Копипаст | Карни думает, что знает, как решить проблемы Европы, но он ошибается

Карни ошибается, если думает, что такие меры позволили бы быстро устранить дефекты Еврозоны. Чтобы спасти евро, Европе нужно либо пойти вперед и создать полноценный политический союз – Соединенные Штаты Европы – что маловероятно, либо пойти назад и создать более прочное партнерство, предусмотренное Маастрихтским договором, чему противится большинство членов Еврозоны.  Многие немецкие экономисты еще в 1990х гг. утверждали, что валютный союз может работать только при наличии политического союза. Когда Маастрихтский договор обсуждался в немецком парламенте, тогдашний канцлер Гельмут Коль пообещал, что за этим последует и политическая интеграция. Предполагалось, что межправительственная конференция разработает проект, но согласие оказалось труднодостижимым.

Вместо выхода из валютного союза Германия понадеялась на Маастрихтский договор, который обеспечил бы возможность совместно использовать валюту, не жертвуя политической ответственностью. Идея заключалась в том, чтобы создать экономическую систему, которая в некоторой степени была современным аналогом золотого стандарта. Валютные решения принимал Европейский центральный банк, чьей основной целью была ценовая стабильность. Отсутствие совместных политических институтов не имело значения, так как ЕЦБ должен был работать независимо от какого-либо политического влияния. Он никогда не давал бы кредиты странам-участницам, даже тем, которые рисковали обанкротиться.  

Несмотря на эти меры, немцы не доверяли в полной мере фискальной дисциплине своих партнеров, поэтому установили строгие ограничения в отношении дефицита государственного бюджета и долга. Программы по спасению не внедрялись бы, потому что были бы не нужны. Правительствам еврозоны не позволили бы оказаться на грани банкротства. Оценивая все это задним числом, такая ситуация выглядела довольно наивно. Германия должна была настоять на процедуре определения неплатежеспособности правительства, а также на внедрении способа исключения стран, которые не могли или не хотели уважать правила. Но она этого не сделала. Если чрезмерные займы государств и домохозяйств могли привести к неплатежеспособности государств и банков, еврозона соответственно переживала кризис власти. 

С начала 2010 г., когда едва удалось избежать греческого дефолта, и до начала 2012 г. канцлер Германии Ангела Меркель пыталась восстановить Маастрихтскую модель. Ее правительство способствовало реструктуризации греческого долга и рассматривало возможность отказа страны от евро. Однако по характеру она не склонна к риску, и столкнувшись с непредвиденными рисками, она изменила курс весной 2012 г. Тогда она заявила, что реструктуризация греческого долга была «исключительной и уникальной». Выход из еврозоны не считался возможным ни для одной страны-участницы. Так как это решение означало, что рынки больше не будут заставлять правительства проводить разумную экономическую политику, она создала паневропейское «теневое государство» — пакет соглашений, обеспечивающий соблюдение странами той политики, которая соответствует обеспеченным деньгам.  

Это не сработало. Страны, начиная с Греции и заканчивая Францией, противятся любому посягательству на свой суверенитет и отказываются действовать в соответствии с жесткой валютной политикой. ЕЦБ вынужден ослабить свою позицию. Что еще хуже, он позволил монетарной политике стать обходным каналом для распространения экономических ресурсов между членами еврозоны, которые политики отказались предоставить через контролируемые ими фискальные механизмы. Это самый страшный кошмар Германии. Как можно разрешить эту ситуацию? Сто лет назад Ойген Бем-Баверк, австрийский экономист и министр финансов, заявил, что законы экономики выше политической власти. Некоторые немцы говорят, что твердая валюта – важная часть их системы экономических ценностей. Если правы и те и другие, то политики не смогут предотвратить выход Германии из валютного союза, что противоречит экономическим убеждениям страны. 

По материалам - The Financial Times