Гюйон в пещере побывал,
Однако был не рад,
Когда явил ему Маммон
Свой заповедный плод.

Как искушённый кормчий, что звезде
Одной вверяясь в плаванье опасном,
Привержен ей, незыблемой, везде
И в сумраке таинственно-ненастном,
В тумане безысходно-безучастном
На компас и на карту посмотрев,
Ведёт корабль в раздумье беспристрастном,
Минуя бездны вездесущий зев,
Откуда слышится безжалостный напев;

Так и Гюйон, проводника лишённый,
Лень-озеро победно миновав,
Путь продолжал, ничуть не устрашённый:
Он был силён, поскольку знал, что прав,
И добродетельный устойчив нрав,
Смиряющий неистовство влечений;
Однако не звучал среди дубрав
Рог славы, преисполненный значений;
Не находил Гюйон в пустыне приключений.

В глухом лесу, где вряд ли дровосек
Бывал, бродя по просекам тернистым,
Сидел звероподобный человек,
От взоров скрыт кустарником тенистым;
Казалось, горном прокопчён огнистым
Пустынник страшный, чёрный, как арап,
И лапам уподобились когтистым
Его ручищи; в жирной саже лап
Таилась хищная угроза: цап-царап!