Манифест Манса-Налётчика. Основы новой политэкономической теории

У меня есть хороший приятель Стэфан, мы с ним вместе учились на одном потоке, как-то даже делали совместный бизнес. Он коммунист, т.е. приверженец старых богов. Руководит партячейкой, регулярно проводит партсобрания. Пытается развивать теорию капитала Маркса, с позиций новых реалий (промышленные революции, появление новых компонент капитала). В качестве собеседника никуда не годится — слышит только Маркса и себя. Но, при этом, он — хороший такой оселок, на котором можно править кинжал собственного остроумия, оттачивая риторику, делая выпуклыми собственные аргументы. Мама у Стэфана — блокадница, и её иск в суд явился последней каплей к сносу доски Маннергейма со здания ВИТУ, что на Захарьевской. Это я к тому, что Питер — город большой, но узкий.

Вчера виделись с ним, обедали, впитывали ароматы праздничного города, прогуливаясь (у нас скоро 33 года выпуска). И пришло мне, что в России появляется спрос на новую национальную политэкономию, в контексте извечно неудовлетворенного спроса на национальную идею. Если в основе национальной идеологии может лежать мир между различными российскими цивилизационными проектами, которые в совокупности отрицают друг друга  (Гиперборея-Тартария-Славянство, София-Христос, Пётр, Мавзолей, Победа и Золотой Телец), то российская прикладная политэкономия позволила бы найти социальный мир между четырьмя общественными классами, которые рвут друг другу глотки в борьбе за пирог: собственник бизнеса (капитала), банк, менеджмент и наёмный работник произвольной квалификации.

Современная Россия — это два мира, в котором Люди Трубы (Вестерос) юзают во все дыры Людей Обочины (Одичалых) через презерватив Стены.  Стена — это силовое сословное кольцо, которое отгораживает Вестерос от Обочины. Это непримиримый классовый конфликт, который здесь не обсуждается в принципе. Обсуждается вариант для консолидации одичалых, для создания некой новой арбатовской конвенции, которая автоматически превращается в новую цеховую мораль и становится Единым Кодексом Одичалых, Всеобщим языком, на котором они могли бы разговаривать друг с другом, преодолевая свою одичалость, становясь единым общественно-экономическим движением. Своеобразное такое политэкономическое эсперанто, на котором говорят и люди, и тэны. 

Марксизм и классовый мир несовместимы, потому что из теории добавленной стоимости автоматически вытекает теория эксплуатации одних классов другими. Но в основе эскплуатации лежит не обязательно присвоение добавленной ценности, но и просто элементарная грубая сила (захват собственности, природных ресурсов и власти кликами). И вопрос в том, как, видя всю поляну экономической жизни к северу от Стены в деталях, найти такую формулу общественного договора, которая бы устроила всех Одичалых — т.е. перевела бы процесс взаимного юзания друг друга в нормативное русло, исключая эксцессы сверхнормативной консумации, типо Рамси Болтон, Вонючка и Санса Старк.

В основу новой политэкономии должна лечь новая альтернативная теория интерпретации экономических отношений, которые представляют собой эквивалентный обмен ценностями, где под ценностями понимаются все виды энергоинформационных проявлений и все артефакты: товары, труд и способность к труду (рабочая сила), энергия, информация, потенциалы, знания, статусы, права (опционы). Если сделка между капиталистом и рабочим заключена свободно, без принуждения, в условиях полной информированности обеих сторон, мы считаем, что эксплуатации нет, а есть эквивалентный обмен ценностями (полезностями). И здесь важно понимать, кто и что продаёт и покупает.

Рабочий продаёт себя как некий полезный товар, сдаёт себя в аренду на срок как специфическое оборудование, хозяином которого является. Взамен он получает ренту на свой капитал — заработную плату. Рабочий не только покупает зарплатную ренту, которая обусловлена уймой факторов (регионом, отраслью, жизненным циклом работающего, компетенциями), но и продаёт свой риск остаться без пропитания, покупая равномерные зарплатные платежи 2 раза в месяц. Равным образом, рабочий покупает условия для своей работы — крышу над головой, материалы и инструмент, станок, инфраструктуру, которая начисляет ему зарплату, снабжает его рабочее место электричеством и теплом. Рабочий изнашивается, как и станок, развоплощаясь в процессе аккумуляции опыта и знаний. Если рабочий не найдёт способ предъявить свои опыт и знания, превратить их в полезность и монетизировать, рента на его капитал будет постоянно снижаться, вплоть до нуля. Иногда, если рабочий — женщина, она может вступить с начальником своего цеха в предосудительную половую связь, повышая свою полезность таком вот образом (смотрим фильм «Ночной портье»).

Капиталист, в свою очередь, продаёт обществу свою предпринимательскую способность (включая административный ресурс), передаёт в аренду свой собственный капитал в имущественной и неимущественных формах, которыми безраздельно владеет, а также свою способность втягивать в бизнес дополнительный заёмный капитал (способность к масштабированию). Ответно, он покупает все виды предпринимательских рисков и шансов, а также право на экстремально высокую отдачу от своих вложений (ROI)  — как премию за риск.

Таким образом, новая теория должна исследовать порождение, распределение, обмен и амортизацию всех видов ценностей, не зацикливаться на труде как таковом. Коммунисты начали это понимать эту фишку, когда прочитали свежий доклад Международной организации труда, где сказано, что вклад труда в выпуск падает, а вклад знаний в выпуск — растет гигантскими темпами. Задача новой теории — определить рациональные коридоры признания ценности в обмене, чтобы социум к северу от Стены находился в условиях устойчивого бесконфликтного развития. Если параметры бизнеса выходят за «арбатовский коридор» — загорается красный маячок, и к заводским воротам начинают слетаться «новые воробейшества». Крики «позор», метания говн, ускоренная амортизация бренда в глазах общественности, падение курса акций.

Марксу кажется, что добавленная ценность в бизнесе принадлежит пролетариату (на худой конец — всему обществу). Маркс не склонен считаться с остальными классами; именно поэтому его экономическая теория — это архаический тупик. Марксу важно было найти себе троянского коня, в брюхе которого он мог бы въехать в Трою и поджечь её в революционном порыве. Конь был найден, Троя — сожжена. Поколения благодарят. Наша задача, в отличие от К. Маркса — не поджечь Трою, а заново её отстроить. «Города не только рушатся, но и возводятся» © фильм «Столкновение с бездной».