Экономика России: радоваться или сокрушаться?

Автор — приглашенный научный сотрудник Stanford Institute for Economic Policy Research (Stanford University), портфельный менеджер BlackRock (UK)

В связи с последними решениями российской стороны об ограничении поставок газа ряду европейских контрагентов — репост текста от 22 июня. 

Россия с экономической точки зрения тактически находится не в столь уязвимой позиции, как можно было ожидать еще пару месяцев назад. Несмотря на это, в стратегическом плане экономическая, технологическая и социальная деградация представляются неизбежным сценарием для России последующих лет в соответствии с теорией обратной спирали (SIEPR, Tolmachev, Saaffa).

Для ясного понимания, почему нынешнее позиционирование России выглядит устойчивым, необходимо уделить внимание нескольким актуальным деталям и хотя бы бегло посмотреть на цифры. 

1. Введенное Европой нефтяное эмбарго  составляет около 65% европейского экспорта России и касается только морских поставок.

40%-45% российского бюджета формируются нефтегазовыми доходами, но не только экспортом и не только в Европу. Часть этих доходов обеспечивается внутренним рынком, а НДПИ един для всей продажи нефти и газа вне зависимости от покупателя.

Стоимость прямого эмбарго — около 5 трлн руб. в год из расчета средней дисконтированной цены продажи 80 долларов за баррель и цены доллара 60 руб. Прямые военные расходы, по данным Минфина в апреле, в среднем составляют примерно 7 трлн руб. в год.

Это приблизительно 5% российского ВВП.

 
Гос. долг России составляет около 21% ВВП и по-прежнему является одним из самых низких в мире.

Россия вполне в состоянии занять на внутреннем рынке 5% ВВП и расширить долг до 26%-30% ВВП. Более того, не будет прямой и быстрой катастрофой непосредственное расширение денежной массы на 5% ВВП, вклад в инфляцию не будет существенным, добавляя менее одного процентного пункта. При этом инфляция сегодня имеет тенденцию к снижению на фоне принятых мер по ограничению ликвидности и покупательской способности, которые также стагнируют от падения располагаемых доходов.

2. В дополнение к этому санкционная нефть в любом случае уйдет к другим импортерам, пусть и со значительными дисконтами ниже 80 долларов и с большим затратами, что тем не менее снизит издержки эмбарго для России. Это означает, что компенсировать придется не 5 трлн руб., а значительно меньше.

3. Плюс к этому более 15 трлн руб. на счетах Минфина различных категорий в ЦБ позволяют финансировать расходную часть бюджета, в том числе внешнеполитические активности, в том числе СВО.

3. Также надо заметить, что, во-первых, дедлайны по ограничению нефтяного импорта из России смещены на 6-8 месяцев, во-вторых, для части стран сделаны исключения, и поставки сохранятся в прежнем объеме, а в-третьих, замещающие схемы поставок нефти между Европой, Ближним Востоком, Азией и Россией пока не ограничены и вполне могут быть реализуемы.

4. Запад не в состоянии полностью отказаться от всего ресурсного российского экспорта, поскольку некоторые ресурсы из России составляют значимую долю мирового рынка и необходимы в технологических производственных цепочках.

5. Таким образом, экономические санкции в своей номинальной модели не смогут остановить СВО и изначально этого не предполагают.

6. Безусловно, стоит упомянуть о важном факторе, нивелирующем силу российского позиционирования, а именно, о транзакционных и косвенных издержках. К ним относится экономические потери и усилия их компенсировать, а также затраты на поддержание социального одобрения и легитимности российской правящей элиты.

Интенсификация экономического импактирования и процессов, связанных с экономической стагнацией, а также стимулирование социальной турбулентности как экономическими, так и политическими мерами со стороны западного сообщества безусловно увеличивают издержки российской власти в проведении СВО.

Однако, как уже не раз упоминалось, эти издержки сами по себе, даже в случае их стремительного роста, не способны принудить российское руководство к резкому изменению предпочтений и остановить СВО. Такие издержки действенны в качестве ожиданий негативных последствий и могут работать в том случае, когда четко определены условия отмены внешних ограничений и факторов, эти издержки создающие.

