Jesse Livermore: Boy Plunger — The Man Who Sold America Short in 1929 - Глава 16 - Газетная сенсация - Фортуна улыбается новому "Королю хлопка"

Глава 14 — Эксперимент с торговлей кукурузой — Первые серьёзные сделки с товарными фьючерсами

Глава 15 - Начало жизни на широкую ногу — Покупка яхты

Глава 16 — Газетная сенсация — Фортуна улыбается новому «Королю хлопка»

1908 год

Когда отдых в Палм-Биче подходил к концу, мысли Джесси Ливермора вновь обратились к Уолл-стрит. В это время весь курорт обсуждал историю Теодора (Тедди) Прайса — богатого торговца хлопком, который буквально за одну ночь потерял всё состояние, пытаясь скупить мартовские фьючерсы на хлопок на Чикагской бирже.

Ливермор, чей слух всегда улавливал любые интересные события на финансовых рынках, стал собирать информацию о Прайсе. 46-летний торговец уже переживал громкое банкротство 15 лет назад, но сумел невероятным образом восстановить своё положение. Уроженец Юга, он обладал энциклопедическими знаниями о хлопке и уникальным талантом заключать выгодные сделки. В 21 год он возглавил брокерскую фирму Price McCormick & Co., быстро завоевав репутацию одного из самых перспективных трейдеров.

Его первый крах произошёл в 1890 году, когда он попытался скупить хлопок, располагая инсайдерской информацией о грядущем неурожае. Первоначально сделка приносила прибыль, но затем, по необъяснимым причинам, Прайс развернул позицию и начал играть на понижение, в результате чего потерял астрономические по тем временам $13 миллионов. Его фирма обанкротилась, а сам он оказался на грани финансовой пропасти.

Однако Прайс проявил невероятную стойкость. Кропотливо, шаг за шагом, он восстанавливал репутацию, и к 1907 году не только полностью рассчитался с кредиторами (хотя юридически не был обязан этого делать), но и сумел заработать дополнительный миллион. Параллельно он сделал имя в журналистике, став редактором престижного финансового издания Commerce & Finance.

Но врождённого чутья трейдера, того самого «нюха», которым в избытке обладал Ливермор, Прайсу явно не хватало. В начале 1908 года он вновь потерпел сокрушительное поражение, потеряв всё. Ливермор метко назвал это «вторым Ватерлоо Прайса на хлопковом рынке».

Эта история глубоко заинтересовала Ливермора. Он скрупулёзно изучил обстоятельства первого краха Прайса, пытаясь понять, где тот допустил роковые ошибки. Позже он напишет: «Прайс действительно мог скупить хлопок, но его партнёр Маккормик дрогнул в самый ответственный момент. Вместо того чтобы заработать состояние, они потерпели одно из самых громких поражений за последние годы».

Чем больше Ливермор анализировал историю Прайса, тем больше восхищался его упорством. Вернуть $13 миллионов долгов, когда тебя никто не заставляет — это поступок, достойный уважения. История Прайса произвела на Ливермора столь сильное впечатление, что он впервые за несколько месяцев забыл о рыбалке и вновь погрузился в анализ рынков. Однако он даже не подозревал, какую роль Прайс вскоре сыграет в его собственной судьбе.

В конце февраля 1908 года загорелый и отдохнувший Ливермор вернулся в Нью-Йорк в своём новом роскошном вагоне Pullman, который только что прибыл с завода. Он быстро обустроился в своих апартаментах на Риверсайд Драйв, вновь наслаждаясь великолепными видами на Гудзон.

Ливермор легко влился в привычный ритм нью-йоркской жизни. Однако после своего оглушительного успеха и обретения настоящего богатства он уже не чувствовал себя «своим» в офисе E.F. Hutton, где раньше был просто одним из многих трейдеров, пытающихся заработать на жизнь. Эд Хаттон, тонко чувствовавший такие нюансы, предоставил ему персональный кабинет с именем на двери и личного секретаря — высшую форму признания для клиента. Теперь Ливермор был «звездой» Hutton, и брокерская фирма делала всё возможное, чтобы удержать его. И дело было не только в огромных комиссионных, которые он приносил — многие трейдеры следили за его сделками и повторяли их, что приносило Hutton дополнительную прибыль.

