книга "Черный лебедь"

Автор остался квант-трейдером, работает по минимуму, но интенсивно. Сосредотачивается только на высокотехнологических аспектах. Никогда не посещает деловых встреч, компаний «успешных людей» и примерно весь год раз в 4 года читает научную и философскую литературу.

Книга является продолжением серии книг, которые начались с «одураченные случайностью».  В этой книге Талеб раскрывает главу «Черный лебедь». Вторая книга очень растянута, в ней пережевывается одно и тоже из главы в главу. Автор периодически накидывает на вентилятор, обвиняя людей с громкими именами в их глупости. Это «говно» портит книгу. Такое ощущение, что она написана в период просадки портфеля Талеба. А так-то книга хорошая :-) Первую часть книги очень интересно читать. Слова льются, как река. Я смог это ощутить, когда читал книгу в тишине. Мне показалось, что Основные выводы по теме написаны в дополнении во 2 издании книги.

Черный лебедь. Ничто в прошлом его не предвидит, обладает огромной силой воздействия.

Мы придумываем объяснение ему после того, как оно случилось: объяснимым и предсказуемым.

Логика черного лебедя делает то, чего вы не знаете, гораздо более важным, чем то, что вы знаете. Поскольку черные лебеди непредсказуемы, нам следует приспособиться к их существованию вместо того, чтоб наивно пытаться их предсказать.

Почти все важные открытия и технические изобретения не являлись результатом стратегического планирования – они были Черными лебедями. Классическая модель открытия: вы изучаете что-то, что, по-вашему, должно выглядеть так-то (скажем, ищете новый путь в Индию), а в результате находите нечто вообще никому пока неведомое (Америку).

Рекурсивная среда- среда, в которой возникает много петель положительной обратной связи и  много реактивных пружин, становящихся причиной событий, которые становятся причиной других событий, давая эффект снежного кома, например, люди купили книгу, потому что ее купили другие люди.  Сорос в «алхимии финансов» https://smart-lab.ru/blog/reviews/846303.php называл рекурсивную среду рефлексивностью.

Я мысленно представил информационные эпидемии, которые заражают людей. Мы думаем мало, т.к. это очень энергозатратная деятельность.

Все знают, что профилактике должно уделяться больше внимания, чем терапии, но за профилактику никто не благодарит.

«Карта территории» отражает лишь часть информации, поэтому есть риск появления Ч.Л.

С неопределенностью на Практике сталкиваются в пиратстве, торгах на бирже, деятельности профессиональных игроков, работе мафии, серийном предпринимательстве.

Все ученые изучают нормальное состояние, но из него нельзя сделать вывод. Для вывода нужно изучать крайние состояния системы.

В библиотеке самой важной частью является непрочитанные книги. Это антибиблиотека.

История непроницаема. Имея налицо результат, вы не видите того, что дает толчок ходу событий, т.е. генератора событий.

Человеческое сознание страдает от 3 проблем:

1)      Иллюзия понимания людей в том, что они в курсе всего происходящего в мире.

2)      Ретроспективное искажение. В учебниках истории история предстает более понятной и упорядоченной, чем в эмпирической реальности.

3)      Склонность преувеличивать значимость факта.

Чем умнее человек, тем лучше звучит его объяснение и все факты логичны и стыковались друг с другом. События предстают перед нами в искаженном виде, из миллионов, лишь считанные определяют впоследствии ваш взгляд на происходящее.

Очень умные люди строили прогнозы ничуть не лучше таксистов. Но таксисты не воображали «будто понимают столько же», и на роль экспертов не претендовали.

Четкая категоризация всего необходима людям, но она оборачивается бедой, когда в категориях начинают видеть нечто окончательное.

Например, 1. Кипр внезапно в 1970-е сделался частью Европы, хотя находился в 60 милях от подножия ливанских гор.

2. Сегодняшний альянс между христианами и Израилем, безусловно, поставил бы в тупик интеллектуала XIX столетия: христиане были антисемитами, а мусульмане- защитниками евреев.

Автор книги понял в 22 года, что топ-менеджеры самых влиятельных корпораций понятия не имеют о том, что происходит в них.

Есть масштабируемые профессии (например, писатель, трейдер) и не масштабируемые профессии (стоматолог, пекарь), но у первых самая жесткая конкуренция. Единицы отхватывают громадные куски пирога, оставляя прочих ни в чем не повинных людей ни с чем.

До прихода эпохи высоких технологий театром действий был обычно Среднестан. Казино- это идеализированный вид для определения теории вероятности из Среднестана.

Проблема индуктивного знания. Откуда нам взять уверенность, что наших наблюдений за объектами достаточно для того, чтобы домыслить их прочие свойства? В любом знании, почерпнутом из наблюдений, таятся ловушки. Но это проблема наблюдателя. Для мясника индюшка- это ожидаемое событие.

