Миллиардер Борис Йордан: «Вы не представляете, сколько русских денег в медицинском каннабисе»

Американец Борис Йордан, основатель некогда одной из крупнейших в России инвестиционных компаний «Ренессанс Капитал», бывший гендиректор «Телекомпании НТВ» и антикризисный менеджер нефтяной компании «Сиданко», в последнее время сосредоточился на медицине. В мае 2019 года он объявил о запуске онлайн-сервиса медицинских услуг на базе входящей в его страховую группу компании «Ренессанс здоровье». Новый проект призван «уберизировать» обслуживание обладателей полисов ДМС. Американская компания бизнесмена — Curaleaf, крупнейший в США производитель лечебной марихуаны, в октябре 2018 провела IPO, сделав Йордана миллиардером.

Forbes встретился с Йорданом в Москве, в офисе «Ренессанс Страхования». Бизнесмен рассказал, как ему удалось стать лидером на высокорисковом американском рынке каннабиса, с какими проблемами сталкиваются страховщики в России и как сегодня живется беглым банкирам в Великобритании.

Ваш главный проект за пределами России, производитель медицинской марихуаны Curaleaf, недавно провела IPO и была оценена в $4 млрд. Каковы перспективы дальнейшего роста ее капитализации?

Мы уже сегодня являемся не только самой большой компанией в Соединенных Штатах, но и в мире. Мы работаем только в Америке, но американский рынок в 10 раз больше всех рынков в мире вместе взятых. Мы купили самого большого игрока на западном побережье (компания Cura Partners производит и продает продукты для рекреационных целей под брендом Select – прим. Forbes) и самую большую компанию в центральной части Америки (Grassroots – крупнейший частный игрок на рынке марихуаны США – прим. Forbes) и благодаря этому полностью покрыли всю территорию Штатов.

Вы сегодня контролируете почти 90% компании, поскольку Вам принадлежит 100% multiple voting shares, каждая из которых дает в 15 раз больше голосов, чем обыкновенная...

Да, но через три года после IPO эти акции исчезнут, они превратятся в обыкновенные. Я стану таким же акционером, как и все остальные. Полный контроль нужен лишь в начале. Иначе получится очень плохой corporate governance. Вот скажем, семья Фордов. У них меньше 3% акций, но они контролируют всю политику Ford. Это неправильно, потому что эти люди давно не работают в компании. Я сейчас очень много времени уделяю компании, а через три года стану таким же, как и все остальные акционеры. В собственности у меня, вместе с трастами, где-то около 34% всех акций Curaleaf.

Второй крупнейший акционер Curaleaf — бывший глава «Сибнефти» Андрей Блох F 101. Как вы с ним познакомились и как он стал вашим партнером?

Я знаю Андрея уже много лет. В России я инвестирую с 1992 года и знаком со многими предпринимателями. У Андрея большой опыт в сфере consumer goods, он построил компанию «Юнимилк» и очень успешно ее продал. Андрей – опытный инвестор.

А можете назвать других крупных акционеров, кроме вас с Блохом?

У нас много акционеров, сотни, может быть, тысячи, с учетом free float. Мы (менеджеры, сотрудники и три основных партнера — Йордан, Блох и CEO Curaleaf Джозеф Лусарди – прим. Forbes) держим, наверное, 74% акций, 20% торгуется на бирже, а еще 6% – это инвесторы, которые изначально были в компании, до того как мы с партнерами ее выкупили. Начиная с октября 2019 года по 15% в наших долях станут открытыми для продажи на бирже. То есть мы с партнерами сможем продать по 15% от своих пакетов, если захотим. Это не значит, что мы их продадим, но мы получим такое право.

Рынок каннабиса сегодня растет сумасшедшими темпами. Вы понимали, что так будет, когда вкладывались в этот сектор?

Мы знали, что рано или поздно это будет очень большая индустрия. Сейчас это самая быстрорастущая индустрия в мире, но она очень сложная с точки зрения регулирования. Из-за того, что в Америке медицинский каннабис не узаконен на федеральном уровне (узаконен в 33 штатах – прим. Forbes), большинство инвесторов вообще не могут купить акции таких компаний. На федеральном уровне разные законы будут по частям, медленно, в течение трех лет легализовать эту индустрию. Каждый из этих законов увеличит количество инвесторов, которые получат возможность вкладывать, и количество денег, которые будут вкладываться.