Однако новый статус мало помогал — фондовый рынок продолжал топтаться на месте, а его инвестиционный портфель оставался практически неизменным. Ливермор рассматривал возможность вернуться к торговле сельскохозяйственными фьючерсами, но после своего рискованного опыта с зерном не спешил бросаться в омут с головой. Он отлично понимал, что тогда ему просто повезло, и не хотел искушать судьбу вновь.

После месяца бездействия Ливермор, изнывающий от скуки, искал возможности для новых сделок. Вспомнив историю Тедди Прайса, он импульсивно решил временно перебраться в Чикаго, чтобы попробовать силы на хлопковом рынке. Чикаго был мировым центром торговли хлопком, и Ливермор чувствовал, что должен быть ближе к «источнику». Его решение временно покинуть Нью-Йорк вызвало явное разочарование у Эда Хаттона.

Оказавшись в Чикаго, Ливермор открыл счета во всех крупных брокерских фирмах, работавших на Чикагской товарной бирже — старейшей в мире фьючерсной площадке.

Первые несколько недель он прожил в отелях, но затем, опять же импульсивно, решил купить вторую яхту, чтобы жить прямо на озере Мичиган. Владение двумя яхтами было явной экстравагантностью, но Ливермор мог себе это позволить. Его брокер Джо Макдональд нашёл яхту Venetia, принадлежавшую Моргану Планту, владельцу железнодорожной компании. Судно было слишком большим, но другого подходящего варианта не нашлось. Venetia затмевала Anita своими размерами: 310 футов в длину, 51 фут в ширину, водоизмещение 580 тонн. На борту было восемь кают и четыре ванные комнаты, а экипаж насчитывал более 20 человек. Ливермор выписал чек на $200,000, и Venetia стала его собственностью. Он поселился на яхте и сразу же приступил к работе.

На этот раз он сосредоточился исключительно на хлопке, сделав ставку на июльские фьючерсы. Урожай хлопка в 1908 году был рекордным — 13.5 миллионов тюков по 500 фунтов каждый. При преобладающей цене в 9.2 цента за фунт стоимость урожая достигла невероятных $625 миллионов, создавая идеальные условия для трейдеров. К середине апреля цены закономерно ослабли.

Из-за потенциального переизбытка хлопка на рынке царил медвежий настрой. Казалось, все в Чикаго продавали июльские контракты. Ливермор заметил: «Знаете, как бывает с людьми. Думаю, это эффект толпы — когда все вокруг что-то делают, трудно удержаться и не последовать их примеру. Наверное, это какая-то разновидность стадного инстинкта.»

Большинство трейдеров играли на понижение, ожидая обвала цен. Цены действительно падали, и Ливермор наблюдал за этим, но также заметил, что время для закрытия «коротких» позиций стремительно сокращается. Он не понимал, как они смогут это сделать, и начал скупать контракты — 100,000 тюков, благо предложение было огромным: «Мне казалось, что если бы я предложил миллион долларов за поимку хотя бы одного трейдера, который не продаёт июльский хлопок, награда так и осталась бы невостребованной.» Несмотря на это, Ливермор продолжал покупать, в то время как остальной рынок продавал. К концу второй недели мая он владел уже 120,000 тюков хлопка на сумму около $5.5 миллионов. Цены начали расти, и за 10 минут до закрытия торгов в одну из суббот Ливермор приобрёл ещё 20,000 тюков. На момент закрытия цены выросли благодаря его поздним покупкам. Теперь всё зависело от открытия торгов в понедельник.

Чикаго имел прямую телеграфную связь с Ливерпульской хлопковой биржей. Из-за разницы во времени торги в Ливерпуле начинались раньше, и утром 11 мая цены там резко выросли, достигнув $9.90 — на 30% выше апрельского минимума.

Неудивительно, что «медведи» занервничали. Все подозревали, что кто-то пытается скупить хлопок, но никто не знал, кто стоит за этим. Ливермор не был удивлён: «Это лишь подтвердило мои расчёты — я шёл по пути наименьшего сопротивления.»