Можно доказать что угодно, но к истине нас приближают отрицательные примеры, а не подтверждающие. Иной раз 1000 дней не докажет вашу правоту, но 1 день с легкостью может доказать вашу правоту.  Эта асимметрия чрезвычайно полезна. Философ Поппер вывел из этой асимметрии полномасштабную технику «фальсификации», которая позволяет провести границу между наукой и не-наукой.

Кстати Сороса также увлекли идеи Поппера о критическом мышлении и научном методе.

(https://smart-lab.ru/blog/reviews/846303.php)

Пример. Конечно, “фальсифицировать” (то есть с полной уверенностью заявлять, что что-то неправильно) весьма и весьма непросто. Несовершенство метода тестирования может привести к ошибке. У врача, обнаружившего раковые клетки, может оказаться неисправное оборудование, создающее оптические иллюзии; или белый халат может натянуть экономист, помешанный на “гауссовых кривых”.  Подвергать сомнению нужно не методы работы эксперта, а только его уверенность.  Свидетель преступления может быть в стельку пьян. Однако факт остается фактом: вы способны судить о том, что неправильно, но не о том, что правильно. Не вся информация равноценна.

Но бывают исключения. Опытные шахматисты концентрируются на слабости потенциального хода. Трейдеры входят в позицию тогда, когда на рынке крупный игрок потерял деньги.

Главная проблема знания, что такого «зверя», как подтверждающие доказательства, не существует. Человек любит все упрощать, мы любим сжатые истории, чем необработанную правду. Результатом является извращенное представление о мире, особенно когда речь идет о редком явлении.

Почему так трудно избегать толкований? Нередко мозг отправляет свои функции бессознательно.  Я так понимаю, что медитация пытается остановить это?

При увеличении концентрации в мозгу химического соединения под названием допамин, судя по всему, интенсифицируется системное мышление. Чем выше концентрация допамина, тем слабее скептицизм и соответственно тем сильнее потребность опираться на систему; инъекция леводопы, препарата, который используется для лечения болезни Паркинсона, усугубляет ситуацию, предельно снижая порог недоверчивости. Человек становится легкой добычей разного рода шарлатанов вроде астрологов, магов, экономистов и гадателей на картах Таро.

В 2007 г прессе обсуждался иск, предъявленный пациентом своему доктору, на сумму более 200 000 долларов, которую он якобы просадил в казино. Пациент уверяет, что прием лекарств от паркинсонизма подтолкнул его к тому, чтобы ставить на кон сумасшедшие деньги. Оказывается, у леводопы есть побочный эффект: у небольшого, но все же заметного количества пациентов появляется маниакальное пристрастие к игре. Поскольку игра на том и построена, что игроку в случайном наборе чисел мерещится жесткая закономерность, она может служить иллюстрацией соотношения между знанием и случайностью. Она также показывает, что некоторые аспекты так называемого знания (а в моей терминологии “нарратива”) – это болезнь.

Талеб считает, что во многих отношениях наш разум- жертва нашего физического устройства.

А часть воспоминаний мы вообще сочиняем сами – это больное место нашей судебной системы, поскольку давно доказано, что большинство историй о пережитом в детстве насилии люди выдумывают, вдохновляемые разнообразными теориями.

Люди дурачат самих себя рассказами о «национальной самобытности», которая разнесена в пух в статье журнала «science». В реальности

-пол

-социальное положение

-профессия

больше определяет поведение человека.

Люди не понимают вероятности редких событий. Но если об этом событии часто и ярко писать в газетах, то люди преувеличивают его вероятность.  Например, авиаперелеты и автомобильные поездки.

Наши интуитивные реакции исключительно линейны. Есть причина и сразу следствие. Беда в том, что мир гораздо менее линеен, чем мы привыкли думать.

Важнейший аспект проблемы скрытых свидетельств – иллюзия стабильности. Погрешность умаляет в нашем восприятии опасности, пережитые в прошлом, особенно если тогда нам посчастливилось благополучно выйти из рискованной ситуации. Даже если ваша жизнь висела на волоске, все равно, выйдя невредимым, вы будете ретроспективно недооценивать риск, которому подвергались.

Основная претензия к образовательной системе заключается именно в том, что из студентов выжимают всевозможные толкования и стыдят их, когда они воздерживаются от суждений, говоря: “Я не знаю”. Почему закончилась “холодная война”? Почему персы проиграли битву при Саламине? Почему Ганнибал получил пинка под зад? А почему Казанова всегда выходил сухим из воды? В каждом из этих примеров мы берем условие (выживание) и ищем объяснения, вместо того чтобы перевернуть аргумент с ног на голову и констатировать, что именно по условию выживания мы не можем глубоко проникнуть в процесс и должны научиться апеллировать к некой доле случайности (случайность – это то, чего мы не знаем; апеллировать к случайности – значит взывать к неведению).

