Как успокоить рубль? Привязать его к доллару

Год назад выдающийся грузинский реформатор Каза Бендукидзе встречался в Киеве с украинскими бизнесменами. В свойственной ему прямолинейной манере он усомнился в способности украинских монетарных властей обеспечить стабильный курс гривны — и вообще в необходимости Центробанка в развивающихся странах вроде Украины.

«Необходимо действовать радикальнее. На самом деле вам вообще не нужен Национальный банк — это источник недоразумений. Вам нужно последовать примеру эстонцев, литовцев, болгар — переходить на валютный совет. У вас очень плохая монетарная политика и все заверения Центробанка, что все будет хорошо, не выдерживают никакой критики. Дело в том, что развивающиеся страны не способны выгодно для себя манипулировать таким сложным инструментом, как Центральный банк. Вам нужны нормальные качественные деньги», — цитирует его Platfor.ma.

Режим валютного совета (или валютного правления) подразумевает, что власти принимают на себя обязательство обмена национальной валюты на иностранную по фиксированному курсу, который закрепляется на законодательном уровне. Денежная база в этом случае полностью обеспечивается золотовалютными резервами, а Центральный банк теряет важнейшие функции — денежно-кредитного регулятора и кредитора последней инстанции для банков.

Американский экономист Стивен Ханке, в настоящее время старший научный сотрудник Cato Institute, а в прошлом — советник индонезийского президента Сухарто, объясняет, почему Международный валютный фонд противился идее валютного правления в Индонезии и как эта мера может спасти российскую валюту.

К концу 2014 года российский рубль оказался в плохой форме — не настолько плохой, как украинская гривна или венесуэльский боливар, но все же плохой. На протяжении прошлого года Россия сталкивалась с ужесточающимися экономическими санкциями. Вместе с резким падением цены на нефть и объявлением о плавающем курсе рубля от 10 ноября это подготовило почву для того, что и должно было произойти к концу в года. В сочетании эти три ингредиента породили полноценный шторм.

В условиях шторма рубль рухнул как камень. Большая часть его покупательной способности испарилась на глазах у россиян — не слишком радужная картина (см. график). Но, если провести аналогии с финансовым кризисом в Индонезии в 1997-98 гг., можно увидеть выход из тупика
 

14 августа 1997 года, вскоре после того, как рухнул тайский бат, Индонезия отпустила рупию в свободное плавание. Это побудило Стэнли Фишера, заместителя управляющего директора Международного валютного фонда, заявить, что «руководство МВФ приветствует своевременное решение индонезийских властей». «Плавающий курс рупии в сочетании с благоприятными макроэкономическими показателями, поддерживаемые разумными фискальной и монетарной политикой, позволят экономике страны поддержать впечатляющие темпы экономического роста, достигнутые в предыдущие несколько лет», — заявил он тогда.

Вопреки ожиданиям МВФ, рупия не оказалась в тихой гавани. Ее курс упал с 2700 до почти 16 тысяч рупий за доллар США, достигнув исторического минимума. Индонезия, таким образом, оказалась в самом эпицентре азиатского кризиса.

К концу января 1998 года президент Сухарто осознал, что рецепты МВФ не работают, и искал другой выход. В феврале я был приглашен на должность специального советника Сухарто (на общественных началах, как обычно) и начал действовать. У меня не было никакого особого мнения о правительстве Сухарто. После обычных открытых дискуссий в личной резиденции президента, я предложил в качестве антидота режим ортодоксального валютного совета, в котором рупия будет полностью конвертируемой валютой с фиксированным курсом по отношению к американскому доллару. В день, когда эта новость достигла улиц, курс рупии вырос на 28 процентов по отношению к доллару. Эти события, казалось, должны были разозлить правительство США и МВФ.

