Как и кто отнимал у немцев деньги за последние 100 лет.

Своеобразный ответ на тему того, как грабили россиян))) 

Самый эпичный случай разумеется произошёл перед приходом Гитлера. 


Это стоимость буханки хлеба в 1923г на картинке.

Инфляция в Германии 1914–1923 годов имела незаметное начало, постепенно увеличиваясь до одного-двух процентов.

Поскольку налоги всегда непопулярны, правительство Германии предпочло занять необходимые суммы денег, чем существенно повысить свои налоги. В этом ему с готовностью помогал Рейхсбанк, который дисконтировал (читай: покупал) большинство казначейских обязательств.

Таким образом, растущая процентная доля государственного долга попала в хранилища центрального банка, а эквивалентное количество денег печатного станка – в наличные средства населения.

В январе 1919 года, через два месяца после прекращения боевых действий в Первой мировой войне, в Версале, бывшем поместье французской монархии под Парижем, была созвана конференция для выработки условий мирного договора об официальном прекращении конфликта.

Хотя присутствовали представители почти 30 стран, условия мира по существу были написаны лидерами Соединенного Королевства, Франции и Соединенных Штатов, которые вместе с Италией сформировали «большую четверку», которая доминировала в процессе.

Побежденные страны — Германия и ее союзники — Австро-Венгрия, Османская империя (ныне Турция) и Болгария — даже не были приглашены к участию.
В конце концов союзники согласились, что они накажут Германию в попытке настолько ослабить эту нацию, чтобы это не представляло угрозы в будущем.
У представителей Германии не было другого выбора, кроме как принять условия и, таким образом, согласились на « диктат ».

Согласно Версальскому мирному договору 1919 года, Вильгельм был объявлен военным преступником и главным виновником мировой войны, поэтому он должен был нести ответственность перед судом международного трибунала. Но правительство Нидерландов отказалось его выдать, а державы Антанты хоть и не настаивали на выдаче, но обвиняли бывшего германского кайзера, как говорилось в тексте договора, «в высшем оскорблении международной морали и священной силы договоров».

Георг V писал, что считает своего двоюродного брата «величайшим преступником в истории», но выступил против предложения премьер-министра Дэвида Ллойда Джорджа «повесить кайзера».

Президент Соединенных Штатов Вудро Вильсон выступил против экстрадиции, заявив, что судебное преследование Вильгельма приведет к дестабилизации международного порядка и потере мира.

Сообщалось, однако, что в Британии было мало рвения к судебному преследованию. 1 января 1920 года в официальных кругах Лондона было заявлено, что Великобритания «приветствует отказ Голландии доставить бывшего кайзера в суд», и намекнули, что это было передано голландскому правительству по дипломатическим каналам.

 5 ноября 1922 года 63-летний Вильгельм женился на 34-летней принцессе Гермине Рейсс-Грейцской. Столь скороспелый новый брак был оценён прусской аристократией и родственниками бывшего императора весьма негативно. До конца своих дней Вильгельм безвыездно прожил в Нидерландах.  

Сразу после войны правительство Германии также начало большие расходы на здравоохранение, образование и социальное обеспечение.

Требования к казначейству были чрезвычайно высокими из-за расходов на демобилизацию; задолженность по перемирию, ремонт разрушенной инфраструктуры и колоссальный упадок национализированных отраслей промышленности. Всё это привело к огромному бюджетному дефициту, который продолжал расти.
Курс марки к фунту стал барометром международного доверия к Германии и уровню её национального отчаяния.

До войны он составлял 20 марок за фунт стерлингов. Но в конце войны, в декабре 1918 года, она составляла 43 марки за фунт. Версальский мирный договор был принят в июне 1919 г., и за фунт можно было купить 60 марок. Но когда снова наступил декабрь, курс стал 185 марок за фунт. Среднегодовая девальвация примерно на 20 процентов в год стала напоминать стабильность.

Инфляция военного времени, составлявшая примерно 20% в год, была в значительной степени скрыта от общественности.

Под прикрытием военной тайны правительство смогло скрыть цифры инфляции, закрыть фондовые биржи и запретить публикацию курсов валют.

Частый дефицит и скачки цен приписывались нормированию военного времени, и поэтому многие граждане думали, что по окончании войны и политическом соглашении в Версале высокие темпы инфляции начнут нормализоваться, а цены упадут.

