Признаков улучшения пока нет

27 апр 2015

РУСЛАН ШАМУКОВ/ТАСС

«По нашим предположениям, рецессия продлится три квартала, и в конце текущего года у нас начнется экономическое оживление, которое перерастет с 2016 года в компенсационный рост. По разным параметрам сценарных расчетов — по одним в 2017 году, по другим в 2018-м — мы выйдем на докризисный уровень», — таков прогноз Министерства экономического развития (МЭР) по состоянию на 23 апреля 2015 года

Вряд ли его можно счесть «положительной» словесной интервенцией. Во-первых, очень надоело заниматься компенсационным ростом. Вновь имея среднюю заработную плату в стране на уровне 500 долларов в месяц, видеть целью компенсационный рост можно, лишь «будучи страшно далеко от народа». Во-вторых, никаких содержательных обоснований разворота от рецессии к оживлению МЭР не представил, и на чем основывается его, конечно же, умеренный оптимизм, непонятно.

Нынешняя ситуация в экономике все еще очень тяжела. Более того, многие предприниматели полагают, что мы еще столкнемся с новой волной ухудшения (осенний кризис) как реакцией на рост в структуре издержек доли расходов на обслуживание подорожавших кредитных ресурсов. По итогам марта индекс промышленного производства снизился на 15% в годовом измерении (график 1). Это был четвертый месяц отрицательных значений: с –1,4% в декабре через –7% в январе и –11,4% в феврале. Как мы видим, скорость падения пока что увеличивается. 15-процентное падение в марте, конечно, ниже 40-процентного, которое произошло на пике кризиса 2008-го, но цифра существенная.

Индекс промышленного производства падает уже четыре месяца подряд. Причем темпы этого падения увеличиваются

Удручающе выглядит динамика инфляции. В январе и феврале темпы роста цен в годовом выражении составили 30% — уже давно забытые двузначные величины (график 2). В марте, как утверждают в МЭР, инфляция снизилась до 17%, но мы еще долго будем ощущать негативные последствия ценового скачка на внутреннем рынке.

Индекс потребительских цен достиг небывалых высот — с такой скоростью цены росли в 1999 году

Сжатие внутреннего рынка в условиях падения инвестиций становится главной проблемой. С момента пика середины прошлого года текущая реальная заработная плата российских граждан снизилась уже на 22%, почти на четверть (график 3). Выросла безработица. Сегодня она находится на локальном максимуме 5,8% и будет расти, причем существенно, если ее не будут сдерживать специальными усилиями. Мы подсчитали, как изменилась эластичность количества безработных по индексу роста промышленного производства в настоящий момент в сравнении с периодом 2000–2007 годов. Оказалось, что она выросла втрое. То есть в прошлое десятилетие на 1% падения промышленного производства приходилось увольнение примерно 50 тыс. работников, а сейчас на каждый процент падения приходится 150 тыс. уволенных. Очевидно, что так хозяйство реагирует на избыточно высокую стоимость трудовых ресурсов, которая не была обоснована реальным ростом промышленного капитала в предыдущие годы. Однако это же означает, что сегодня будущее экономики критично зависит от создания новых рабочих мест, а для этого нужна по-настоящему активная денежная и налоговая политика, стимулирующая их создание. Но об этом в прогнозе МЭР ни слова. А ведь так хочется услышать прогноз, напрямую связанный с действиями властей внутри страны, а не привычно опирающийся на прогноз цен на нефть1.

Реальная зарплата в России стремительно снижается. За девять месяцев она упала почти на четверть

Исключительно драматичным выглядят данные о динамике экспорта и импорта России (график 4). Снижение обоих показателей еще раз указывает на то, что общий тонус нашей экономики впервые за всю историю российского рыночного развития столь критично (то есть практически полностью) зависит от нашей внутренней экономической политики. Впрочем, в правительстве это тоже понимают, и МЭР, по словам главы этого ведомства Алексея Улюкаева, подготовил целевой вариант прогноза, учитывающий меры экономической политики. Этот документ министерство намерено обсудить с общественностью в ближайшее время.

И экспорт, и импорт потеряли более трети. Сегодня драйвером роста в России может быть только внутренний спрос.