Мы оказались в первых рядах, потому что я смотрел на этот рынок так же, как в 1990-е годы на то, что происходило в России. В России тоже не было рынков капитала, не было регулирования и прозрачности. Потом появились законы, банки, акции, депозитарии. Те инвесторы, которые имели очень высокий уровень принятия риска, начали вкладывать. Потом пришли следующие, менее рисковые, еще позже – все большие фонды. С марихуаной то же самое происходит, и это дает нам время развиваться до того, пока рынок не пойдет уже по полной программе. Мы сейчас надеемся, что привлечем первый настоящий долг, потому что раньше все финансировалось акциями и IPO.

К концу этого года в США выйдет банковский закон, который даст банкам возможность работать с этим сектором, тогда у нас появится гораздо более дешевое долговое финансирование. Понятно, что это в очередной раз переоценит рынок.

Но конкуренция тоже будет расти, придут новые игроки с новыми идеями и технологиями…

Она и сейчас растет везде, и продолжит это делать. Но те игроки, которые пришли первыми и имеют развитые бренды, будут, конечно, в этой игре побеждать. Во всех индустриях в мире 80% рынка делят два самых больших бренда. В аренде машин – это Hertz и Avis, в безалкогольных напитках – это Coca-Cola и Pepsi. В технологиях – это Apple и Samsung. Во всех рынках ранние игроки, которые лучше всех работают, держат и будут держать львиную долю.

Вы считаете, что вы будете одним из двух игроков?

Я считаю, мы уже.

А кто второй?

В Канаде есть компания Canopy Growth, пока она по капитализации больше нас, но как бизнес мы больше их в два раза. У них капитализация выше, потому что это канадская компания, а в Канаде медицинский каннабис разрешен на федеральном уровне. Из-за этого инвесторы могут покупать их акции на Канадской бирже. Мы тоже торгуемся на Канадской бирже, но мы – американская компания, которая все еще незаконна на федеральном уровне. Поэтому количество инвесторов, которые могут нас покупать, меньше.

Глава Tilray, еще одной крупной компании сектора, говорил о том, что в мире останется три компании, которые будут стоить по $100 миллиардов каждая. Это реально?

Я не могу сделать такое предсказание, но я думаю, что точно будет пара компаний, которые будут стоить таких денег.

Сейчас активно обсуждается создание безалкогольных напитков на основе марихуаны. Вы планируете выходить на этот рынок?

Рынок напитков на сегодняшний день – это меньше 1%. Мы концентрируемся на тех продуктах, которые занимают 90% рынка. Это масло, различные мази, смеси для курения. Капитал в этом секторе очень маленький, зачем тратить его на 1% рынка. Мы концентрируемся на тех продуктах, которые лучше всего продаются.

На что приходится большая доля оборота вашей компании?

В индустрии есть два рынка – медицинский рынок и рынок общего потребления. Сегодня в целом 80% рынка приходится на смеси для обычного курения и масло для вейпов. Остальные 20% – это лекарства, конфеты разные. У нас же сегодня на медицинскую марихуану приходится 75%, ее производит сама Cureleaf, а на продукты для общего потребления – 25%, их производят компании, которые мы приобрели.

Вы сами лечились препаратами Cureleaf?

Да, я их использую. У меня артрит, я пользуюсь нашим кремом, который мне отлично помогает. Есть средства, которые принимаю от бессонницы. Я много летаю между Москвой и Нью-Йорком, почти каждые две недели, и у меня из-за этого сон сбивается. Я начал принимать наши конфеты, которые содержат 5% вещества thc (тетрагидроканнабинол — прим. Forbes) и 5% – cbd (каннабидиол — прим. Forbes), которое действует как успокоительное. Теперь я сплю восемь часов, просыпаюсь со свежей головой и нормально иду на работу.

Несколько лет назад вы говорили, что инвестируете только в те сектора, про которые вы знаете, что у них есть очень высокий потенциал. Куда вы еще инвестируете?

У меня есть новая компания, которую я недавно запустил в Соединенных Штатах – называется Measure 8 Venture Partners. Это венчурный фонд, мы уже инвестировали больше $100 млн, сейчас поднимаем второй фонд на $100 млн. Через эти фонды мы вкладываем в очень разные компании. В марихуанной индустрии, например, мы вкладываем в компании, которые производят синтетическую марихуану. Почему фармацевтические компании не хотят работать с марихуаной? Потому что она существует в биологическом виде. Ты не можешь сделать так, чтобы цветок всегда был тот же самый. Из-за этого возникает разница в качестве производимого из него лекарства. А для фармацевтических компаний это неприемлемо. Они должны каждый раз быть уверены, что в лекарстве будет тот же процент активного вещества и от него будет тот же эффект.