Поэтому санкционное давление и все связанные с ним негативные последствия для России имеют более или менее длительный горизонт действия.  А с учетом инертности экономики, низкого гос. долга, компетентного финансового и экономического менеджмента, а самое главное -  массового социального одобрения, подтверждающего внутреннюю легитимность политики российского руководства, негативные последствия санкций и их производных хотя и ожидаются элитами и населением, однако дедлайны сдвинуты в будущее. Это означает меньшее напряжение и меньшую силу стимулов для российского политического руководства менять предпочтения, чем если бы издержки были острыми, резкими и объемными.

Практически не реализуемой альтернативой для Запада резко изменить ситуацию могло бы быть создание острых резких и объемных издержек для российской стороны.

Такие издержки были бы следствием следующих мер.

1. Расширение ассортимента и интенсификация поставок Ук-не военного арсенала Альянса до 30% -50% всего объема Альянса, а также значительное расширение объемов финансового донорства.

2. Более широкий отказ от нефти, введение налога на импорт российского газа, усиление и расширение условий вторичных санкций и ограничение возможностей для обходных схем по поставкам нефтегазовых ресурсов из России. Это позволило бы экстремально сократить доходную часть российского бюджета. 

3. Ограничение российского импорта практически по всей номенклатуре импортируемых в Россию товаров, материалов, технологий и услуг и усиление вторичных санкций. Тотальное ограничение импорта создало бы дефицитную экономическую среду в России, разогнало бы инфляцию, триггировало бы социальную активность и значительно увеличило бы расходную часть бюджета.

Однако такая альтернатива, очевидно и окончательно Западом отвергнута.

Почему Западная Европа смещает реальную политическую повестку per-se в умеренную зону и не использует такую максимальную альтернативу?

1.  Самое главное: Запад твердо не намерен принимать прямое военное участие в конфликте до тех пор, пока российская сторона ограничивается зоной внешнеполитических активных действий и странами, не входящими в НАТО или Евросоюз. А это означает, что все принимаемые меры носят не эскалационный характер скорейшего принуждения, а являются экономико-политическим стимулированием к остановке военных действий.

2. Резкий и объемный отказ от углеводородов из России на фоне ориентированной под них и пока не переориентированной инфраструктуры резко снизит конкурентоспособность европейских производителей.

Такой тотальный отказ приведет к еще большему разгону инфляции и, соответственно, социального недовольства, несмотря на общественную рефлексию в пользу Ук-ны сегодня.

Для нейтрализации социального недовольства европейские правительства будут вынуждены увеличить доступность денег, что невозможно в условиях цикла стагфляции — галопирующей инфляции и снижающейся деловой активности. Расширение левериджа на фоне экстремальных проблем на стороне производства и предложения приведет к экономической катастрофе.

3. Активная действенная поддержка Ук-ны в том виде, в котором ее желает Ук-на, безусловно будет коротким путем к обострению и эскалации военного противостояния в Ук-не и практически наверняка к растягиванию периода военных действий. Это означает продление негативных эффектов для стагфлирующей европейской и мировой экономики.

4. В итоге Западная Европа заинтересована в скорейшем прекращении активных военных действий. Для этого рассматриваются различные варианты “от возврата к политическим контурам 24 февраля, до особого статуса полных территорий Д-й и Л-ской областей и согласия на фактический контроль этих территорий Россией”. (ссылка)

5. Общая тональность риторики официальных представителей западноевропейских правительств и экспертного сообщества постепенно создаёт нарратив «усталости от войны, необходимости прекращения активных военных действий и неизбежности достижения договоренности с Россией на условиях, которые могут быть для нее не желательными, но компромиссными” (ссылка).

Что на ук-нской стороне?

1. Это — самый сложный вопрос в сложившейся ситуации. Ук-нское население еще не перешло в “стадию принятия” и взвешивание вариантов прекращения военного конфликта. Пока первичная социальная эмоция «отрицания» -  неприятия „вторжения“ и однозначного желания сражаться до „победы“ — доминирует.

