Родовые муки «Мечела»

= И вот после двухнедельного отпуска встречаюсь с руководителями «Мечела». Они неожиданно выкладывают леденящую душу историю о том, что к ним пришли ребята, представляющие фирму Blonde, а фактически Искандера Махмудова, и сделали предложение, от которого нельзя отказаться, иначе будут прекращены поставки руды, угля, кокса, то есть комбинат остановится.

«В общем, мы уже продались». Слушаю и понимаю: Blonde – это уже не Головлев, хотя он, как и Махмудов, тоже связан с пресловутыми братьями Черными… Получалось, что вся борьба ни к чему.

Пакет акций, который с таким трудом и за большие деньги был собран под контроль руководства комбината, добровольно отдается Blonde, а с другой стороны, Головлев тоже продает свою долю Черным, и комбинат полностью захватывается братьями или Махмудовым, называй как хочешь.

Исходя из своего опыта на Магнитке, ясно представляю ситуацию: «Вы что, ребята, ничего не понимаете?» Они в ответ: «Ну что ты, Паша, бессмысленно все. Что мы можем сделать? И к тому же нас всех обещали оставить при должностях». И так мне стало обидно, но что я могу поделать – «клиент всегда прав».

Однако представители фирмы Blonde после сделанного ультиматума больше на комбинате не появились. Много позже, уже работая с Махмудовым, я как-то спросил его, помнит ли он про «Мечел», про то, что ребята готовы были отдаться? Он ответил, что после тщательного анализа пришел к выводу: «Мечел» не нужен.

Но если б тогда Махмудов взял комбинат, на том бы все и закончилось. И сегодня уже и ММК не было бы, и в металлургии сложился бы совсем другой расклад. То есть ММК, конечно, остался бы, но в руках Махмудова.

А тогда просто ушли. «Мечел» не нужен. Даже бесплатно. Да, «Мечел» в ту пору являлся не самым лучшим предприятием. И менеджмент, бесспорно, был слабее, чем на ММК. А что делать – клиент, никуда не денешься, работать надо. Опять наступило затишье…

У руководства «Мечела» полная готовность отдаться. Вопрос – кому? Не веря в свои и мои силы, они ищут крупную сильную компанию, которая «спасет и сохранит». Вспоминают о недавнем интересе к предприятию со стороны швейцарской фирмы «Гленкор».

Опять еду в Москву для переговоров с руководителем московского представительства «Гленкора» Алексеем Иванушкиным. С первой же встречи мне удается убедить его взять под контроль «Мечел». Позже, когда понял систему принятия решений в «Гленкоре», я сильно удивился, как Иванушкин сразу пошел на контакт.

Добиться благорасположения «Гленкора» – чрезвычайно трудная задача. Там все по-западному, то есть необходимо преодолеть барьеры из различных специалистов, консультантов, юристов, но в данном случае получилось одним махом: убедил, что все реально и серьезно, что «Мечел» – перспективный проект.

В ту пору «Гленкор» уже купил несколько российских предприятий и стал потихоньку в них увязать. А тут еще одно, да такое огромное! И все-таки к концу июня «Мечел» уже имел стратегического инвестора, под контроль которого был передан весь ранее скупленный нами пакет акций, более тридцати процентов.

«Гленкор» взял «Мечел» в самое тяжелое время. Изнурительная корпоративная война, потеря управляемости, резкое снижение производства, забастовки, демонстрации. Такая возня! И приходит мощнейшая бизнес-структура с западным менталитетом, с менеджментом экстра-класса, с огромными финансовыми ресурсами.

Заработную плату работникам комбината возили самолетами. Ежемесячно тридцать семь миллиардов неденоминированных рублей. Сейчас об этом уже можно говорить. Привлекли западных специалистов, Алексея Иванушкина поставили вначале главным куратором, а потом генеральным директором комбината. Я стал членом совета директоров и непосредственно участвовал в развитии предприятия.

Пятнадцатипроцентный пакет акций, который еще оставался у государства, уже в августе-сентябре девяносто пятого года появился в планах продаж на залоговых аукционах, о которых я впервые услышал в конце июня на одной из встреч с высшим менеджментом «Мечела».

Как-то в нашу компанию забрел совершенно пьяный молодой человек. Мне его представили как крупного металлотрейдера. Заплетающимся языком он начал рассказывать, что Владимир Потанин забирает себе весь «Норильский никель». Пытаюсь выяснить: «Ты представляешь, что такое «Норникель»?» – «Представляю, но до конца года «Норникель» будет у Потанина». – «Как это может быть?» – «Со всеми так будет».

Невозможно было вообразить, каким образом флагман отечественной индустрии может оказаться в одних руках в такое короткое время. Но понимаю: просто так о подобных вещах не говорят. Что-то за этим есть. А вскоре действительно объявляют о залоговых аукционах. Вышло постановление правительства, представили перечень предприятий, среди которых, пожалуйста, «Норникель».

Вся схема залоговых аукционов осуществлялась по инициативе потанинского ОНЭКСИМ-банка. Об этом открыто говорили. И было очевидно: раз Владимир Потанин явился инициатором затеи и ее приняли, значит, он купит то, что ему нужно. Реализуется стопроцентная, от начала до конца пролоббированная идея.

Все остальные предприятия в списке пошли паровозиком как помощь друзьям-товарищам и для создания видимой объективности. Примерно так, как в свое время делили между фондами социальной защиты невостребованные ваучеры.

В списке продаж на залоговых аукционах оказался и «Мечел», а значит, появилась вполне законная возможность получить полный контроль над комбинатом. С нами уже был «Гленкор» и с финансированием сделки такого масштаба проблем не существовало. Я получил благословение от руководства «Гленкора» на участие в залоговом аукционе.