Капитал и идеология. Тома Пикетти

В книге «Капитал и идеология», продолжение бестселлера “Капитал в XXI веке”, экономист Тома Пикетти развивает тему неравенства.

Электронная книга: “Капитал в XXI веке” t.me/kudaidem/1956

Пикетти анализирует поразительно разнообразный “политико-идеологический репертуар” экономических нарративов крупнейших стран мира.

 Этим разнообразием объясняется объем труда, насчитывающего свыше 1000 страниц. При этом, однако, даже в наиболее сложных разделах Пикетти регулярно дает читателю передышку, делая увлекательные отступления в области истории и идеологии. Словно вторя азбучной истине о переменах как единственной неизменной вещи, Пикетти призывает внимательно изучать исторический опыт и существующие концепции при обсуждении причин неравенства и способов их устранения.

7 ключевых идей книги:

• 1. На протяжении истории политические системы разными способами оправдывали экономическое неравенство.
• 2. Господствующая в XXI веке идеология опирается на право собственности и меритократию.
• 3. Реальную выгоду от продвижения идей меритократии и глобализации получают политические элиты.
• 4. В основе международной конкуренции, обостряющей неравенство, лежат опасения, что корпорации и сверхбогатые налогоплательщики могут переехать в другие страны.
• 5. Идеологии развиваются и меняются под влиянием исторических событий и кризисов. 
• 6. Усиление неравенства во всем мире требует выработки новой идеологии.
• 7. Сократить экономическое неравенство помогут политика прогрессивного налогообложения, дотация для молодежи и новая концепция глобализации.

Рассмотрим эти семь ключевых идей.

1. На протяжении истории политические системы разными способами оправдывали экономическое неравенство.

При изучении исторического развития цивилизаций становится очевидно, что практически каждая значимая общественная формация порождает экономическое неравенство. Поскольку неравенство по своей сути содержит потенциальный конфликт, политические лидеры озабочены выстраиванием нарративов, которые придавали бы легитимный характер факторам, системам и законам, порождающим неравенство.

Ключевую роль в этом играет идеология – совокупность теорий и взглядов, обосновывающих компромиссные решения, которые приходится принимать обществу. Идеология влияет на способ организации общества, поставляя аргументы в поддержку “режима неравенства”.

Те, кто получает выгоды от определенного устройства общества, утверждают, что неравенство возникает естественным образом. Но из истории мы знаем, что конкретные “режимы неравенства” создаются обществом в результате столкновения и взаимодействия интересов лиц, обладающих политической и экономической властью.

В средневековой Европе феодалы были хозяевами не только принадлежащих им земель, но и крестьян, которые жили и трудились на этих землях.

Источниками богатства и власти духовенства были, помимо церковной десятины, огромные площади лучших сельскохозяйственных угодий. Чтобы оправдать свое существование, феодалы обеспечивали населению военную защиту и поддерживали правопорядок, в то время как церковь отвечала за духовное лидерство, нравственные нормы и образование. Таким образом, в этом трехчастном обществе (священники, воины, крестьяне, а позже – духовенство, дворянство и третье сословие) статус-кво поддерживался благодаря религии и представлениям о гармонии, основанной на взаимном дополнении функциональных ролей, которые люди исполняют в обществе.

Имущественные права духовенства и дворянства были самым тесным образом связаны с… властью, необходимой для того, чтобы поддерживать общественный порядок и выполнять военно-полицейские функции.

Современному европейцу устройство общественных формаций, относящихся к другим культурам или эпохам, может показаться вопиюще несправедливым.

Идеологическим доктринам, служившим фундаментом этих обществ, присуща внутренняя логика и искренняя вера в “социальную справедливость”, позволявшую обществу функционировать.

Если так, то напрашивается вывод, что господствующие сегодня нарративы когда-нибудь тоже утратят свою легитимность в глазах будущих поколений.

В средневековой литературе превозносились отвага и рыцарство.

