Нефтезависимость. Часть 3. Мексика. Ангола. Выводы. Конспект книги: Про́клятые экономики. Андрей Мовчан.

 О «проклятом месте», двух погибших империях, вреде национализации и пользе, которую можно извлечь из хорошего соседства.

Во времена, когда в Евразии образовалась Римская империя франков, на территории Мексики процветала высокоразвитая цивилизация майя, а одновременно с нашествием монголо‑татар в Евразии земли Мексики заняли кочевники‑ацтеки, создавшие свою империю на базе покоренных племен (как и монголо‑татары).

В начале XVI века монголо‑татарская империя развалилась, и параллельно рухнула империя ацтеков, а территория Мексики вошла в состав Испанской империи.

Через 300 лет на фоне истощения Испании и наполеоновских войн в Европе Мексика получила независимость, которая, увы, не пошла ей в прок – в течение всего XIX века страну раздирали междоусобицы, перевороты и революции, власть менялась в среднем раз в полтора‑два года.

Страна сохранила свой «двунациональный» состав населения (сегодня в стране чистых потомков европейцев около 10 %, чистых потомков коренных обитателей Мексики около 28 % и 62 % метисов), испанский язык и испанскую религиозность – и сегодня более 82 % населения называют себя католиками.

В 1910 году в Мексике уже работали нефтедобывающие компании из США и Европы.

В начале века Мексика добилась впечатляющих успехов в разработке полезных ископаемых, заняв в мире первое место по добыче серебра, второе – меди и пятое – золота. К 1910 году Мексика добывала 110 тыс. баррелей в день только с одного месторождения, которое считалось тогда крупнейшим в мире.

В стране сформировалась узкая группа олигархов, лично близкая диктатору и сросшаяся с властью (многие из группы были высшими чиновниками).

В 1910 году началась революция под лозунгом «Землю крестьянам» и диктатор Диас бежал. Именно Диасу принадлежит пророческое высказывание: «Бедная Мексика, ты так далеко от Бога и так близко к США!».

В будущем борьба с религией принесет Мексике немало проблем и будет причиной национальной трагедии, а смягчение позиций по отношению к католицизму совпало по времени с волшебным спасением экономики.

Близость же к США станет для Мексики ресурсом наряду с нефтью.

В 1917 году страна национализировала все подземные ресурсы.

После 1917 года нефтяной бизнес начал постепенно уходить из страны. В 1920‑х годах иностранные компании остановили разведку и стали постепенно перебираться, в частности, в Венесуэлу. С пика в 200 млн баррелей в год в 1921‑м (второе место в мире после США, четверть мирового производства) добыча к 1937 году упала до 50 млн баррелей в год (шестое место в мире).

В 1938 году мексиканский президент национализировал нефтяную отрасль страны. «Лучше уничтожить нефтепромыслы, чем позволить им мешать национальному развитию!» – провозгласил он с балкона президентского дворца.

Была создана национальная нефтяная компания Pemex, консолидировавшая активы иностранных компаний.

Государственная компания оставалась неэффективной. В 1950–1960‑е годы Мексика стала нетто‑импортером нефти из‑за роста собственного потребления. Собственная добыча не поднималась выше 90 млн баррелей в год. И тут случилось чудо – возможно Бог отблагодарил мексиканские власти за смягчение отношения к религии. В 1971 году было открыто гигантское месторождение «Кантарель».

Месторождение оказалось одним из самых крупных в мире. В итоге одно сверхкрупное месторождение обеспечило Мексике около 40 % всей добычи нефти в 1980–90‑е годы и до 60 % добычи в середине 2000‑х годов.

Экспорт нефти с 1975 по 1981 год вырос в 23 раза.

Кантарель стали называть «спасителем страны» (el Salvador del Pais). Мексика, с ее недавно открытыми ресурсами, стала стратегически важным поставщиком нефти, не входящим в картель ОПЕК, и решением проблемы с нестабильными нефтедобывающими автократиями Ближнего Востока. Многие американские нефтеперерабатывающие заводы начали ориентироваться на мексиканский сорт Maya.

В 1976–1982 годах 86 % нефтяного экспорта направлялось США.