Поэтому мы сейчас очень много денег вкладываем в компании, которые проводят исследования и уже начинают производить синтетические виды каннабиноидов. Мы считаем, рынок разделится на две части. Будет consumer goods марихуана – это продукты общего пользования: пиво, какие-то напитки, конфеты, вейпы, сигареты и так далее. И будет медицинский рынок. Медицинский рынок сегодня работает с биологическим цветком, а в будущем он будет работать с синтетическим. Аспирин раньше производился из коры деревьев, а потом ученые немецкой компании Bayer изобрели синтетический.

Российские инвесторы понимают, что происходит на этом рынке?

Вы даже не представляете, сколько русских денег сегодня в медицинском каннабисе. Я думаю, что каждая третья компания, работающая в США в этой сфере, имеет русских совладельцев. Куда я ни еду, встречаю русских, которые инвестируют в этот сектор. И я вам скажу почему. Потому что для них такой новый сектор, как каннабис, с трудностями регулирования и так далее очень напоминает Россию. Большой рынок — большие деньги. Из-за этого они вкладывают. Если честно, я горжусь этим.

Что будет с рынком марихуаны дальше?

Как только Соединенные Штаты легализуют ее на федеральном уровне, то, конечно, сразу исчезнет черный рынок. На него сегодня приходится $75 млрд, оборот легального рынка в США — около $14 млрд. Мы считаем, что легальный американский рынок к 2021 году составит где-то $20 млрд.

Выручка Curaleaf увеличивается ежегодно в несколько раз. Удастся ли сохранить такие темпы роста?

Ты не можешь каждый год расти на 300%. Но, я думаю, и в этом году, и в следующем мы сохраним такой темп роста в Америке. Возможно, мы пойдем и в Европу, на Украину. Там вскоре, я уверен, медицинский каннабис будет легализован.

В данный момент в России вы занимаетесь страхованием. Вы планируете сделать из своей медицинской компании «Ренессанс Здоровье» современный онлайн-сервис по оказанию медицинских услуг. Почему вы решили идти от классического страхования в сторону финтеха?

Этот проект точнее назвать health insuretech. Сегодня во всем мире больше всего инвестиций в финансовом секторе идет в финтех и иншуртех, потому что именно здесь создаются сервисы, которые помогают существенно облегчить процесс покупки финансовых продуктов и получения услуг. Я надеюсь, что наш проект сделает в медицинском секторе то же, что сделал Олег Тиньков F 47 в банковском секторе. В России нет простого и понятного пути, которым должен пройти человек, чтобы получить качественное медицинское обслуживание. Теперь они смогут прийти к нам и через нас понять, что происходит на медицинском рынке, быстро при помощи онлайн-консультанта пройти диагностику и записаться к правильному врачу, который реально будет их лечить. Наша главная цель – сделать так, чтобы человек вообще не проводил время в поликлиниках и по минимуму в больницах. Человек должен быстро решить свой вопрос и уйти домой, потому что в больнице риск заболеть всегда выше, чем дома. Мы также строим базу данных о врачах и клиниках, где будут храниться комментарии, отзывы, жалобы клиентов. То есть наши клиенты будут сами определять рейтинги врачей и клиник.

Насколько рынок страхования кажется вам перспективным? С какими проблемами сталкиваются страховые компании сегодня?

Меня, конечно, всегда беспокоит развитие экономики – страхование очень сильно привязано к экономическому развитию. Богатые и бедные не покупают страховые продукты: богатые сами себя страхуют, а бедные не могут себе это позволить. Так что страховой продукт во всем мире – это продукт для среднего класса и для бизнеса. Пока экономика в России нормально развивается, последнее 3-4 года экономическая динамика в стране была позитивной. Конечно, будущее экономики России нас беспокоит, это и санкции, и ухудшение отношений с Западом. Но я считаю, что санкции помогли российской экономике, а не сделали хуже. Если посмотреть на сектора, не связанные с недрами, то они стали сильно развиваться после санкций. Мы же были импортной экономикой. Теперь Россия производит собственные товары, все больше и больше бизнесов открывается. Я всегда говорил, что самая большая беда в России – это отсутствие диверсификации экономики.

