Лонг или шорт?

Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть... и видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет
Несчастьям нашим жизнь на столько лет.
А то кто снес бы униженья века,
Неправду угнетателей, вельмож
Заносчивость, отринутое чувство,
Нескорый суд и более всего
Насмешки недостойных над достойным,
Когда так просто сводит все концы
Удар кинжала! Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!
Так всех нас в трусов превращает мысль,
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика,
Так погибают замыслы с размахом,
В начале обещавшие успех,
От долгих отлагательств. Но довольно!
Офелия! О радость! Помяни
Мои грехи в своих молитвах, нимфа.

                 To be, or not to be: that is the question:
                 Whether 'tis nobler in the mind to suffer
                 The slings and arrows of outrageous fortune,
                 Or to take arms against a sea of troubles,
                 And by opposing end them? To die: to sleep;
                 No more; and by a sleep to say we end
                 The heart-ache and the thousand natural shocks
                 That flesh is heir to, 'tis a consummation
                 Devoutly to be wish'd. To die, to sleep;
                 To sleep: perchance to dream: ay, there's the rub;
                 For in that sleep of death what dreams may come
                 When we have shuffled off this mortal coil,
                 Must give us pause: there's the respect
                 That makes calamity of so long life;
                 For who would bear the whips and scorns of time,
                 The oppressor's wrong, the proud man's contumely,
                 The pangs of despised love, the law's delay,
                 The insolence of office and the spurns
                 That patient merit of the unworthy takes,
                 When he himself might his quietus make
                 With a bare bodkin? who would fardels bear,
                 To grunt and sweat under a weary life,
                 But that the dread of something after death,
                 The undiscover'd country from whose bourn
                 No traveller returns, puzzles the will
                 And makes us rather bear those ills we have
                 Than fly to others that we know not of?
                 Thus conscience does make cowards of us all;
                 And thus the native hue of resolution
                 Is sicklied o'er with the pale cast of thought,
                 And enterprises of great pith and moment
                 With this regard their currents turn awry,
                 And lose the name of action.-Soft you now!
                 The fair Ophelia! Nymph, in thy orisons
                 Be all my sins remember'd.