Однако теперь перед Ливермором стояла новая проблема — как продать свои огромные запасы хлопка без обрушения рынка. Несмотря на рост цен и нервозность «медведей», предложение хлопка оставалось ограниченным, а ожидаемой паники не наблюдалось. У Ливермора было 140,000 тюков на 6 500 000. На бумаге они стоили6.5миллионов.Набумагеонистоили7.5 миллионов, но если бы он начал продавать, цены неминуемо рухнули бы.

И тут произошло нечто невероятное.

Утром 12 мая газета The New York World с тиражом более миллиона экземпляров вышла с первой полосой, посвящённой «неизвестному спекулянту», который скупил июльский хлопок. Ливермор, ничего не подозревая, прогуливался по набережной к своему брокеру, когда знакомый остановил его у входа: «Ну и история в сегодняшней World!» Ливермор спросил: «Какая история?» «Ты что, не видел газету?» — удивился друг. «Там всё о тебе. Пишут, что ты скупил июльский хлопок.» Ливермор едва сохранил самообладание. Он был шокирован, но старался не показывать вида. Войдя в офис, он сразу увидел, что цены в Ливерпуле резко подскочили.

Он послал за газетой и увидел заголовок во всю первую полосу: «Джесси Ливермор скупил июльский хлопок». Позже он вспоминал: «Я сразу понял, что эта статья перевернёт рынок. Если бы я специально придумывал способ выгодно продать свои 140,000 тюков, лучше и не придумаешь.» Статью перепечатывали другие издания, её передали по телеграфу в Европу — отсюда и скачок цен в Ливерпуле. Рынок бурлил, «медведи» спешно закрывали позиции.

Торги в Чикаго открылись в 10 утра, и к 10:10 Ливермор уже не владел ни одним тюком хлопка. Он продал всё — 140,000 тюков — по максимальной цене около 9.90, тогда как его средняя цена покупки составляла 8.00. «Трейдеры сами создали для меня рынок, — говорил он. — Я просто воспользовался подарком судьбы. Что ещё мне оставалось делать?»

К полудню, получив подтверждающие документы, Ливермор осознал, что заработал почти $2 000 000 прибыли, причём треть этой суммы — за первые 10 минут торгов. Деньги буквально упали ему в руки. Будь не та статья, выйти из позиции с прибылью было бы крайне сложно. «Продать 140,000 тюков, не обрушив рынок, — задача не по моим силам. В этом проблема крупных сделок — ты не можешь незаметно выйти, как при небольших операциях,» — признавался он.

15 мая New York Times внесла ясность: «Дж.Л. Ливермор, успешно торговавший хлопком в последний год, продал свои позиции по высоким ценам, но слухи о скупке рынка не соответствуют действительности.» Times была права — Ливермору вновь невероятно повезло. К концу июня цена июльского хлопка упала до $6.40 за тюк, что отражало реальное положение дел. Он случайно «провёл» свою первую скупку, но только в воображении журналистов New York World, которым явно не хватало новостей.

Ливермор так и не понял, откуда World взяла эту историю. Его позиции составляли не более 1% от общего объёма июльского хлопка. Для реальной скупки рынка потребовалось бы $30 000 000 — и малейшая проверка показала бы несостоятельность слухов.

Хотя $2 000 000  прибыли были чистым везением, они сделали Ливермора легендой. «Один из крупнейших игроков на хлопковом рынке сказал мне: 'Это твой самый гениальный ход, Ливермор. Я гадал, сколько ты потеряешь при выходе из позиции. Рынок не смог бы принять больше 50-60 тысяч тюков без обвала цен. Твой план был блестящ.' Я уверял его, что не имею к этому отношения, но он лишь повторял: 'Не скромничай, парень,'» — вспоминал Ливермор.

После этого случая имя Ливермора не сходило с газетных полос. К прозвищу «Мальчик-спекулянт» добавилось новое — «Король хлопка». Вернувшись в Нью-Йорк с деньгами, которые «жгли карман», он столкнулся с всеобщим восхищением. Но сам Ливермор прекрасно понимал, что эта слава незаслуженна: «Никакие деньги не могли бы купить такую статью в World, никакие связи — обеспечить её публикацию. Мне подарили репутацию, которую я не заслужил.»

Он называл это «короной, возложенной на голову недостойного трейдера». Так Ливермор впервые столкнулся с тем, что называл «газетной славой». И именно это в конечном итоге привело его к личной встрече с Тедди Прайсом.