Андрей Остальский - Краткая история денег (вступление, главы 1,2

Вступление
Что с ними делают? Зарабатывают. Тратят. Копят. За них убивают. Каждый день, каждый час. Каждые несколько минут. Пока вы читаете эти несколько строк, можете не сомневаться: где-то кто-то заработал или украл чертову уйму деньжищ, а кто-то убил ближнего своего ради того, чтобы овладеть лишним количеством этих кружков, бумажек, капусты. Бабла.
Сколько вообще названий и прозвищ у этой штуки? Монетки. Фантики. Баксы. Дензнаки. По числу наименований сравнимо только с жизнью, смертью, мужчиной, женщиной, сексом. То есть с чем-то исконным, основным, главным, что составляет человеческую жизнь. Их можно любить и ненавидеть – в той мере, в какой можно принимать или отвергать устройство нашей жизни. Потому что деньги – квинтэссенция общества и государства, общественный договор, согласие взаимодействовать на определенных условиях и при соблюдении некоторых правил.
Но как все-таки они работают, в чем их секрет? Кажется, что любому дошкольнику это известно. Дошкольнику, может, и известно, а вот ученым-экономистам, например, нет. Доктора наук и профессора уже много десятилетий ведут между собой яростные споры и никак не договорятся о природе и устройстве денег. Написаны целые тома о том, почему деньги нужно считать прежде всего средством платежа. Или инструментом товарного обмена. Или ценообразования. Другие убедительно докажут, что деньги есть всеобщий эквивалент. Или накопитель стоимости. Или вообще, что все деньги – это форма кредита, долг.
Представляете, вы-то всегда считали, что деньги – это форма богатства, а оказывается, они – долг! Чей-то перед кем-то.
Вполне возможно, что все высокоумные теории по-своему верны, и природа денег многогранна и сложна. Вдобавок деньги постоянно обретают новые ипостаси, в последние годы – всё больше электронные и всё более виртуальные. Впрочем, оставим заумную терминологию, потому что гораздо интереснее попытаться понять и объяснить деньги, что называется, на пальцах.
Кстати, категория денег выходит далеко за рамки чисто экономическо-математических наук и понятий. Их социальная роль настолько сложна, что до конца еще не постигнута.
Ведь деньги – фетиш. Почти наркотик.
Популярная присказка «Бабло побеждает зло» означает, что деньги – по ту сторону добра и зла, по ту сторону всякой нравственности. Почему?
Еще говорят: любви за деньги не купишь (но некоторые, слегка неполноценные формы все-таки можно). Или: здоровья и молодости тоже вроде бы деньгами не добыть. Духовности. Счастья, в конце концов. Деньги можно слегка презирать. Говорить: сколько это стоит? Дорого? Ну, не дороже же денег!
Да, но ведь можно обеспечить себе качественное медицинское обслуживание. Или очень здоровое питание и образ жизни. Одиночество. Общество умных людей. Свободное время, чтобы поразмышлять на досуге. Библию (Тору, Коран) с очень крупными, легкими для восприятия буквами, на великолепной бумаге. Послушать Бетховена в таком замечательном исполнении и в зале с такой прекрасной акустикой, что мороз побежит по коже и мир откроется с новой стороны. Разве нет?
И наоборот, разве недостаток денег не закабаляет вас, не обрекает на мучительную жизнь, множество раздражающих деталей неустроенного быта, в котором не выживет никакая любовь, никакая духовность?
Но, по большому счету, в деньгах нет ничего такого, чего нет в человеке. Деньги устроены так, как устроены мы. (Другое дело, что и сами себя мы до конца не понимаем.)
Деньги – наше отражение, наше альтер эго, то есть наше второе «я».
А некоторым кажется даже, что первое. Что это мы служим деньгам, а не они нам.


Наслаждение сжечь!
Когда культовый французский певец и композитор Серж Гинзбург сжигал пятисотфранковую купюру на глазах миллионов телезрителей, он хотел показать, что банкнота эта – не более чем цветная бумажка со всеми присущими сему предмету физическими качествами, например свойством легко загораться и в течение нескольких секунд превращаться в пепел. И что она, таким образом, ничем не отличается от цветного фантика или обрывка страницы из глянцевого журнала.
