеги пытаются спустить дело на тормозах.

Западные продюсеры берутся за экранизацию идей Быкова по той причине, что у него всегда внятные драматургические основы, есть остросоциальный вопрос, некомфортный, заданный обществу. Это американский подход к драматургии, расцвет которой пришелся на 1970-е годы, когда серьезные проблемы, волновавшие людей, выносились на обсуждение в кино. Это и «Охотник на оленей», и «Крестный отец», и «Полуночный ковбой», и «Соломенные псы»… В Америке, кстати, такой способ повествования используется до сих пор.

Сейчас Быков разрабатывает авторский сериал «Ноль» о следователе-коррупционере, взявшемся за расследование давнего убийства, – для платформы «Кинопоиск HD».

Веб-сериалы.

Веб-сериалы отличаются от классических меньшей длительностью эпизодов (от 1-2 до 15 минут) и (довольно часто) новаторским подходом.

Созданные в основном для YouTube веб-сериалы стали идеальным форматом для свободного высказывания, уже немыслимого в кино и высокобюджетных теле- и интернет-сериалах с их художественными, этическими и бюджетными ограничениями. И Россия сейчас переживает бум такого контента.

На популярный российский фестиваль веб-сериалов Realist Web Fest в этом году поступило 1200 заявок, в десять раз больше, чем два года назад.

Одна серия веб-сериала может стоить в производстве от 50 до 700 тысяч рублей. По меркам индустрии это достаточно дешево.

Новую волну веб-сериалов принято считать необычной и странной. Во многом это действительно так – авторскую фантазию здесь никто не ограничивает.

Вот только некоторые сюжеты последнего времени: «В постели» Шота Гамисонии целиком строится на разговорах, которые ведут партнеры перед, после и вместо секса – измены, равнодушие и даже разные политически взгляды становятся причиной ссор, конфликтов и бурных примирений.

В «Пиксельном разуме» главный герой распадается на пиксели и прилипает к стеклу телефона.

Вызывающе откровенные «#Dетки» рассказывают о подростке, который заразился ВИЧ и боится рассказать об этом родителям.

Кстати, «ВКонтакте» у «#Dеток» уже более 30 миллионов просмотров.

Режисер «#Dеток»  ВАЗГЕН КАГРАМАНЯН: «У веб-сериалов, есть свое будущее, так как выросло поколение интернета. Те, кому сейчас шестнадцать или семнадцать».

Запрос публики на интеллектуальный контент веб-сериалы тоже вполне удовлетворяют:

это и «Чехов: Screenlife», в котором герои известных чеховских рассказов живут на экранах смартфонов и компьютеров,

и буржуазный «Бар «На грудь», где интеллектуалы за барной стойкой обсуждают литературу, смысл жизни, отношения с бывшими и прогрессирующий феминизм.

Один из ярких российских скринлайф-проектов – это веб-сериал 1968.DIGITAL – история реального 1968 года, рассказанная через экран смартфона.

Режиссер Михаил Зыгарь, продюсер – Тимур Бекмамбетов, а в сюжете фигурируют «Битлз», Юрий Гагарин и Энди Уорхол.

Самоизоляция породила новый тренд на веб-сериалы, снятые на карантине и о карантине – например, «#СидЯ дома», «Безопасные связи» и «Все вместе».

Что характерно, все перечисленные релизы вышли на онлайн-платформах и, судя по всему, получили хорошую, а главное, быструю окупаемость – о чем большому кино теперь можно только мечтать.

Проекты «Район тьмы», «Бар «На грудь» и «В постели» стали настолько популярны, что были продлены на второй сезон.

Сейчас продюсеры и режиссеры начинают присматриваться к этому формату, но взрывной рост еще впереди, по крайней мере в России.

Настоящий взрыв веб-сериалов произойдет в ближайшие два-три года, и приведет это к появлению нового устойчивого формата, который никак не повлияет на уже существующие киноформы, а просто займет свою нишу.

Российское независимое кино.

В 2020 году фестиваль «Кинотавр» захватили молодые, дерзкие и мечтательные.

В конкурсной программы не было скандальной гей-драмы «Аутло» Ксении Ратушной, победившей весной на конкурсе дебютов в Ханты-Мансийске вопреки мнению жителей этого города.

Но и без «Аутло» программа 31-го «Кинотавра» была очень необычной.

История трех непутевых друзей, планирующих ограбить продуктовый магазин, чтобы выжить в не верящей слезам Москве («Хандра»), чукотский роуд-муви с саундтреком из серф-рока, органа и Джонни Кэша («Китобой»), «Глубже» о мастере психологической драмы, попавшем в порноиндустрию, – чем мрачнее становится действительность, тем легкомысленнее делается кино.

Режиссер Кирилл Соколов возмущен тем, что зритель никогда не выберет российское авторское кино, если у него есть хоть какой-то другой выбор.

Почти никем в стране не замечен фильм самого Соколова, жестокая абсурдная комедия «Папа, сдохни», которую на Западе называют чуть ли не лучшей версией Гая Ричи и которая продана в 25 стран мира.

