Jesse Livermore: Boy Plunger — The Man Who Sold America Short in 1929 - Глава 22 - Война и афера с кофе - Ливермора переигрывают кофейные компании

Глава 20 — Официальное банкротство — Унизительное положение

Глава 21 — Возвращение к прежнему состоянию — $5 000 000 и погашение долгов

Глава 22 — Война и афера с кофе — Ливермора переигрывают кофейные компании 

1917 год 

Когда президент Вильсон объявил войну Германии 6 апреля 1917 года, вскоре после того, как Конгресс проголосовал за это решение, Джесси Ливермор находился вне рынка и переживал период относительного бездействия. Ливермор предвидел начало войны, но не мог предсказать, как на это отреагирует фондовый рынок. 

Война отнюдь не была неизбежной, и президент Вильсон получил поддержку американского народа только после публикации документа, известного как Телеграмма Циммермана. Она получила такое название, потому что была отправлена Артуром Циммерманом, министром иностранных дел Германии, немецкому послу в Мексике Генриху фон Экардту. В телеграмме предлагалось, что Германия окажет Мексике помощь в аннексии Техаса и других юго-западных территорий, если США вступят в войну против Германии. Телеграмма была перехвачена и расшифрована британскими офицерами разведки. Код зашифрованного сообщения был взломан группой криптоаналитиков в Лондоне, известных внутри как «Комната 40» — по названию их секретного места в Уайтхолле, районе Лондона, где располагались правительственные учреждения. Расшифровка этой телеграммы стала самым значительным событием Первой мировой войны. Это также была одна из самых глупых и неумелых дипломатических коммуникаций в истории, которая практически гарантировала поражение Германии. 

Публикация телеграммы вызвала возмущение среди простых американцев и значительно облегчила миссию президента Вильсона. Окончательное решение о войне было принято после того, как Германия потопила семь американских торговых судов, направлявшихся в Европу. 

Ливермор был уверен, что фондовый рынок пойдет вниз, но не знал, насколько сильно и как долго продлится этот спад. Помня, как легко он прежде упускал миллионы долларов прибыли, он устоял перед искушением и остался в стороне, продолжая изучать рынок в поисках возможностей. Сохранение капитала стало его главным приоритетом. 

В течение 1917 года рынок переживал спад, и хотя Ливермор занимал умеренно медвежью позицию, он довольно точно его предсказал. Однако война заставила его быть вдвойне осторожным с акциями, и в этот период он предпочитал более безопасные товарные рынки. 

Ливермор считал, что вступление Америки в войну гарантирует резкий рост цен на товары: «Предсказать это было так же просто, как предсказать военную инфляцию. Конечно, общий рост продолжался по мере затягивания войны, и теперь у меня было время, деньги и желание торговать не только акциями, но и товарами».

Однако к тому моменту, когда Ливермор был готов войти в рынок, большая часть роста цен уже произошла. Он сосредоточился на легких деньгах в акциях и пропустил товарный бум, в ходе которого цены на всё выросли на 100–400% за два года. 

Но был один товар, который не подорожал, — кофе. Причина была очевидна: с началом войны все поставки из охваченной войной Европы были перенаправлены в США, что привело к переизбытку и падению цен. Кофе был единственным товаром, который продавался ниже довоенных цен. 

И, судя по всему, так должно было оставаться. Европейцы не были заинтересованы в предметах роскоши, а кофе на континенте, разоренном войной, безусловно, считался таковым. Однако низкая цена зависела от наличия достаточного количества кораблей для перевозки сырого кофе из Южной Америки на экспортные рынки. 

Но внезапно кораблей стало меньше — немецкие подводные лодки начали топить рекордное количество торговых судов союзников. Весь доступный транспорт использовался для перевозки жизненно важных грузов, и даже гедонистичные американцы не считали кофе таковым. 

Ливермор предположил, что возможностей для перевозки кофе почти не останется, и, несмотря на текущий переизбыток, поставки в конце концов иссякнут. Он вспоминал: «Не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять ситуацию. Почему все не покупали кофе — для меня загадка. Когда я решил его купить, это не было спекуляцией. Скорее, это была инвестиция. Я знал, что для получения прибыли потребуется время, но был уверен, что она будет значительной. Это делало операцию консервативной — скорее банковской сделкой, чем авантюрой». 