Но это не значит, что причинности не существует; не пытайтесь оправдать моими словами нежелание учиться у истории. Я только хочу сказать, что все очень непросто; не слишком доверяйте причинам – особенно тогда, когда есть вероятность существования скрытых свидетельств.

На конференции, которая была организована Минобороны США был Талеб. Среди прочих на симпозиуме присутствовал помощник министра обороны – не знай я его должности, я принял бы его за практикующего эмпирика-скептика. Даже инженер, расследовавший причины гибели шаттла, оказался человеком думающим и с широким взглядом. Из этой встречи я вынес мнение, что только военные могут посмотреть в глаза случайности с неподдельной, глубоко осознанной интеллектуальной честностью. Военные США хотят разбираться в эпистемологии риска.

Важное свойство информации- затруднять понимание.  Доскональное знание мельчайших деталей повседневной рутины может быть бесполезным, а еще и губительным. Утверждение можно проверить.

Беда в том, что наши идеи прилипчивы как репей: однажды придумав теорию, мы уже не откажемся от нее. Поэтому в выигрыше всегда тот, кто не спешит с теориями. Когда человек делает выводы на основе шатких доказательств, ему трудно потом переваривать любые данные, которые этим выводам противоречат, даже если они очевидно более достоверны.

Психолог Джеймс Шанто взял на себя труд выяснить, в каких областях существуют подлинные специалисты, а в каких нет. Но существует объективный факт: в одних профессиях специалисты реально важны, в других – ничего не умеют. Кто же из них кто?

Специалисты, которые хорошие специалисты: оценщики скота, астрономы, летчики-испытатели, агрономы, шахматисты, физики, математики (если занимаются математическими, а не эмпирическими проблемами), бухгалтеры, приемщики зерна, фотодешифровщики, страховые аналитики (имеющие дело с кривой нормального распределения).

Специалисты, которые как бы… неспециалисты: брокеры, клинические психологи, психиатры, председатели приемных комиссий, окружные судьи, члены всевозможных советов, подборщики кадров, разведаналитики (достижения ЦРУ смехотворны, если посмотреть, во сколько они обходятся). Я бы еще добавил (на основании изученной литературы) экономистов, составителей финансовых прогнозов, профессоров-финансистов, политологов, “экспертов по риску”, служащих Банка международных расчетов, почетных членов Международной ассоциации финансовых инженеров и персональных финансовых консультантов. Из почти миллиона изданных трудов по экономике, политике и финансам лишь в единицах делается попытка проверить эти знания на их прогностическую пригодность.

Люди-жертвы асимметрии в восприятии случайных событий. Еще одно следствие этой асимметрии заключается в том, что мы чувствуем себя в известной мере уникальными, непохожими на других (ведь на них, в нашем представлении, такая асимметрия не распространяется). Я уже упоминал о радужных ожиданиях тех, кто собирается вступить в брак. А еще представьте, сколько семей строят планы на будущее, в которых неизменно присутствует их уютный домик. Они полагают, что будут жить там всегда, забывая о том, что, согласно статистике, оседлая жизнь редко длится долго.

Проблема планирования. Характер ошибок прогнозирования.

В развитой стране таблицы страховых компаний предсказывают новорожденной девочке смерть в 79 лет. Когда она справит 79-й день рождения, ожидаемая продолжительность ее жизни в типичном случае будет составлять 10 лет. В возрасте 90 лет она сможет рассчитывать на 4,7 года.

В 100 лет – на 2,5 года. Если она чудесным образом доживет до 119 лет, ей останется около 9 месяцев. По мере того как она пересекает очередные пороги, количество дополнительных лет уменьшается. Это иллюстрация главного свойства случайных переменных, описываемых “гауссовой кривой”. Чем старше человек, тем меньше дополнительных лет у него в резерве.

С человеческими планами и проектами дело обстоит по-другому. Они часто масштабируемы. А в случае с масштабируемыми, то есть крайнестанскими, переменными вы получите ровно противоположный эффект. Скажем, предполагается, что проект будет завершен за 79 дней (берем ту же цифру, что в примере с возрастом женщины). Если на 79-й день проект не завершен, нужно будет отвести на него еще 25 дней. На 90-й день – еще около 58. На 100-й – 89. На 119-й – 149. Если проект еще не завершен в день номер 600, то на него понадобится 1590 дополнительных дней. Как видно, чем дольше вы ждете, тем дольше вам предстоит ждать.