Но уже в начале 19 века главным в жизни стал считаться размер личного богатства.

Сложившийся в Средневековье феодальный порядок сменился “собственническими” политическими структурами и зарождающимися демократиями, в которых право голоса определялось имущественным статусом.

Предпринимательство стало частью идеологического дискурса во время первой промышленной революции, когда горстка людей, владевших капиталом, положила начало целым производственным отраслям. В их распоряжении были только что изобретенные станки, сырье из колоний и неквалифицированная рабочая сила. Имущие классы, ранее состоявшие из потомков старых аристократических семей и служителей церкви, приняли в свои ряды людей, заработавших состояние в промышленной, торговой или финансовой сфере.

2. Господствующая в XXI веке идеология опирается на право собственности и меритократию.

В странах Запада право собственности всегда являлось фундаментом общества, какие бы политические режимы ни сменяли друг друга.

Узаконенное владение собственностью лежит в основе “гиперкапитализма” 2000-х годов и является краеугольным камнем современной идеологии, формирующей взгляды людей на экономическую справедливость, неравенство и сплоченность общества.

Обоснования права собственности увязывают понятие социальной справедливости с политической стабильностью и общим благосостоянием. Сторонники таких взглядов уверяют, что перераспределение богатства с целью устранить естественный дисбаланс, который порождается правом собственности, приведет к дестабилизации всей системы и причинит вред наиболее уязвимым членам общества.

«История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов», – писал Карл Маркс.

Пикетти переформулировал эту фразу так: «История всех до сих пор существовавших обществ – это история борьбы идеологий и поиска справедливости».

Новый элемент современной системы экономических взглядов – принцип меритократии.

Соответствующий нарратив утверждает: современные богачи – это самые талантливые люди самого разного социального происхождения; те же, кому разбогатеть не удалось, сами виноваты в своих неудачах: им не хватило таланта, умения напряженно работать или моральной дисциплины.

Эта концепция принципиально отличается от всех предшествующих режимов неравенства, в которых подчеркивалось различие социальных ролей богатых и бедных, – например, средневековый крепостной не считал себя виноватым в своей нищете, а воспринимал ее как часть естественного порядка вещей.

Чтобы повысить значимость личного успеха и личных достижений, власти США начиная с 1980-х годов постепенно стали уменьшать прогрессивную составляющую подоходного налога, в результате чего индекс неравенства доходов взлетел до небес.

По словам защитников техномиллиардеров, общество перед ними в моральном долгу, который следует возвратить, например, в виде налоговых послаблений или политической власти.

Сформировавшаяся в 2000-х годах идеология превозносит предпринимателей Кремниевой долины как героев-одиночек, построивших гигантские интернет-компании и честно заслуживших свои колоссальные состояния. Она настойчиво продвигает довод о том, что никаких богатств в мире не хватит, чтобы отплатить им за их “вклад в глобальное процветание”.

3. Реальную выгоду от продвижения идей меритократии и глобализации получают политические элиты.

В большинстве стран политические партии левой ориентации чаще всего разделяют систему ценностей меритократического гиперкапитализма.

Современные левые – это уже не те фабричные рабочие, которые некогда были традиционными носителями левых взглядов, а высокооплачиваемые, получившие хорошее образование профессионалы с либеральными взглядами.

Так, Демократическую партию США  ничего не предпринимает для индексирования минимальной заработной платы и обеспечения равных прав в получении образования.

Или правительство Эмманюэля Макрона, которое граждане воспринимают как “буржуазный блок” левоцентристских и правоцентристских элит.

Когда президент поднял налоги на автомобильное топливо (на словах – для защиты окружающей среды, а на деле – чтобы снизить налоговое бремя на состоятельных граждан), возмущенные французы вышли на улицы, обвиняя правительство в том, что ему наплевать на простых людей.

4. В основе международной конкуренции, обостряющей неравенство, лежат опасения, что корпорации и сверхбогатые налогоплательщики могут переехать в другие страны.

