ПАНИКА 1987 г.

Времена меняются, а правительственные органы реагируют на изменения, как правило, с большим опозданием. В 1980-х возникли новые обстоятельства. На фондовом рынке стали доминировать две новые инвестиционные стратегии — индексный арбитраж и портфельное страхование. Именно их взаимодействие легло в основу биржевой паники1987 г., которая началась 13 октября, а окончилась 19 октября. Она нанесла фондовому рынку тяжелейший удар.
 
В отчете Президентской комиссии по рыночным механизмам (ее еще называли комиссией Брэйди) говорится:
«В промежутке между закрытием торгов во вторник 13 октября1987 г. и закрытием торгов 19 октября индекс Доу-Джонса упал на 769 пунктов, или на 31%. За четыре дня торгов суммарная стоимость всех имеющихся в обращении акций американских компаний уменьшилась почти на триллион [ТРИЛЛИОН!!!] долларов. Только 19 октября1987 г. индекс Доу-Джонса упал на 508 пунктов, или на 22,6%. С начала 1920-х гг. лишь 28 октября1929 г. только падение индекса Доу-Джонса на 12,8% и на 11,7% на следующий день приближается по масштабам к тому, что произошло 19 октября 1987 г».
 
Первопричиной стремительного падения фондового рынка в середине октября1987 г. стало стечение таких вполне определенных обстоятельств, как неожиданно большой торговый дефицит, который и привел к дальнейшему росту учетных ставок, и предложенное правительством новое налоговое законодательство, приведшее к коллапсу акций многих компаний — кандидатов на поглощение.
 
Этот первоначальный спад активизировал механическую — без оглядки на действительную стоимость — распродажу акций многими взаимными фондами. Видя, что некоторые взаимные фонды избавляются от ценных бумаг, а еще большее их число собираются это сделать, к ним присоединились другие ориентированные на агрессивный трейдинг институты, ожидавшие дальнейшего падения цен. В их число помимо хеджевых фондов вошли некоторые пенсионные и благотворительные фонды, фирмы, занимающиеся управлением капиталом, и инвестиционные банки. Их подключение к процессу еще больше активизировало продажу акций взаимными фондами.
 
Чтобы понять безумие той октябрьской паники, необходимо знать, что представляет собой стратегия портфельного страхования инвестиций, которой в процессе купли-продажи акций придерживаются взаимные и пенсионные фонды. Портфельное страхование — это стратегия, строящаяся на компьютерных моделях, призванных определить оптимальное соотношение количества ценных бумаг и наличности в активах инвесторов при различных уровнях цен на фондовом рынке. Эта стратегия обычно требует продавать акции, когда их курс снижается, и покупать, когда они дорожают. В кризисе1987 г. самую непосредственную роль сыграли две компьютерные модели, разработанные для приверженцев стратегии портфельного страхования и требовавшие продавать 50% имеющегося запаса ценных бумаг при снижении индекса S&P 500 на 10%.
 
Таким образом, если индекс S&P снижается на 10%, «страхователи портфелей» продают 50% имеющихся в их активах акций. Это имеет смысл, не правда ли? Неправда.
 
А если индекс S&P повышается на 10%, догадайтесь, что они делают? Правильно, они увеличивают запасы ценных бумаг на 50%.
 
Глупо? Можно подумать, что во главе пенсионных фондов стоят тупой и еще тупее? Тогда что вы скажете на следующее? За дни кризиса было немало примеров того, как один и тот же «страхователь портфеля» являлся одновременно крупнейшим покупателем и крупнейшим продавцом одних и тех же акций. «Слушайте, босс, индекс S&P снижается на 10%!» — «Продавайте! Продавайте!» «Слушайте, босс, индекс S&P повышается на 10%!» — «Покупайте! Покупайте!»
 
Выглядит бессмыслицей? Но и это еще не все. Сторонники портфельного страхования вычислили, что вместо того чтобы продавать акции напрямую, дешевле будет просто продавать фьючерсные контракты на индекс S&P 500. Это позволяет быстро продать акций на миллионы долларов, заплатив небольшую сумму наличными. Здорово, правда?
 
Во второй половине 1980-х появился новый тип фьючерсных контрактов, где стороны фактически держат пари насчет будущего уровня биржевых индексов S&P100,  S&P500. Контракт заключается по цене, равняющейся стоимости корзины акций, составляющих тот или иной индекс. Цена контракта меняется каждую минуту, отражая изменения котировок акций, составляющих индекс.
 
Таким образом, если вы уверены, что рынок в целом на протяжении, скажем, ближайших шести месяцев будет расти, вы можете заключить подобный контракт, за которым, однако, кроются не сырьевые товары, а стоимость акций, составляющих индекс S&P 100 или S&P 500.
 
Имея фьючерсные контракты на такие вещи, как золото, хлопок, пшеница или кукуруза, вы можете реально получить указанные товары. Если вы договорились о покупке 10 тысяч бушелей пшеницы, то, если вы этого хотите, вам доставят. Но когда речь идет о контрактах на индекс S&P, покупатель получает отнюдь не сырьевые товары, а разницу между ценой, оговоренной в контракте, и реальной ценой контракта S&P на дату его исполнения. Это превратилось в разновидность казино, где люди и организации делают огромные ставки на направление движения фондового рынка.
 