Но самым важным в сотрудничестве двух стран стала программа «Макиладорас» – перевод в Мексику сборочных и вспомогательных производств из США.

В 1965 году в Мексике было 12 предприятий макиладорас, к 2006 году их было уже 2810. В 1985‑м экспортная выручка макиладорас превысила экспортную выручку от нефти, а к концу века индустрия макиладорас давала 25 % ВВП и обеспечивала 17 % рабочих мест в стране.

Макиладорас сыграли огромную стабилизирующую роль в экономике Мексики, однако не уберегли страну от типичной «голландской болезни». К 1987 году доля поступлений от нефтяной индустрии в бюджете превысила 40 %.

А затем наступило decada perdida – потерянное десятилетие. В 1982 году цены на нефть резко упали, и шок платежного баланса потребовал немедленных действий. В августе 1982 года были национализированы банки. Был объявлен дефолт по внешним долгам. Песо девальвировалось.

Безработица выросла до 25 %.

С этого момента развитие Мексики шло по «аргентинскому сценарию».

Из страны снова начался отток капитала. К декабрю 1994 года валютные резервы истощились. Песо девальвировался на 50 %.

Паника перекинулась и на другие развивающиеся экономики, спровоцировав мировой финансовый кризис – так называемый Tequila crisis. Мексика получила помощь от МВФ и США, однако экономика перешла к росту только к концу 1990‑х годов.

Начало 2000‑х годов не было для экономики Мексики удачным. Глобальные и американские инвесторы открыли для себя Китай – предприятия начали переводиться в КНР в ущерб мексиканским макиладорас. В 2000–2004 годах закрылось около трети макиладорас, 150 тыс. человек лишились рабочих мест.

К 2007 году средняя зарплата в Китае стала сопоставима с мексиканской, и после снижения до 11 % импорта в США в 2005‑м доля Мексики начала расти, и к 2020 году она составляет уже около 15 %. Этот рост произошел главным образом за счет экспорта электроники, телекоммуникационной и транспортной техники.

Падение добычи нефти объясняется просто – «Спаситель нации» истощается, а госмонополия не имеет ни ресурсов, ни технологий, ни мотивации инвестировать в разведку. В среднем Pemex формировал до 40 % федерального бюджета страны.

всё же открытость мексиканской экономики, близость к США и способность создать экспортные предприятия «ненефтяной» индустрии дают серьезный положительный эффект. Тем не менее ресурсная ловушка работает и в Мексике: зависимость бюджета от доходов нефтяной индустрии создает существенные перекосы в управлении.

Страна в целом не сильно зависит от нефтяных денег, но зависимость бюджета от нефтяных доходов остается высокой. Неспособность государства создать эффективную систему налогообложения, неразвитые экономические институты, высокий уровень преступности и коррупции, неравенство и бедность – последствия ресурсного бума конца прошлого века.

О том, что бывает, когда в стране есть нефть, но нет институтов, а также немного о том, как Китай умеет дружить

пример того, что происходит со страной в отсутствие каких бы то ни было внятных институтов. Если вам покажется, что слишком многое в этом описании напоминает Россию на рубеже 20‑х годов XXI века, то это лишь потому, что и в России институты государственного управления плохо развиты.

Ангола – страна на юго‑западном побережье Африки. Население – 30,5 млн человек.

Население молодое: медианный возраст – 15,4 года.

Открытие первых промышленных месторождений нефти в Анголе приходится на 1950‑е годы.

К 1973 году нефть вышла на первое место среди экспортируемых товаров из Анголы.

После открытия месторождения Girassol в 1996 году в страну потекли инвестиции от таких гигантов, как BP, ExxonMobil, Royal Dutch Shell и др.

На момент окончания гражданской войны (2002) государство и экономика Анголы сильно зависели от гипертрофированного нефтяного сектора: 90 % экспорта составляла нефть, нефтяные доходы формировали по меньшей мере 75 % бюджета, а сама нефтедобыча отвечала за половину странового ВВП.

Гипертрофированный ресурсный сектор продолжает доминировать.

Средства на финансирование восстановления были найдены в 2004 году у китайского правительства, которое согласилось кредитовать Анголу под залог нефтяных контрактов.

