Черный Ангел /// Стратегия Сечина

Утром 6 марта 2020 года в Hilton — еще до локдаунов, делегаты ОПЕК+ без масок спорили о том, сколько баррелей следует «положить на алтарь стабилизации». Саудиты требовали дополнительных ‑1,5 млн барр./сутки, а российская делегация во главе с Александром Новаком рапортовала: «Ноль». За этим жестким «ноль» отчетливо проступал силуэт Игоря Сечина. Уже годом ранее он письменно убеждал Владимира Путина разорвать «убийственную сделку» с картелем, объясняя, что эти сокращения оплачивает Роснефть, а выигрывает только бюджет России и сланцевики Техаса, которые тут же занимают освободившиеся ниши.



Чем все закончилось, напоминаю: в понедельник 9 марта Brent рухнул почти на треть, а в новостных лентах появилось слово «ценовая война» — впервые со времен 1986 года. Россия выдержала удар благодаря бюджетному правилу и накопленным резервам, но компаниям пришлось тяжело: экспортные корзины обвалились до $15‑18 за баррель, а внутренние цены едва покрывали операционные расходы.

Сечин тогда действовал не из вредности, а из холодного расчета. При любой попытке «затянуть пояса» он оказывается в заведомо проигрышной позиции. Причина в налоговой архитектуре: на каждый добытый баррель ложатся прогрессивный НДПИ (Mineral Extraction Tax) и таможенная пошлина, причем формула обеих привязана к Urals/Brent. Когда цена растет, львиная доля приращения уходит в бюджет; когда цена падает, убытки несут компании, потому что скважины ‑ «фонтанки» нельзя просто выключить, их нужно консервировать — это таки дорого. Уже в 2012 году Минфин оценивал совокупную фискальную нагрузку на нефтянку свыше 45 % выручки; сегодня, с учетом «демпфера» и мобилизационных сборов она, где‑то на тех же уровнях.

В 2023‑м бюджет начал трещать: западный потолок $60 за баррель обрезал экспортную маржу, Urals ушел к $50, а дефицит быстро превысил 2 % ВВП. Чтобы заткнуть дыру, правительство сначала восстановило топливный демпфер, потеряв 750 млрд ₽ доходов, а затем объявило «налоговый маневр‑2.0»: с 1 января 2024‑го экспортная пошлина обнулилась, а НДПИ стал еще более прогрессивным. Дополнительно обсуждается повышение налога на прибыль с 20 % до 25 %. Формально это «устранение перекосов», фактически — попытка выжать из отрасли еще 1,9 трлн ₽ в год.

Чем это оборачивается для Роснефти? Во‑первых, каждый баррель, оставшийся в земле, превращается в чистый расход: нужно платить за поддержание пластового давления, обслуживать газовую инфраструктуру, пока скважина «спит». Во‑вторых, сам Сечин ничего не получает от «дорогой нефти»: вся прибавка либо уходит в федеральную казну, либо изымается через комбинацию налогов и квот. Поэтому его долгосрочная стратегия — качать как можно больше, пока можно качать.

Разумеется, в МЭА и некоторых российских инвестдомах считают, что такой курс подталкивает рынок к переизбытку, а дисконт Urals снова расширится. Сечин видит картину иначе: спрос на восточных направлениях растет, санкционная «теневая логистика» дешевеет, а каждая недопоставленная тонна нефти из-за «сделки ОПЕК+» лишь создает дополнительную возможность для американских и гвианских проектов. В декабре 2024‑го он публично заявил в Дубае, чтоименно квоты ОПЕК+ сделали США крупнейшим экспортером нефти за последние шесть лет.

События последних дней подтверждают, что его позиция не изменилась. 21 июня 2025 года, выступая на Петербургском экономическом форуме, Сечин предложил ускорить отмену дополнительных ограничений ОПЕК+ уже к 2026 году, фактически требуя нарастить российскую добычу на 500 тыс. б/с раньше графика. Аргумент прежний: «длинного» переизбытка не будет, а упущенный рынок — это упущенная прибыль.



Для федерального бюджета такой союзник, мягко говоря, плохой. Минфин пытается балансировать между военными расходами и инфляцией, поднимая налоги даже на инфраструктурных «священных коров» вроде Транснефти (с 2025 г. ставка 40 % вместо 20 % — еще минус 60 млрд ₽ чистой прибыли). Но чем выше налоговый пресс, тем громче звучат голоса за выход из соглашения.

Как все работает: по Конституции недра принадлежат народу, денежные потоки распределяет власть, операционные риски и капзатраты несут частные корпорации.Когда цены падают, в публичном поле сразу слышно «Сечин против всех»; когда цены растут, государство требовательно протягивает руку за долей сверхприбыли. 

Если у Вас есть варианты по переустройству или доработки системы… Напишите в комментариях)))))))))))))))))))