Теоретически, поскольку контракт на S&P заключается не на товары и не на акции, а на разницу в стоимости корзины ценных бумаг, получаемую в форме наличности, прямой связи между контрактом на S&P и конкретными акциями, составляющими индекс S&P, нет. Инвесторы делают свои ставки лишь на направление движения фондового рынка вверх или вниз.
 
Аналогичные инструменты оценки стоимости акций согласно фондовым индексам появились и на рынках опционов.
 
И вот непоседы с Уолл-стрит, ищущие возможность нажиться на чем угодно, обнаружили возможность подзаработать на ценовых различиях между разными индексными инструментами с помощью арбитражных операций.
 
Предположим, контракт на индекс S&P 500 продается несколько дешевле того, сколько стоят в сумме акции тех 500 компаний, по которым создается индекс, на Нью-Йоркской фондовой бирже. Спекулянт с Уолл-стрит покупает такой контракт, а потом продает такую же корзину акций на Нью-Йоркской фондовой бирже. В этой арбитражной игре важно то, что игроки не ограничиваются покупкой только одного контракта. Они покупают их тысячами зараз, а это значит, что на Нью-Йоркской фондовой бирже на продажу единовременно выставляются акции общей стоимостью в десятки миллионов долларов. А если игроки входят в раж, суммы продаж могут измеряться сотнями миллионов долларов.
 
Загвоздка в том, что «страхователи портфелей» используют контракты на S&P 500 в качестве суррогата реально существующих акций. В понедельник 19 октября1987 г. на Нью-йоркской фондовой бирже ими было продано не только акций на 2 миллиарда долларов, но также 34,5 тысячи заключенных на Чикагской товарной бирже контрактов на индекс S&P 500, за которыми скрывались акции общей стоимостью около 4 миллиардов долларов. Такая массированная продажа контрактов привела к тому, что цена фьючерсного контракта на S&P 500 опустилась ниже той цены, по которой корзина акций, составлявших индекс S&P 500, продавалась на Нью-йоркской фондовой бирже.
 
Тут в игру вступили арбитражные трейдеры крупных инвестиционных банков, скупая подешевевшие фьючерсные контракты на S&P 500 и продавая соответствующие корзины акций на Нью-йоркской фондовой бирже. Это привело лишь к дальнейшему удешевлению акций компаний, составляющих индекс S&P 500. И очень скоро индекс S&P опустился еще на 10%, вследствие чего «страхователи портфелей» выбросили на рынок очередную порцию своих ценных бумаг.
 
Круг замкнулся, и все повторялось снова и снова, в результате чего котировки ценных бумаг опустились до такого смешного уровня, что инвесторы уровня Уоррена Баффетта стали всерьез искать возможности купить что-нибудь по дешевке. А одним из самых выгодных приобретений Уоррена в те дни стал пакет акций Coca-Cola Company.
 
Маркетмейкеры, которые работают на Нью-йоркской фондовой бирже и играют роль посредников, сводящих продавцов и покупателей. Они должны покупать те акции, которые все продают. В нормальных условиях маркетмейкеры зарабатывают на обычных колебаниях курса акций, и их деятельность помогает уравновешивать спрос и предложение, поддерживая на бирже мир и порядок. Но когда все вокруг только продают, то акции, купленные ими утром, к вечеру стоят меньше. Кроме того, если никто не покупает, они не могут продать купленные утром акции, чтобы на вырученные деньги покупать новые акции у тех, кто хочет их продать. И вот после пяти дней, в течение которых все продавали и никто не покупал, у маркетмейкеров деньги кончились совсем, и они перестали покупать, что привело к настоящей панике. В обычных условиях маркетмейкеры имеют возможность взять деньги взаймы у крупных уолл-стритовских банков, но в данной ситуации даже банки испугались и отказали в кредите.
 
К тому времени, когда вся финансовая система оказалась на грани коллапса, руководители Нью-Йоркской фондовой биржи и Чикагской товарной биржи отдали распоряжение отключить компьютерную систему торгов. Чтобы додуматься до этого, им потребовалось целых пять дней! А Федеральный резервный банк заявил о своей готовности поддержать коммерческие банки —  и сделал это, влив дополнительные деньги в финансовую систему через свои операции на открытом рынке.
 
В результате все закончилось благополучно и все остается по-старому. И блестящий Гомер Пилес по-прежнему дежурит на Уолл-стрит. «Эй, Гомер! S&P 500 опускается на 10%. Пора продавать половину нашего инвестиционного портфеля».
 
Тим Мец из «Wall Street Journal» написал на эту тему превосходную книгу под названием «Черный понедельник» (Tim Metz, «Black Monday», 1988). Советую почитать. Есть также отчет комиссии Брэйди, где дается официальное объяснение происшедшего.
 
Урок, который следует извлечь из всего этого, таков: существуют мощные силы, занимающиеся покупкой и продажей огромного количества ценных бумаг. И их совершенно не заботит экономическое положение компаний, бумагами которых они торгуют. Но иногда эти силы вырываются на свободу, что создает потрясающие возможности для долгосрочного инвестирования. Такие возможности открылись перед Бернардом Барухом в1901 г. и перед Уорреном Баффетом в1987 г. И такие возможности будут появляться еще не раз. Глупость и жадность всегда идут рука об руку, и разумному человеку это только на руку.