2.  Расщепление общественного мнения ещё впереди, когда под влиянием тех или иных обстоятельств будут более явственно проявляться оттенки общественных позиций, от отрицания какой-либо возможности переговоров с Россией и необходимости партизанской войны в случае гипотетического успеха российской стороны, до принятия вынужденного согласия с частью российских претензий на соответствующие ук-нские территории, с определенными оговорками, статусными ограничениями и т.д.

3. Тем не менее сегодня продать возможность урегулирования конфликта с необходимостью поиска компромисса с Россией ук-нскому народу практически невозможно. В экстремальных условиях оборонительной войны, тотальной социальной эмоции “оборонительного возмущения” и действенного единения перед лицом внешнего врага, обычные политические механизмы изменения или опосредования  общественного мнения не будут работать или, по крайней мере, их эффективность будет крайне слаба. Помимо этого, такая попытка будет чрезвычайно губительна для действующего руководства в политическом смысле.

Именно поэтому официальная риторика киевской власти отличается жесткостью не только по отношении к России, что очевидно и естественно, но и по отношению к Западу, не предоставляющего достаточных ресурсов для успехов ук-нского сопротивления и принимающего, по мнению Ук-ны, половинчатые решения.

4. Безусловно, политическое руководство Ук-ны отдает себе отчет во всем, о чем сказано выше. Задача сейчас, помимо нахождения решений как таковых для прекращения военных действий, — выработать политический нарратив для упаковки и продажи таких решений обществу, в особенности если решения будут “слишком” компромиссными, чего нельзя исключать, как я упомянул ранее. Обе эти задачи находятся в активной фазе решения.

Таким образом, сегодня уверенно можно утверждать следующее:

1. В тактическом аспекте принятые Западом на сегодняшний день меры очевидно недостаточны для

— действенного принуждения российской стороны к прекращению военных действий и отводу войск,

— значимого усиления способности ук-кой стороны переломить ход военных действий в свою пользу.

2. Актуальный макроэкономический контекст и ориентированная на российский нефтегазовый и прочий ресурсный экспорт европейская экономика не позволяют Западной Европе принять максимальные экономические и политические меры для ограничения активных внешнеполитических действий России в виде СВО и создать эффективные стимулы к интенсивному принуждению российской власти изменить внешнеполитический дискурс и прекратить СВО.

3. Устойчивость российской экономики и социальная стабильность на сегодняшний день обусловлены общей инертностью экономики и недооцененным объемом товарных запасов, значительной макроэкономической устойчивостью и адекватностью экономической и монетарной политики, относительной сдержанностью санкционного давления и некоторой либерализацией условий для малого и среднего бизнеса, включая фактическое государственное поощрение серого импорта.

4. В стратегическом горизонте санкционная изоляция и купирование участия России в создании глобальной добавленной стоимости, смещение социо-политического и институционального фрейма в зону диктаторской автократии являются факторами экономико-социальной деградации и примитивизации на годы вперед, что позиционирует Россию как ресурсную примитивную экономику автаркического типа.

5. Ук-на находится, очевидно, в наиболее сложном и уязвимом положении в тактическом плане. Во-первых, причина этого -  непосредственно военные действия и агрессия со стороны России, разрушающие экономическую и социальную среду государства. Во-вторых, это очевидная сдержанность Запада в масштабировании помощи Ук-не и усилении военно-экономического потенциала.

6. Перемирие, остановка активных военных действий и достижение компромисса тормозятся активной социальной позицией на всех прямых и косвенных сторонах конфликта. В России продажа “победы” населению выглядит наименее сложной. Более трудной она может быть в западных странах, где избиратели, с одной стороны, эмоционально требуют защиты Ук-ны и максимизации ее снабжения всем необходимым, а с другой все более активно выражают недовольство ухудшением экономических условий, вызванным, в том числе, последствиями и пролонгацией военного конфликта. Политическим лидерам западных стран приходится лавировать между невежеством избирателей и реальным положением дел. В Ук-не компромиссное перемирие — наиболее сложная задача, поскольку в текущем фазе цикла конфликта, социальный консенсус обусловлен эмоцией “оборонительного возмущения”, являющейся одной из самых долговременных из классифицированных социальных эмоций. В таких условиях создать стимулы для смещения общественного мнения в зону компромисса будет крайне сложно. Линейное же политическое решение в этом направлении будет фатально для действующего политического руководства страны.