Чего они не понимали, так это того, что казначейство к этому времени было полностью погружено в долги и военные обязательства — они уже давно решили восполнить огромный дефицит исключительно за счет силы печатного станка, решив увеличить денежную массу, а не проводить дефолт по платежам.
Фунт стерлингов теперь торговался на уровне 240 германских марок. Стоимость жизни с начала войны выросла почти в 12 раз (по сравнению с 3 раза в США, 4 раза в Великобритании и 7 раз во Франции).
Еда для семьи из четырех человек, которая стоила 60 марок в неделю в апреле 1919 года, стоила уже 198 марок к сентябрю 1920 года и 230 марок к ноябрю 1920 года.
Стоимость некоторых продуктов, таких как сало, ветчина, чай и яйца, выросла в 30-40 раз от довоенной цены. Цены продолжали расти по всем направлениям.
По мере роста инфляционных ожиданий потребителей, они уходили и покупали больше товаров, отказываясь оставлять свои деньги на банковских счетах, где они ежегодно теряли половину своей стоимости.

Этот приток покупок привел к росту цен, что подтвердило собственные подозрения потребителей в отношении инфляции, остановить которую было практически невозможно.

Фрау Эзенменгер, вдова из Австрии, которая подробно задокументировала гиперинфляцию, вышла и потратила свои сбережения на покупку государственных облигаций в конце войны.

Когда она вернулась через год, они уже потеряли 75% своей стоимости.

Она ворвалась в банковский зал, расспрашивая своего банкира о своих вложениях за год до этого — она зафиксировала это в своем дневнике:

… В большом банковском зале велось много дел… Вокруг шли оживленные дискуссии о штампах валюты, выпуске новых банкнот, покупке иностранных денег и так далее. Фрау пошла к служащему банка, который сказал:

– «Ну, разве я не был прав? Если бы вы купили швейцарские франки год назад, когда я предлагал, вы бы сейчас не потеряли три четверти своего состояния».

– «Вы не думаете, что валюта не восстановится?»

– „Восстанавится! Ха-ха!“

– «У меня государственные ценные бумаги. Разве нет ничего безопаснее этого?»

– «Моя дорогая, где находится государство, которое гарантировало вам эти ценные бумаги? Оно мертво».

По мере того как 1921 год продолжался, финансовая ситуация продолжала ухудшаться.

Немецкое правительство столкнулось с безвыходной ситуацией: они могли либо повысить налоги, чтобы более чем удвоить их текущие ставки (которые и так были высокими из-за повышения налогов, санкционированных во время войны), что наверняка вызовет политическую революцию в Германии и потенциальный дефолт; или они могли бы продолжать печатать свои дефициты и надеяться, что союзники не захватят немецкие активы или что рост стоимости жизни вызовет нехватку продовольствия и беспорядки.

Они продолжали идти по пути печатания денег, не подозревая, что они все стремительнее загоняют свою страну в пропасть.

Но по мере того, как в течение 1920 и 1921 годов ситуация ухудшалась, банкиры, спекулянты, торговцы и богатые промышленники начали сбрасывать марки на биржах, что еще больше снизило стоимость марки и, таким образом, увеличило импортные цены на иностранные товары для немцев.

К июлю 1921 года немецкие торговые банки начали приказывать торговцам валютой продавать все запасы бумажных марок по любой цене, которая была предложена.

Любой, у кого имелся избыток богатства в марках, отправлял их на биржи для продажи и конвертации в более стабильные валюты, что еще больше усиливало сброс марок на бирже и снижало ее стоимость на валютных рынках. Капитал начал массово покидать страну.

Между тем инфляция продолжала расти. По мере того как Казначейство продолжало тратить, оно обнаружило, что цены, которые оно платило за товары и услуги (зарплата рабочих, продукты питания, нефть, уголь, сталь и т. Д.), Продолжали расти, что, в свою очередь, увеличивало количество денег, которое само казначейство было необходимо потратить. просто чтобы правительство работало.

Этот возросший спрос на новую валюту упал на Рейхсбанк, который с готовностью напечатал ее и передал в Казначейство, представляя ДРУГОЙ разрушительный цикл обратной связи, который приведет к экспоненциальному увеличению денежной массы.

Состояние марки на иностранных биржах продолжало ухудшаться. В середине августа она несколько стабилизировалась на отметке 310 за фунт, но к середине сентября ускорилась до более чем 400 фунтов и продолжала снижаться.

 

Видя неуклонное снижение марки, толпы людей устремились в магазины, чтобы выкупить товары.