Идеология гиперкапитализма вынуждает продвигать идеи глобализации. Эти идеи обосновывают распространенную практику соперничества между странами за капитальные вложения и размещение у себя успешных компаний. Кроме того, считается, что законодательным органам следует действовать крайне осторожно, чтобы не спугнуть высокими налогами обладающих высокой мобильностью богачей.

Такая аргументация приводит к “налоговому демпингу” – фискальной политике, при которой страны конкурируют друг с другом за компании, снижая для них налоги.

Из-за того, что Евросоюз с 1980-х годов следует этой политике, в Европе резко усилилось неравенство и одновременно замедлился экономический рост.

В последние десятилетия усиливается впечатление, что «Европа» (это слово сегодня обозначает бюрократию в Брюсселе…) отнимает у бедных и средних классов в пользу состоятельной элиты и крупных корпораций.

Другие аргументы в защиту сверхбогатых – например, приписывание им роли “создателей рабочих мест”, – безусловно, служат интересам элит, однако в общемировом масштабе они не подтверждаются экономическим анализом.

История показывает, что богатые держат свои состояния в виде финансовых активов, и если государство и граждане действительно захотят обложить их налогами, всегда найдется способ, как это сделать.

Опасения, что в этом случае богачи и корпорации покинут страну, преувеличены, поскольку и те и другие для своей деятельности склонны выбирать здоровое, процветающее общество.

Но если определенные допущения, принятые представителями экономического мейнстрима, оказываются неверны, то, как это принято в любой науке, целесообразно возвратиться к голым данным и попробовать сформулировать на их основе более точные допущения.

В случае экономики эти данные тесно вплетены в исторический контекст конкретных стран и являются частью колоссального массива исторической информации, которая подлежит изучению и интерпретации.

При поиске решений по выходу из кризисных ситуаций необходимо обращаться к внушительному арсеналу концепций, имеющихся в распоряжении человечества. Обществу нужно экспериментировать с прогрессивными моделями обеспечения социальной справедливости – альтернативами существующим режимам неравенства.

5. Идеологии развиваются и меняются под влиянием исторических событий и кризисов.

Идеология капитализма на Западе развивалась, укреплялась и распространялась под воздействием внутренних и мировых событий, угроз суверенитету и общественного мнения. В ХХ веке Великая депрессия и две мировые войны пошатнули “собственнические режимы”, в то время как возможности и полномочия государства значительно расширились. Затем, в послевоенные десятилетия, альтернативные доктрины социализма и коммунизма вынудили Запад трансформировать капиталистическую идеологию, чтобы привлечь на свою сторону социальные слои с низкими доходами.

“Неособственническая” модель утверждает, что “трансграничные финансовые холдинги в теории способны приносить пользу всем сторонам”.

Однако Великая рецессия 2008 года вновь пробудила интерес к критике капиталистической экономики.

6. Усиление неравенства во всем мире требует выработки новой идеологии.

Неравенство стало усиливаться в 1980-х годах вслед за распространением по всей планете “гиперкапитализма”.

Доминирующий сегодня нарратив – “при капитализме проявления неравенства служат всеобщему процветанию” – трудно воспринимать всерьез в свете тех крайностей в распределении богатства, которые эта идеология порождает.

На наших глазах, формируется альтернативная идеология “партиципаторного социализма” (от англ. participation – участие) – новая концепция организации общества в XXI веке.

Эта концепция, в основе которой лежат идеи эгалитаризма, вбирает в себя то положительное, что уже когда-то было достигнуто отдельными государствами в сфере законодательства и налогообложения, а также хорошо зарекомендовавшие себя современные практики.

Целью этой модели будет,

во-первых, установление “общественной собственности на капитал”, в частности за счет более сбалансированного распределения власти внутри компаний, и

во-вторых, введение временнЫх ограничений на владение капиталом, например с помощью прогрессивного подоходного налога и прогрессивного налога на наследство, препятствующих концентрации капитала в руках отдельных семей.