После долгого периода бездействия, наблюдая за колебаниями рынка на фоне военных новостей, Ливермор в ноябре 1917 года вложился в кофе. Он приобрел небольшую партию физического кофе и сосредоточился на покупке фьючерсов на будущие поставки. Он удерживал эти контракты до июля 1918 года, и всё это время они были убыточными. Когда контракты истекли, он потерял $600 000. Однако его мнение не изменилось, и он понял, что вошел в рынок слишком рано. Вскоре он снова начал покупать по более низкой цене — около $0.08 за фунт. На этот раз он значительно увеличил свои вложения, купив в три раза больше, чем прежде. Как он говорил: «Я был уверен в своей правоте. Ошибся я только в сроках, но кофе должен был подорожать, как и все остальные товары». 

На этот раз всё пошло иначе: цена начала расти почти сразу после того, как он завершил покупки. Он вспоминал: «Продавцами контрактов, которые я держал, были кофейные компании, купившие кофе в Бразилии в надежде доставить его в США. Но кораблей для этого не было». 

Как только они осознали нехватку судов, американские кофейные компании начали избавляться от своих запасов. Дефицит транспорта возник именно так, как предсказал Ливермор, хотя и почти на год позже. Но он отнесся к этому философски: «Наказание за ошибку — потеря денег. Награда за правоту — прибыль. Мне пришлось ждать год, но теперь я должен был получить оплату за ожидание и за свою правоту. Я видел, как прибыль растёт — и быстро. Здесь не было никакой гениальности — просто я не был слеп». 

Цена на кофе начала стремительно расти, и Ливермор оказался владельцем огромных запасов кофе, а также множества фьючерсов. Его потенциальная прибыль превышала $5 000 000.

Затем случилось неожиданное. Кофейные компании, осознав, что ошиблись в прогнозах, могли потерять десятки миллионов долларов прибыли. Тогда они пошли на неожиданный шаг — обратились за помощью к правительству США. 

Кофе был повседневным товаром для миллионов американцев, в отличие от таких отдаленных товаров, как пшеница или хлопок. Поскольку цена на него должна была резко вырасти, стоимость чашки кофе для простых граждан также должна была увеличиться. Хитрые кофейные компании наняли специалистов по связям с общественностью в Вашингтоне и запустили кампанию, предупреждая потребителей о ситуации и обвиняя спекулянтов, таких как Ливермор, в создании проблемы. На самом деле трейдеры вроде Ливермора просто купили кофе и фьючерсы по текущей цене, которую кофейные компании сами им предложили, радуясь, что избавились от проблемы. Теперь же они набросились на своего спасителя. 

Кофейные компании нашли благодатную почву — американские потребители поверили этой истории. Правительство Вильсона к тому времени уже приняло ряд законов против военных спекуляций, и кофейные компании увидели возможность вернуть часть своих потерь за счет Джесси Ливермора.

Они обратились в Комитет по регулированию цен при Совете военной промышленности, созданный Вильсоном для урегулирования ценовых споров и борьбы со спекуляциями. 

Ливермор был поражен. Он был лишь одним из многих спекулянтов, увидевших то же, что и он, но кофейные компании указали именно его как жадного трейдера, готового обмануть американский народ. 

Кофейные компании выбрали идеальную цель — у Ливермора не было возможности обратиться к общественности и изложить свою версию событий, хотя он знал, что их обманывают. Он был в безвыходном положении. Ливермор нанял специалистов по PR, чтобы объяснить, что розничная цена кофе часто мало связана с ценой сырья. В данном случае основная часть роста цен приходилась на стоимость перевозки и обжарки, а его покупки почти не влияли на цену чашки кофе. Но потребители не хотели слушать, предпочитая простые объяснения. 

Ливермор проиграл войну за общественное мнение. Он описал это так: «Просто те, кто продал мне кофе, понимали, что их ждет, и, пытаясь выкрутиться, придумали новый способ отыграться. Они бросились за помощью в Вашингтон и получили её. Они апеллировали к патриотизму, утверждая, что профессиональный спекулянт Джесси Ливермор пытается монополизировать рынок кофе. Если его планы не остановить, он воспользуется условиями войны, и американцы будут вынуждены платить за кофе непомерные цены». 

Кофейные компании полностью переиграли Ливермора, представив себя «патриотами, готовыми помочь правительству бороться со спекуляциями». Они убедительно выступили перед Комитетом по регулированию цен. На слушаниях они прямо обвинили Ливермора в попытке захватить рынок кофе и взвинтить цены. 