Интересно, что поступок эстрадной звезды вызвал взрыв общественного негодования – такого, что не забылось и много лет спустя. Казалось бы, давно уже нет ни Гинзбурга, ни даже франков. А в национальной памяти эта «провокация» сохранилась. Публика до сих пор возмущается «снобизмом и барством» богатого человека, которому легко было пожертвовать такими деньгами (почти сотней долларов!) ради эпатажа. Дескать, пятистами франками больше или меньше – в его жизни совсем ничего не изменится, в то время как для рядового француза это существенная сумма, многим за нее приходится вкалывать несколько лишних часов, а то и дней. Оказалось, что население и знаменитости живут как бы на разных планетах. Но такая реакция подтвердила и другое – могучую силу денег и человеческую веру в их метафизические свойства, которые певец тщетно пытался опровергнуть своим публичным действом.
Но разве Гинзбург в каком-то смысле не был прав? Ведь сколько ни три банкноту, сколько ни нюхай, ни пробуй ее на зуб и ни разглядывай под микроскопом, все равно не обнаружишь ничего такого особенного, отличающего сей предмет от другой раскрашенной бумаги. Вот разве что водяные знаки и всякие другие хитрые средства защиты наводят на некоторые размышления. Значит, почему-то важно иметь возможность удостовериться, что бумажки эти напечатаны именно там, где они должны быть напечатаны. Чтобы мы, все до единого, могли верить в их подлинность. Почему же оно важно, доверие? Уж не означает ли это, что дензнаки – на самом деле кусочки некоего всеобщего договора людей между собой и нам необходимо верить, что кусочки (и сам договор) – подлинные? В таком случае главные, истинные свойства денег не в них как таковых, а в наших головах. Этому-то в нашем индивидуальном и общественном сознании и пытался бросить вызов Серж Гинзбург, автор чуть ли не самой эротичной эстрадной песни всех времен и народов («Je t'aime… moi non plus» – «Я люблю тебя! – И я тоже нет!»).
Только напрасно он старался. С тем же успехом он мог бы попытаться заставить людей забыть о воспетом им сексе. Деньги можно сколько угодно презирать и считать «корнем всего мирового зла», но обойтись без них совершенно невозможно – разве что отправиться ради этого на необитаемый остров. Даже в детском саду не надо объяснять почему – ни бутерброда, ни конфеты, ни игрушки, ничего без них не получишь. И ниоткуда никуда не доедешь. И наоборот, наличие этих ничем особенно не примечательных на вид бумажек или металлических кружочков в кармане каким-то волшебным образом обеспечит вам продукты, товары и услуги других людей в любом конце населенного мира. И в Нью-Йорке, и в Тимбукту, и в Мытищах. И даже на островах Пасхи. Если задуматься, то просто поражает: везде и всюду люди настолько верят в эти знаки, что, не задумываясь, готовы отдать за них всё, что имеют – будь то еда, одежда или земля. Даже талант литератора или художника. Весь вопрос только в цене – сколько чего и за сколько.
Даже самые последние циники и скептики верят, знают, что все остальные люди примут от них деньги. Знают, потому что весь их жизненный опыт говорит об этом.
Убеждение это играет центральную роль в цивилизации, во всей системе межличностных и социальных отношений и многое говорит об обществе, в котором мы живем.
А также о том, как устроены наши мозги и души.


Бог из машины
Термин этот означает нечто, что явилось внезапным, непредусмотренным и даже загадочным следствием некоего процесса. То есть собирали вы какую-то сложную машину собирали, чтобы камни дробить, или дороги строить, или компьютерные программы сочинять. И вдруг в машине этой, оказывается, сидит кто-то (или что-то), наделенный собственной, самостоятельной и не очень понятной для вас волей. Происходит что-то непростое – оно явилось в результате ваших же действий, хотя никто этого предвидеть не мог.
Латинское выражение Deus еx мachina восходит к древнегреческому театру. Если развитие сюжета заходило в тупик, специальный кран (машина) внезапно опускал на сцену некое божество, которое вмешивалось в ход событий и всё разрешало.
Аристотель резко критиковал этот прием, считая, что повороты сюжета должны вытекать из его внутренней логики.
Интересно, кстати, что в русском языке есть нечто похожее, но поминается в такой ситуации не бог. Выражение «как черт из коробки» означает нечто подобное, но с ярко выраженным отрицательным оттенком и без тонкого мистического нюанса.