Денежные счета в банках опустели, поскольку цены на бумажные марки начали стремительно расти. Полки магазинов опустели, и быстро развились черные рынки продуктов питания и промышленных товаров.

Советник посольства Великобритании Аддисон наблюдал за этой сценой:

Многие магазины заявляют, что все товары распроданы. Остальные закрываются от одного до четырех часов дня, и большинство из них отказываются продавать больше, чем по одному однотипному товару в одни руки. Большинство розничных покупателей покупают из-за опасений дальнейшего роста цены и истощения запасов.

В том же месяце по всей стране начались массовые забастовки
В Берлине, например, Аддисон сообщил, что ему пришлось работать в своем офисе в полумраке из-за забастовки муниципальных электриков.

Эта забастовка была прервана только обещанием повсеместного повышения заработной платы, что повлекло за собой дополнительные расходы в размере 400 миллионов, что еще больше оттеснило государственный бюджет.

Он прокомментировал:

«Невозможность рабочего класса получить даже очевидные предметы первой необходимости, кроме как по завышенным ценам, в сочетании с суровой наступлением зимы может привести к серьезным неприятностям».

В конце ноября марка, уже испытывавшая серьезные проблемы, упала до более чем 1,300 марок за фунт. В Берлине начались продовольственные бунты.

К гневу осажденных немцев, иностранцы всех мастей начали вливаться и скупать все с полок
Французские граждане хлынули тысячами, так как даже обычный рабочий теперь мог позволить себе покупать товары в элитных бутиках благодаря выгодному обменному курсу.

Европейцы со всего мира ели и ужинали в самых эксклюзивных ресторанах, скупая все лучшие закуски и пирожные. Рабочие могли только беспомощно наблюдать из окон, как граждане стран-победительниц теперь бросаются наедаться дешевыми немецкими товарами.

Цены на продукты продолжали расти, а воровство в магазинах стало обычным явлением.

Азартные игры на биржах стали безудержными. Поскольку марка продолжала ежедневно терять в цене, открытие фондовых бирж стало национальным развлечением, и сотни тысяч немцев, от посыльных до водителей такси, сбрасывали любые лишние средства на биржи в надежде не отставать от быстрой инфляции.

Фаворитами были фирмы тяжелой промышленности, черной металлургии, угля или чугуна, а также производители сельскохозяйственной продукции или одежды — все, что имело отношение к реальным товарам.

Клиринговые палаты опаздывали на несколько дней в расчетах по сделкам, поскольку объемы взлетали до невиданных ранее уровней.

Иностранцы, которые скупали целые магазины с товарами, теперь нацелились на немецкую недвижимость
Цены на землю в марках росли, но даже они не могли угнаться за быстро растущим обменным курсом — это означало, что в иностранной валюте цены на дома фактически падали.

Состоятельные французские, итальянские, британские и японские бизнесмены начали скупать участки недвижимости буквально за гроши.

Богатые воспользовались быстрым крахом, взяв огромные ссуды на покупку активов, поскольку реальная стоимость долга резко упала из-за безудержной инфляции.

1 августа правительственным чиновникам было предоставлено повышение заработной платы на 38%, а рабочим дополнительно 12 марок в час — дополнительная нагрузка на государственный бюджет в размере 125 миллиардов марок.

Планов по достижению этой цели не было, за исключением увеличения железнодорожных тарифов на 50% и очередного повышения почтовых тарифов, которые обеспечивали лишь небольшую часть необходимого дохода.

Сказать, что инфляция опустошила средний класс, было бы преуменьшением.

В богатых кварталах были замечены матери из низшего сословия, ищущие в мусорных баках выброшенную еду в надежде найти своим детям что-нибудь поесть.

Однако судьба пожилых была намного хуже. Их фиксированные пенсии и сбережения в государственных облигациях были раздуты до такой степени, что некоторые не могли позволить себе даже ни одного яблока. Без зарплаты они не могли справиться с стремительно растущим прожиточным минимумом. Многие начали голодать и попрошайничать на улицах.

Между тем политики продолжали отрицать, что печатный станок был причиной их бед.

Неудивительно, что с падением реальной заработной платы взяточничество и коррупция стали широко распространяться. Сотрудники патентных ведомств требовали крупных денежных взяток, иногда в размере 1000 марок и более, за регистрацию патентов, а правительственные чиновники всех типов начали добавлять непомерные сборы, которые они собирали лично, вместо того, чтобы отправлять их в государственную казну.