Комитету не потребовалось много времени, чтобы принять решение. Они установили максимальную цену на сырой кофе в $0,09 за фунт и ввели сроки для закрытия фьючерсных контрактов. Ливермор обвинил Комитет в поверхностном расследовании, которое привело к закрытию Нью-Йоркской кофейной биржи. Он заявил, что кофейные компании ввели Комитет в заблуждение, манипулируя ситуацией в своих интересах. Но его протесты остались без внимания. Кофейные компании полностью его переиграли. Раздраженный Ливермор назвал это «непредвиденным обстоятельством» и «риском инвестирования». 

Когда решение Комитета было оглашено, Ливермор немедленно закрыл свои позиции по кофе и сумел выйти без потерь. Он сказал: «У меня был только один выход — продать все контракты. Миллионы прибыли, которые казались мне гарантированными, так и не материализовались».

Ливермор был в ярости. Он объяснял: «Я, как и все, против спекуляций на предметах первой необходимости. Но когда Комитет установил цену на кофе, другие товары уже стоили на 250–400% выше довоенных цен, а сырой кофе — ниже среднего уровня за предыдущие годы. Неважно, кто им владел — цена должна была вырасти. Причина была не в спекулянтах, а в сокращении поставок из-за уничтожения кораблей немецкими подлодками. Комитет нажал на тормоза. 

Если бы они не вмешались, цена выросла бы по естественным причинам, но не до запредельных значений. Низкая цена уничтожила прибыльность производства кофе. Фермеры переключились на другие культуры. Кофе гнил на складах, так как его перевозка стала нерентабельной. В итоге американцы всё равно заплатили больше из-за роста цен на перевозку. 

Когда поставки сократились, а контроль цен отменили, цена на кофе взлетела, и потребители заплатили больше, чем заплатили бы без вмешательства Комитета». 

Совесть Ливермора была чиста. Он не собирался наживаться на войне. Для него это была законная товарная сделка, а огромную прибыль у него украли недобросовестные кофейные компании, манипулируя правительством. Он сказал: «Я всегда считал эту сделку самой честной из всех моих операций с товарами. Это была инвестиция, а не спекуляция. Я держал позицию больше года. Если кто и играл, так это „патриоты“ — кофейные компании. Они продали мне кофе из Бразилии, а потом обернули ситуацию против меня. Комитет зафиксировал цену на единственный товар, который не подорожал. Они „защитили“ публику от спекуляций, но не от неизбежного роста цен. Выиграли только кофейные компании». 

Ливермор назвал эту авантюру «уроком». Позже он писал об этом как о примере непредвиденных событий, которые могут подстерегать даже самого опытного трейдера. Он объяснял: «Разбор полётов в спекуляциях — пустая трата времени. Но этот случай был поучительным. Всё складывалось идеально — рост был неизбежен, и я был уверен, что заработаю миллионы. Но не заработал. 

Дважды до этого я страдал от решений биржевых комитетов, менявших правила без предупреждения. Но в тех случаях моя позиция была технически верной, но не столь коммерчески обоснованной, как с кофе. В спекуляциях нельзя быть уверенным на 100%. Этот опыт научил меня учитывать не только неожиданное, но и непредвиденное». 

Публично Ливермор делал вид, что относится к произошедшему спокойно. Но он не только потерял $5 000 000 гарантированной прибыли, но и оказался публично опорочен, что его задело: «Теория о том, что резкие падения рынка — результат действий крупных игроков, придумана для оправдания тех, кто слепо верит в любые объяснения, вместо того чтобы думать». 

В этом случае Комитет по регулированию цен, по мнению Ливермора, не подумал, когда установил искусственно низкую цену на кофе. В итоге американцы всё равно переплатили, а кофейные компании нажились на этом. Для Ливермора это был горький урок, который он запомнил навсегда. 

Это был уже третий раз, когда его обводили вокруг пальца: сначала Тедди Прайс, затем Чарльз Пью и его шурин, а теперь — группа хитрых и нечистых на руку кофейных компаний. Каждый раз это стоило ему около $5 000 000: в сумме $15 000 000 за 10 лет. Он поклялся, что больше не допустит такого. 

Отныне он решил брать пример с Прайса, Пью и кофейных компаний — перестать быть «славным парнем», который играет по правилам, всегда платит наличными и говорит правду. Теперь он будет играть жёстче, хитрее и менее честно. 

«Мистеру Хорошему Парню» пришёл конец.