Безжалостные нападки на идею валютного правления последовали незамедлительно. Сухарто в недвусмысленных выражениях сообщили — и президент США Билл Клинтон, и директор-распорядитель МВФ Мишель Камдессю — что ему придется отказаться либо от этой затеи, либо от $43 млрд иностранной помощи. Но он также понимал, что у него останутся считанные дни в качестве президента, если курс рупии не стабилизируется.

Вслед за политическим мейнстримом последовали экономисты: каждый из них правдами и неправдами критиковал идею валютного совета. Но, на мой взгляд, их многократно повторенные мантры оказались менее значимы, чем полная поддержка индонезийского валютного совета четырьмя лауреатами Нобелевской премии по экономике — Гэри Беккером, Милтоном Фридманом, Мертоном Миллером и Робертом Манделлом.

Почему возникла вся эта суета вокруг индонезийского валютного совета? Мертон Миллер разобрал эту «большую игру» немедленно. Как писал он, возражение администрации Клинтона против валютного совета заключалось «не в том, что он не будет работать, а в том, что, если бы он сработал, Сухарто застрял бы надолго». Это признал и премьер-министр Австралии Пол Китинг: «Казначейство США вполне сознательно использует экономический коллапс как средство свержения президента Сухарто», — сказал он.

Бывший госсекретарь США Лоуренс Иглбергер высказал то же мнение: «Мы были довольно умны и поддержали МВФ в том, чтобы свергнуть [Сухарто]. Было ли это мудрым способом, другой вопрос. Я не говорю, что Сухарто следовало бы оставить, но я бы хотел, чтобы ушел по другим причинам, а не потому, что МВФ его подтолкнул к этому». Даже Мишель Камдессю не мог ничего возразить. По случаю своего выхода на пенсию, он с гордостью заявил: «Мы создали условия, которые заставили президента Сухарто уйти в отставку».

Чтобы свергнуть Сухарто, были необходимы две хитрости. Первая подразумевала открытую враждебность МВФ по отношению к валютному управлению. Эта хитрость должна была убедить Сухарто в том, что если бы он настоял на своем, это стоило бы ему очень дорого. Враждебность МВФ требовала резкого поворота: 1 июля 1997 года, менее чем за год до индонезийского кризиса, в Болгарии (где я был советником президента Стоянова) был установлен режим валютного совета, с энтузиазмом одобренный МВФ. Спустя месяц Босния и Герцеговина (где я консультировал правительство по поводу введения валютного совета) последовала примеру Болгарии — и снова при поддержке МВФ.

Вскоре после ухода Сухарто обман МВФ по поводу валютного совета стал очевидным. В августе 1998 года Мишель Камдессю объявил, что МВФ даст России зеленый свет, если она примет режим валютного совета. 16 января 1999 года состоялась малоизвестная встреча в штаб-квартире МВФ в Вашингтоне: собралась группа, включавшая верхушку МВФ, министра финансов Бразилии Педро Малана и директора денежно-кредитной политики Центробанка Бразилии Франциско Лопеса. Именно на этой встрече Камдессю предложил, чтобы Бразилия приняла валютное правление.

Вторая хитрость — широко распространенный миф о том, что я предложил зафиксировать обменный курс рупии на завышенном уровне, чтобы Сухарто и его приспешники могли грабить резервы Центрального банка. Этот тезис («бери деньги и убегай») был стержнем кампании администрации Клинтона против валютной политики Сухарто. Он использовался для «подтверждения» коварных намерений Сухарто, чтобы провести международную политическую кампанию против идеи валютного совета с целью свергнуть Сухарто.

Этот эпизод и эти манипуляции не были чем-то уникальным в политическом мире. И сегодня, если Россия хочет избежать дальнейшего падения курса рубля, обнищания своих граждан и потенциальных политических потрясений, правительство страны должно плотно привязать курс рубля к курсу доллара США. Это делают и крупнейшие производители нефти Персидского залива — и по вполне уважительным причинам.

По материалам Bloomberg GlobeAsia February 2015.
 r-e-e-d.com/ruble-currency-board/