О демографии в свете эволюции

У известного этолога, доктора биологических наук, профессора Виктора Дольника в его работе «Жизнь — разгадка пола или пол — разгадка жизни?» увидел, что есть всё же один вид обезьян, чья половая жизнь устроена как у людей.
«Зоологи, конечно, догадывались, ради чего у человека прошёл половой отбор, но не было известно вида, на примере которого мы могли бы рассмотреть путь, приводящий к гиперсексуальности. И лишь несколько лет назад такой вид был наконец изучен.

Этот вид – мартышки верветки, живущие в групповом браке. У самок верветок овуляция происходит синхронно друг с другом один раз в год (в этом отношении они типичные нечеловекообразные обезьяны), но это событие у них, как и у женщин, внешне никак не проявляется, и верветки способны спариваться, начиная за два месяца до наступления овуляции и заканчивая второй половиной беременности (в этом отношении они опять-таки напоминают женщин; единственное отличие тут – верветки не могут спариваться, когда кормят молоком).

За столь длинный период самка успевает спариться с 60% самцов в группе, и те, все как один, делятся с ней пищей, так как всё это время находятся в том подчинённом (самке) положении, которое мы назвали инверсией доминирования.
В этой системе чем гиперсексуальнее самка, тем дольше и от большего числа самцов она получает пищу для себя (и своих зародышей). Не зная сроков овуляции, все самцы данной самки считают её детенышей своими. И если, например, один из отцов погибает или переходит в другую сексуальную группу, детёныш без отца не остается.

Итак, за счёт (и с помощью) гиперсексуальности и скрытой (!) овуляции отбору удалось преодолеть у верветок столь типичный для приматов принцип полного доминирования самцов, растянуть время инверсии доминирования (т.е. доминирования самок) и в результате всего этого обеспечить надёжную заботу о самке и её детях. Подобное возникло у верветок из-за того, что они стали обитать в открытом ландшафте, где самке трудно добывать полноценную пищу в избытке».

Этолог Виктор Дольник доказывает, что у людей нет никакой строгой установки на тот или иной вид партнёрства между полами. Нормальными являются все его виды, и всё зависит от множества факторов: дефицита женщин или мужчин, кормовой базы, последствий эпидемий, климата и т.д.
«Сосуществование программ моногамного брака и группового брака позволяло, комбинируя их, получать и полигинию (женщины живут по программе моногамного брака, а мужчина – по программе группового), и полиандрию (женщина живет по программе группового брака, а мужчины – моногамного), и, конечно, моногамный брак или групповой в чистом виде. Поэтому в дальнейшем, при изменении условий жизни, люди могли так легко переходить к разным системам брачных отношений. Например, земледельцам в Европе более всего подходила моногамия, а скотоводам-кочевникам – полигиния.

Почему унаследованные нами от предков программы так противоречивы? Неужели и у других животных такая же сумятица? Оказывается, нет: обычно у диких видов программы весьма согласованы, притёрты друг к другу; новые программы реализуются чётко, а древние, которым они пришли на смену, либо подавлены, либо подправлены.
Разгадку этого парадокса нашел в конце 1940-х годов наш замечательный соотечественник генетик С.Н.Давиденков. Биологическая эволюция от обезьяны к человеку была исключительно быстрой на последнем этапе и далеко не прямой. Естественный отбор решал уйму совершенно новых задач, многое намечалось как бы вчерне. Если бы человек и дальше эволюционировал как обычный биологический вид, все решения были бы в конце концов найдены, отшлифованы, все лишнее убрано.

Но в самый разгар биологической эволюции случилось невиданное: человек в значительной мере вышел из-под влияния естественного отбора. Вышел незавершенным, недоделанным. И таким остался навсегда.

А вышел человек из-под действия отбора потому, что главным условием успеха стала не столько генетически передаваемая информация, сколько внегенетически передаваемые знания. Выживали не те, кто лучше устроен, а те, кто лучше пользовался приобретённым и с каждым поколением возрастающим знанием о том, как строить, как добывать пищу, как защищаться от болезней, как жить. Вот и осталось, например, нерешённым противоречие между громадной головой ребенка и недостаточно расширившимся (чтобы не терять способность ходить) тазом женщины – и поэтому роды тяжелы, мучительны и опасны. Остались нерешёнными и противоречия между инстинктами, лежащими в основе полового, брачного, семейного и общественного поведения. Поэтому так часто мы ведём себя неудачно, даже просто плохо – и в тех случаях, когда руководствуемся внутренними мотивами, и в тех, когда сознательно стремимся делать всё им наперекор».