Конец августа 1922 года ознаменовал еще одну ужасную веху, когда отметка упала до отметки 9,000 марок за фунт, что более чем в 3 раза превышает уровень всего за два месяца до этого.

Те, кто владел землей, домами, промышленными товарами, драгоценными металлами и сырьем, были единственными, чье богатство осталось нетронутым. Для всех остальных падение марки к этому времени уничтожило практически все их богатство.

9 сентября 1922 года финансовые власти объявили, что за предыдущие десять дней было напечатано и распространено 23 миллиарда марок, что составляет 10% от общего тиража бумаги в стране.

В то время как первая увеличилась примерно в 1500 раз, заработная плата горняка — самого высокооплачиваемого рабочего в Германии — выросла лишь в 200 раз.

Социальные и политические волнения продолжались. Ненависть ко всем иностранцам, но особенно к евреям, стала широко распространенной, поскольку популярное объяснение состояло в том, что союзники и евреи сотрудничали, чтобы манипулировать обменами и снижать цену. Газеты, подстрекаемые правительственными чиновниками, стремящимися отогнать общественный гнев от себя, пропагандировали и поддерживали эти теории.

На третьей неделе ноября произошли серьезные столкновения между полицией и толпами разгневанных рабочих по всей Германии после того, как они потребовали повышения заработной платы на 100% и пригрозили забастовкой.

В Дрездене произошла ожесточенная общественная вспышка, связанная со снижением уровня стоимости жизни, когда продовольственные магазины были разграблены, ущерб оценивается в 100 миллионов марок.

Затем последовала шумная демонстрация ксенофобии перед отелями, в которых размещались иностранцы, чье присутствие в стране обычно считалось причиной роста цен. Продовольственные бунты последовали в Брауншвейге и Берлине.

В декабрьских отчетах сообщалось, что молоко, которое стоило ему 78 марок за литр в первую неделю ноября, стоило ему 202 марки через месяц. Масло подорожало с 800 до 2000 марок за фунт, сахар с 90 до 220, яйца с 22 до 30. Мясо любого вида было практически недоступно, а колбаса резко подорожала до 1400 марок за фунт.

Курс: 35,000 марок за фунтов стерлингов на Рождество 1922 года.

На следующий день отметка упала до 48,000 марок за фунтов стерлингов.

В Имперском банке, печатавшем триллионы марок в день, начали заканчиваться чернила

Поэтому официальные лица решили печатать маркировку только на одной стороне банкноты, чтобы сэкономить чернила. Затем они приказали сократить выпуск периодических изданий и газет, чтобы их чернила и бумага могли быть использованы для печатных станков.

1 июня было отмечено выпуском первой банкноты в пять миллионов марок.

 Рабочие, которые всего несколько лет назад получали зарплату ежемесячно, теперь требовали ежедневную оплату — и они привозили тачки, чтобы забрать свои деньги.

Торговцы не знали, как устанавливать цены, и часто просто закрывали магазин.

 В последние дни июня 1923 года марка упала с 600,000 до 800,000 за фунт, поскольку Рейхсбанк, отчаянно нуждавшийся в иностранной валюте, печатал марки оптом и продавал их, чтобы покупать другие валюты на бирже.

 Уже через месяц марка будет торговаться на уровне 5,000,000 за 1 фунт

 Рейхсбанк, у которого кончилась бумага, потребовал сдать все формы бумаги для использования в печатных машинах.

 

Разграбление продуктовых рынков стало обычным явлением, поэтому они закрылись. Десятки тысяч начали умирать от голода. В Германии царил голод.

Популярность нацистской партии, о которой многие до 1922 года не знали, резко возросла.

Правительство, жаждущее всего, что все еще имеет ценность, приказало солдатам совершать набеги на кафе в Берлине, вынуждая клиентов под дулами оружия сдавать всю иностранную валюту.

К концу сентября Рейхсбанк печатал 3,2 квадриллиона марок в неделю

31 октября марка торговалась на уровне 310 миллиардов за один фунт стерлингов.
 

В начале ноября новый человек, доктор Шахт, был назначен комиссаром по денежным вопросам. Состояние государственного бюджета было ужасающим. За предыдущие 10 дней федеральные расходы превысили доходы в 1000 раз.

 Шахт приказал немедленно остановить печатный станок 15 ноября.

Хавенштейн, президент Рейхсбанка, был в ярости.