В течение следующего десятилетия добыча нефти по меньшей мере удвоилась.

Ангола стала самым крупным получателем китайских кредитов в Африке.

Зачастую китайские компании вытесняют местных производителей. Кирпичное производство в Анголе перешло под контроль китайцев – они завезли более эффективные машины. Китайские фермеры организовали в Анголе производство овощей для китайских работников и быстро выбросили на рынки страны овощи более высокого качества, чем производимые местными фермерами.

Существуют различные социальные программы, через которые часть нефтяной ренты распределяется в качестве помощи населению. Но в действительности никто точно не знает, сколько получает и тратит ангольское правительство. Тогда же, когда государство тратит деньги, зачастую неизвестно, сколько их доходит до адресата или попросту кто этот адресат.

Зато Ангола претендует на статус региональной державы, а потому в последние годы всё больше инвестирует нефтяные доходы в ВПК. Бывший президент душ Сантуш не раз настаивал на том, что Ангола является региональной державой, соперничающей с Нигерией и ЮАР за влияние в Африке южнее Сахары.

На сегодняшний день на нефтедобывающий сектор Анголы всё еще приходится до 50 % ВВП страны, а сама нефть приносит в государственный бюджет более 70 % ежегодных доходов.

Несколько выводов на основании историй «нефтяных» стран и даже попытка их классификации

Исследователи условно разделиил страны на четыре группы исходя из сочетания двух параметров: 1) объема обеспеченности ресурсом, то есть подушевого уровня добычи нефти; и 2) эффективности экономического использования ресурса, то есть отношения объемов добычи нефти к общему.

В первую группу попали страны с очень высокой обеспеченностью ресурсом – Норвегия, Объединенные Арабские Эмираты и Саудовская Аравия.

Ангола и Азербайджан представляли в исследовании группу стран со средней обеспеченностью ресурсом и очень низкой эффективностью его экономического использования.

Венесуэла и Иран (а также оставшаяся за рамками исследования Россия) попали в группу стран со средней обеспеченностью ресурсом и средней эффективностью его использования.

Наконец, Мексика, Индонезия и, как это ни покажется странным, Нигерия попали в группу малообеспеченных ресурсом стран с высокой эффективностью использования ресурса.

Первая группа: Норвегия, Объединенные Арабские Эмираты, Саудовская Аравия

Из представленного (очень грубого) факторного сравнения видно существенное различие между Норвегией и ОАЭ, с одной стороны, и Саудовской Аравией – с другой, определяется всего двумя группами факторов: уровнем личных свобод и открытостью экономики.

Принципиальное же значение имеют открытость экономики, уровень иностранного влияния и личных свобод – чем они выше, тем успешнее ресурсная страна справляется с бременем ресурса.

Вторая группа: Азербайджан, Ангола.

Во второй группе представлены две страны, эффект ресурсного «проклятия» в которых выражен особенно сильно.

Рис 2


Общие черты экономики Азербайджана и Анголы – неразвитость инфраструктуры, относительная закрытость экономики, ограничение прав и свобод и авторитарность власти.

Кроме уже названных проблем, для экономики Азербайджана и Анголы характерны:

• неспособность сохранить избыточные доходы, уход большей части собираемой ренты на бюджетные расходы;

• повышенная милитаризация: наличие спорных территорий, участие в военных конфликтах, выделение значительных средств на военные расходы;

• высокий уровень коррупции.

Третья группа: Венесуэла, Иран

Рис 3. 3-2



страны третьей группы объединяются только субсидионным характером пролиферации избыточных доходов и закрытостью экономик, которая вообще характерна для всех исследованных стран с низкой «нефтяной эффективностью».

Можно лишь еще раз повторить: именно открытость экономики страны иностранным инвестициям, специалистам и технологиям является ключевым фактором для успешной диверсификации экономики и освобождения ее от ресурсной зависимости.

Четвертая группа: Мексика, Индонезия, Нигерия

Рис.4 .4-2

для всех представленных стран характерны довольно высокая открытость экономики и либеральная рыночная структура. Возможно, именно сочетание этих двух факторов позволяет им успешно диверсифицировать экономику.