При выборе стратегии чрезвычайно важна крайняя граница риска. Куда важнее знать самый плохой вариант, чем общий прогноз.

Кумулятивное преимущество. Он же эффект Матфея – когда люди берут у бедных, чтобы отдать богатым. социолог Роберт К. Мертон проследил творческие судьбы некоторых ученых и показал, как изначальное преимущество может сопровождать человека всю жизнь. Это относится также к неудачам. Представьте, что кто-то пишет научную статью и цитирует пятьдесят человек, работавших над данной проблемой и предоставивших свои материалы этому автору; для простоты представьте, что все пятьдесят – одинаково талантливы, трудолюбивы и уже много сделали для исследования данной проблемы. Второй ученый, занимающийся той же тематикой, наугад выберет трех из этих пятидесяти для своей библиографии. Мертон доказал, что многие исследователи дают ссылки, не читая трудов, – очень часто просто берут их из ссылок к статье своего предшественника. Третий ученый, прочитав статью второго, тоже присовокупляет указанную в библиографии троицу к своему списку источников. Волей-неволей эти три автора будут привлекать все больше внимания, поскольку их имена будут ассоциироваться с данной областью исследований. Разница между тремя победителями и остальными членами первоначальной “команды” одна – выбрали именно их, причем не за какие-то особые заслуги, а просто потому, что их фамилии чем-то приглянулись второму ученому, указавшему их в своей библиографии. Обретя репутацию серьезных исследователей, эти ученые будут продолжать свои изыскания, и их работы будут охотно публиковать. Успех в научном мире – частично (но это важная часть) – лотерея.

Банков становится все меньше, но они стали очень крупные и похожими друг на друга. Мы перешли от разномастных маленьких банков с разной кредитной политикой к гомогенной сети фирм, похожих одна на другую.

Закономерность. Чем реже событие, тем менее точно мы можем оценить степень его вероятности.  Высший закон Среднестана: когда выборочная совокупность велика, никакой единичный случай не внесет существенных изменений в среднее значение или сумму. В то время как вес, рост находятся в Среднестане, богатство находится в Крайнестане. Закон: когда игроков множество, отдельный игрок практически не повлияет на итог.

Понятие стандартного отклонения (корреляция, регрессия) бессмысленно вне Среднестана.

Психологи различают акты действия и акты бездействия. Хотя экономически они в конечном счете эквивалентны (доллар не потерянный – это доллар заработанный), наше сознание воспринимает их по-разному. Однако, как я уже говорил, рекомендации в духе “Не делай того-то” с эмпирической точки зрения более здравы. Как жить долго? Избегая смерти.

Но люди не понимают, что главное для достижения успеха – это избегать потерь, а не пытаться извлечь прибыль.

Давать положительные советы – обычное занятие шарлатанов. Полки книжных магазинов ломятся от изданий, в которых описывается, как кто-нибудь прославился или разбогател; но почти не бывает книг под таким, например, названием: “Чему меня научил крах” или “Десять ошибок, которых лучше не совершать в жизни”.

Мы испытываем потребность в положительном совете и потому считаем: лучше что-нибудь сделать, чем не делать ничего, – даже в тех случаях, когда такие действия опасны.

Обратимся к медицине (этой сестре философии), начавшей спасать жизни лишь менее столетия назад, притом не так массово, как это расписывалось в научно-популярной литературе: резкое снижение смертности произошло скорее благодаря осознанию необходимости санитарии да открытию (случайному) антибиотиков, чем благодаря усилиям терапевтов. Врачи, одержимые чудовищной иллюзией контроля, долгое время гробили своих пациентов, не понимая, что зачастую “нигилистическое” бездействие является самым разумным вариантом. Исследование, проведенное Спиросом Макридакисом, показывает, что в каком-то смысле они до сих пор это проделывают, особенно когда ставят ошибочный диагноз.

Ярлык “нигилизм” всегда навешивали для того, чтобы кому-нибудь навредить. Так практикующие врачи, предпочитавшие консервативные методы лечения и допускавшие, что иногда надо позволить природе выполнить работу лекаря, или же те, кто объявлял об ограниченности наших медицинских познаний, вплоть до шестидесятых годов обвинялись во “врачебном нигилизме”. Считалось “ненаучным” воздерживаться от действий, основанных на недостаточном и неполном понимании человеческого организма, и утверждать: “Есть граница, где кончаются мои знания”.

Даже в медицину (я имею в виду современную медицину) древняя заповедь “не навреди” проникла очень поздно. Философ науки Жорж Кангилем недоумевал, почему мы спохватились лишь в пятидесятые годы.

Эпистемология-философия знания.

Априори- знание, полученное до опыта и независимо от него.

  serendipity —способность, делая глубокие выводы из случайных наблюдений, находить то, чего не искал намеренно