Деньги – как раз такой «бог из машины». Никакие экономисты, никакие изобретатели их не придумывали и не конструировали. Они появились как-то сами собой – как результат развития общества. Мало того: непонятно, где здесь курица, а где яйцо, поскольку без денег общество не могло бы существовать (по крайней мере, в том виде, в каком оно нам известно). Некоторые юристы считали, что появление денег есть прямое следствие появления закона. Но с тем же успехом можно утверждать и обратное – что закон понадобился только тогда, когда возникла необходимость регулировать товарно-денежные отношения. Деньги вне государства представить сложно, но можно; а вот нормального государства без денег не бывает.
И вообще, деньги существуют как бы вне воли человека, помимо него. Почти как окружающая нас природа.
С другой стороны, в природе есть камни, деревья, вода, но никаких денег нет! Так откуда же они взялись? И с чем их можно сравнить? А вот с чем – с языком! Его тоже не существует вне человека, но в то же время он – некий объективно, неизбежно возникший инструмент познания и коммуникации.
Язык ведь тоже не сотворен ни отдельным человеком, ни даже коллективом или народом. Он возник, может быть, из заложенной в человеке программы, а может быть, в результате эволюции. Но все вышесказанное можно отнести и к деньгам. (И к математике, наверное, тоже, но не есть ли и она особый язык для описания и познания мира? Ее ведь тоже не существует вне человека, хотя законы ее объективны.)
Есть даже такая точка зрения: в своей самой примитивной форме деньги «начали возникать» практически одновременно с homo sapiens. Это был долгий, мучительный процесс – прямо как формирование языка. Человек разумный оказывается и человеком торгующим. Ведь если его отличает сознательный труд, то за трудом неизбежно следует и необходимость обмена произведенных продуктов.
Однако многих из нас заставляли читать в советской молодости статью Энгельса «О происхождении семьи, частной собственности и государства» (кстати, блестяще написанную). А значит, мы, как в Священное Писание, поверили в то, что возникновению любой формы денег предшествовал долгий период чисто натуральных обменов. Ой ли? До недавнего времени считалось, что древние городские индейские общины племени майя не знали товарно-денежных отношений. Распределение пищи и других товаров первой необходимости, как полагали, носило там централизованный характер – шло через племенных вождей. Первобытно-общинный строй, короче говоря. Типичная командная экономика. Но последние археологические открытия показывают: уже за пятьсот лет до нашей эры в этих городах существовали рыночные площади и торговые ряды, разделенные на «киоски». Трудно себе представить, чтобы торговля такого масштаба могла вестись без какого-то денежного эквивалента.
Если воспользоваться терминами модной синергетики, то следовало бы задать вопрос: существовала ли альтернатива появлению денег? Был ли момент бифуркации, когда человечество могло бы пойти по пути безденежной цивилизации? Может быть, но по такому сценарию оно, судя по всему, до сих пор осталось бы в пещерах. Что не обязательно сделало бы нас менее счастливыми, но наверняка – менее богатыми и, без всякого сомнения, совсем другими. Настолько, что современный человек вряд ли бы смог понять тех, других, не состоявшихся. В любом случае, когда сразу после Октябрьской революции большевики попробовали было создать прецедент безденежной государственности (о чем речь еще впереди), момент «развилки» был давным-давно упущен. На сколько столетий или тысячелетий опоздали? Или, может быть, на миллионы лет? Об этом можно спорить до бесконечности.
Вполне возможно, что устоявшиеся представления о строго хронологически-последовательном порядке возникновения денег, о том, что они развивались от простого к сложному, не совсем точны. К примеру, нам ведь кажется естественным и единственно возможным, что банки появились на свет как следствие длительного и постепенного развития финансов, после многих веков существования монет. Между тем сложная банковская система Вавилона процветала в предыдущую эпоху – тысячи лет назад – и задолго до того, как монеты получили сколь-либо широкое распространение! Ипотечный кредит (хоть и не совсем в современном его виде) и примитивные деньги (глиняные фигурки скота), оказывается, вполне могли сосуществовать во времени. С другой стороны, невероятно, но факт: еще в начале двадцатого века в английском городе Манчестере специально изготавливались (или надо сказать чеканились?) металлические браслеты – по заказу для отправки в Нигерию в качестве примитивного денежного заменителя в некоторых районах этой страны, где монеты (и бумажные деньги) почему-то не привились.
И еще одно небольшое примечание: устный язык появился, видимо, чуть раньше денег, но вот язык письменный начался с бухгалтерских записей на глиняных табличках.

то би континуе.