На рынке страхования это как-то отразилось?

Главное, что здесь произошло – банки научились продавать страховые продукты. Во всем мире банки – это финансовые институты, которые продают больше страхования, чем сами страховые компании. И за счет этого количество проданных страховых продуктов и проникновение страхования в российском обществе очень сильно поднялось.

Позитивно сказалось изменение тарификации и коридора в ОСАГО. Никто не ожидал, что, как только расширят коридоры для продажи ОСАГО, цены упадут. Но я всем говорил: конкуренция и рынок снизят цены. Для конечного потребителя всегда лучше, если не государство устанавливает цены, а рынок. Потребитель на этом всегда выигрывает. И как только они немного отпустили цены, рынок стал более эффективно работать.

То, что банки занялись продажей страховых продуктов, спровоцировало, с одной стороны, бум продаж, а с другой стороны, многие потребители столкнулись с так называемым реселингом, когда им страхование жизни продавали под видом альтернативы депозитам. И после этого ЦБ ужесточил требования...

И правильно сделали. Когда ИСЖ только появился, процентные ставки в России были очень высокие. И банки, и страховые компании, и покупатель продукта могли на этом заработать. Но потом процентные ставки начали резко падать, а комиссии не падали. И уровень дохода для конечного покупателя стал снижаться.

Центральный банк провел большую работу, они убрали жуликов, почистили рынок, сделали много позитивного для реструктуризации банковского сектора, страхового, пенсионного. Но, как следствие, настолько затянули гайки, что страховым компаниям, которые являются держателями значительных активов в стране, и пенсионным фондам фактически некуда вкладывать. Я понимаю, это было сделано потому, что при более свободных правилах люди вкладывали в разные схемы и потом воровали эти деньги. Но теперь нужно дать ответственным компаниям более широкий мандат на инвестиции в экономике. Это поможет и экономике, и самим компаниям.

Власти боятся, что в случае кризиса компании не смогут выполнять свои обязательства перед держателями страховых полисов. Но поймите, российская экономика, если в нее не вкладывать, будет оставаться неликвидной. ЦБ должен сейчас отпустить немножко ситуацию и дать компаниям возможность инвестировать в более широкий спектр инструментов в России.

Кого вы имеете в виду, говоря про жуликов?

Людей, которые разворовали деньги своих пенсионных фондов и банков, обанкротились и уехали за границу. Они фактически неправильно управляли своими финансовыми институтами. Когда они поняли, что их финансовые институты при новом режиме Центрального банка не могут выжить, они начали выводить деньги и уезжать. Здесь ЦБ, опять же, перегнули палку. Почему, например, пенсионный фонд теперь не может быть акционером банка? Он должен быть акционером банка, это нормально. Во всем мире пенсионные фонды являются самыми большими акционерами банков.

У нас, как только ЦБ что-нибудь разрешит, так сразу какие-то новые схемы придумывают, которые ни к чему хорошему не приводят.

Да! Поэтому очень важно правосудие. Проблема была в том, что люди считали, что они могут украсть миллиарды рублей, долларов и спокойно где-то жить. Сейчас они нервничают. Такие высокопрофильные аресты последнее время происходят, что люди начинают думать об этом.

Их всех бы давно уже выдали, если бы не политические обстоятельства, ситуация. Англичане знают, что все эти беглецы – мошенники, но они сейчас не хотят помогать России. Зачем им это? И потом они тратят деньги там, где скрываются. Это тоже им помогает.

Вы говорили, что рынок последние годы рос, но тогда непонятно, почему компании не проводят IPO, что им мешает?

Сегодня нет международного спроса на IPO российских компаний. Сегодня даже наличие российского паспорта у акционера в бизнесе на Западе смотрится негативно. За все 28 лет работы на российском рынке я такого никогда не видел. Когда я, как бизнесмен, который фактически построил карьеру в России, выезжал за границу, тот факт, что у меня есть опыт работы в российской экономике, всегда воспринимался позитивно. Сегодня на русских и даже на псевдорусских, как я, на Западе смотрят как на прокаженных.  https://www.forbes.ru/milliardery/382691-milliarder-boris-yordan-vy-ne-predstavlyaete-skolko-russkih-deneg-v-medicinskom?utm_medium=email&utm_source=UniSender&utm_campaign=213054409