Справедливо устроенное общество – это такое общество, для всех членов которого открывается доступ к максимально широкому спектру фундаментальных благ.

В некоторых странах уже реализованы на практике модели общественной собственности на капитал, которые несложно воспроизвести.

Например, в Германии и Швеции выборные представители работников компаний являются членами советов директоров своих фирм – до половины членов советов в Германии и до трети в Швеции.

Независимо от того, владеют ли эти сотрудники акциями своих компаний или нет, они напрямую участвуют в управлении бизнесом и принятии стратегических решений.

Эта успешная модель, существующая уже не менее полувека, позволяет работникам противостоять концентрации усилий своего предприятия на краткосрочных – и нередко пагубных – интересах акционеров и финансовых мотивах.

Не в интересах общества полностью устранять связь между размером инвестированного капитала и экономической властью в фирме, по крайней мере, в малом бизнесе.

Сегодня капиталы сконцентрированы в руках ничтожного меньшинства.

Эгалитарная модель обеспечит возможность владеть активами широким массам людей.

Условия, в которых коммерческие компании и инвесторы получают прибыль, создаются усилиями всего экономически активного населения, поэтому ситуация, в которой все выгоды получают лишь немногочисленные счастливчики, представляется абсолютно несправедливой.

7. Сократить экономическое неравенство помогут политика прогрессивного налогообложения, дотация для молодежи и новая концепция глобализации.

Один из способов уменьшить существующий дисбаланс – безвозмездно выдавать каждому взрослому человеку, достигшему 25 лет, определенную сумму, взятую из поступлений от сбора налога на богатство.

Сам же налог на богатство необходимо взимать ежегодно, поскольку многие супербогатые граждане декларируют сравнительно небольшой налогооблагаемый доход, нередко прибегая к манипуляциям с финансовой отчетностью.

При этом данные свидетельствуют, что начиная с 1980-х годов наиболее значительные личные состояния растут на 6–8% в год. Налог на богатство мог бы притормозить этот рост.

Преимущество ежегодного взимания налога на богатство заключается в том, что такой налог может быстрее реагировать на изменения в платежеспособности каждого налогоплательщика. Чтобы собрать налоги, нет необходимости ждать, пока Марку Цукербергу или Джеффу Безосу стукнет по 90 лет и они передадут свое состояние наследникам.

Введение более жесткой шкалы прогрессивного подоходного налога позволило бы финансировать образование и программы социального обеспечения.

Налогообложение наследуемого имущества, введенное в XX веке во всех развитых странах, – еще один важнейший инструмент борьбы с неравенством, поскольку оно препятствует не ограниченному по времени владению капиталом.

Благодаря налогам на наследство выгоду от накопления богатств в прошлом получают целые поколения людей, а не горстка наследников.

На международной арене ограничить неравенство позволила бы новая форма глобализации – “социальный федерализм”.

Это такая модель взаимодействия, при которой страны сотрудничают друг с другом (к примеру, в рамках международных ассамблей), выступая единым фронтом против супербогатого сословия и крупных корпораций и не позволяя им устанавливать правила игры.

Накопление богатства – это всегда продукт общественного процесса, который среди прочего зависит от имеющихся инфраструктур (например, правовой и налоговой системы, системы образования), общественного разделения труда и знаний, накопленных человечеством за многие века.

В 2017 году Эмманюэль Макрон, обеспокоенный вопросами конкуренции, отменил налог на богатство.

В 2005 году правительство Швеции отменило налоги на наследство, испугавшись перспективы бегства капиталов.

Обе эти страны могли бы поступить иначе и стать для других примером, вместо того чтобы поддаваться паническому страху утраты конкурентоспособности и привлекательности для инвесторов.

Изменения к лучшему возможны (вспомним об отмене банковской тайны в Швейцарии под давлением США), но всем странам необходимо делать для этого намного больше, чем делается сегодня.