Про них написали везде: в New York Times, Guardian, Holywood Reporter, а людям, ради которых  и снимали фильм, оказалось банально пох***».

Но, может быть, «Кинотавр» в этом году приблизит расцвет независимого кино?

Прогремев с экзистенциальным роуд-муви «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов», Хант снимает на пересечении жестких социальных сюжетов и искренней романтики.

Однако независимого кино в стране все-таки мало.

И дело здесь, конечно, в источниках финансирования.

Картины, оказавшиеся на конкурсе «Кинотавра», в абсолютном большинстве случаев сняты при поддержке государства, поэтому «независимыми» в привычном, западном понимании они быть никак не могут.

«Российское независимое кино существует исключительно в дебютном поле, когда молодые режиссеры без помощи крупных продюсеров за небольшие бюджеты снимают свои первые работы. Есть отдельные крупные, региональные тенденции. Например, это Якутия.

Мобильное кино.

Еще один вариант – мобильное кино и скринлайф, развивающиеся в России почти синхронно с остальным миром.

Мобильному кинематографу как явлению примерно 15 лет, но среди его фанатов есть такие мэтры, как Стивен Содерберг и Клод Лелуш.

В 2005 году появились первые мобильные телефоны с функцией записи видео, а в 2015-м в США на экраны вышел «Мандарин» Шона Бейкера, полностью снятый на iPhone 5s, в прошлом году созданная по той же технологии «Смерть нам к лицу» режиссера Бориса Гуца стала обладателем Гран-при фестиваля «Окно в Европу» и официально вышла в российский кинопрокат.

Среди плюсов мобильной съемки колоссальное ускорение съемочного процесса: если «обычный» фильм производится минимум двадцать смен, на мобильный телефон полный метр вполне можно снять дней за пять.

Бюджет – примерно 8-10 млн рублей, с учетом гонораров звездам, режиссеру и сценаристу. Для сравнения: самый простецкий дебютный фильм обходится государству и продюсерам в 30 миллионов.

Технический прогресс стирает разницу между фильмами, снятыми на большую камеру и на мобильный телефон. Когда Борис Гуц пришел со своим первым проектом «Фагот» в прокатную компанию «Парадиз», там не поверили, что фильм снят на iPhone.

На «Кинопоиске» «Фагот» ругают, но комментаторы относятся к нему как к обыкновенному фильму, снятому на большую камеру.

Создаст ли мобильное кино новую волну в российском кинематографе?

Проблема не в технике, а в авторах. Технические ворота открыты, автор должен сделать фильм, который интересно будет смотреть.

Приоритет камерным историям, которые могут произойти с каждым из нас, – например, сюжетам о нежной влюбленности или болезни близкого человека: их проще снимать на iPhone, красивые панорамы и дорогая картинка здесь не важны.

В мобильном кино картинка не такая объемная, менее пластичная, изображение искусственное. Понятно, что, если у тебя увлекательный сценарий, ты можешь его хоть на арбуз снять, хоть на телефон. И тогда история будет работать на уровне драматургии и игры актеров.

Но если у тебя есть бюджет, ты сможешь художественно обогатить фильм, добавить зрителю эстетического удовольствия при помощи света, которым можно очень много и красиво рисовать.

Чем больше у тебя ресурсов – тем богаче твой язык и тем глубже ты можешь проникнуть в мозг зрителя ».

Свобода мобильного кино от производственных моментов сможет привести многих талантливых людей в индустрию.

Кстати, кажущаяся многим скандальной постельная сцена между Кристиной Асмус и Иваном Янковским в «Тексте» была снята именно на мобильник.

Трансформация кино и кинотеатров.

20 век стал веком массового кино.

В 21 веке: веб-сериалы и YouTube медленно, но верно вытесняют кинопрокат.

Будущее кинотеатров после пандемии выглядит смутным, но терять их не хочется.

Самое главное – это сохранить культуру просмотра фильмов в кинотеатре, чтобы остался кинематограф общего переживания. Это как объятия, их ничем не заменить.

Удастся ли кинопрокату пережить эпидемию и какой жанр погибнет первым – блокбастеры или авторское кино?

Главный вопрос здесь – изменит ли мировая эпидемия кинематограф как таковой?

Есть вероятность, что из великой иллюзии кинематограф захочет превратиться в нечто большее – станет территорией смыслов, помогающей растерявшемуся человечеству понять новый мир.

Но, если даже Вторая мировая война не сильно изменила кинематограф, какие шансы есть у COVID?

КСЕНИЯ РАТУШНАЯ, РЕЖИССЕР фильма «АУТЛО» считает, что карантин изменит многое, авторы наконец-то обратят внимание на настоящее время. Хотелось бы больше антиутопий, меньше жанровых картин, как можно больше авторских. Массовый зритель может захотеть легких, романтичных фильмов, как это всегда бывает в кризис. С другой стороны – когда у нас не кризис и массовый зритель хочет чего-то другого?»