Кризис. Часть 3. Чили 1973 Пиночет. Индонезия 1965 Сукарно и Сухарто. Д. Даймонд

Кризис. Часть 3. Чили 1973 Пиночет. Индонезия 1965 Сукарно и Сухарто. Д. Даймонд
Эл. книга t.me/kudaidem/2157

Глава 4. Чили для всех чилийцев.

Чили до 1970 года. – Альенде. – Переворот и Пиночет.– Тень Пиночета. – Рамки кризиса.

В 1967 году Даймонд прибыл в Чили по программе научного обмена между Университетом Чили и Калифорнийским университетом.

Эта программа опиралась на признание того, что Чили и Калифорния схожи своей социальной атмосферой и политической стабильностью.

Но, в 1973 году, в Чили установилась военная диктатура, побившая предыдущие мировые рекорды по садистским пыткам собственных граждан.

В ходе военного государственного переворота избранный президент Чили покончил жизнь самоубийством.

Чилийская хунта активно принялась истреблять свой народ, подвергала чилийцев унижениям и страданиям, изобрела и освоила отвратительные новые методы психологического и физического давления. Многие чилийцы покинули страну.

Многие чилийцы осуждают пытки, однако заявляют, что военный переворот 1973 года был необходимым и неизбежным.

Погружаясь в недавнюю историю Чили на протяжении этой главы, читатели наверняка будут задаваться вопросами, на которые нет однозначных ответов.

Чем можно объяснить столь резкое изменение политического курса страны, вроде бы обладающей сильной демократической традицией?

Судьба Чили заставляет американцев  опасаться за самих себя.

У США, как и у Чили, давняя и сильная демократическая традиция.

Установление диктатуры вопреки этой традиции казалось совершенно невозможным чилийцам в 1967 году, а сегодня нечто подобное кажется немыслимым многим американцам.

Но именно так произошло в Чили, и в ретроспективе ясно, что некоторые «предупреждающие знаки» бросались в глаза. Как знать, не случится ли нечто похожее в США?

 

Когда смотришь на карту, Чили выглядит самой длинной и самой тонкой страной мира.

В среднем протяженность чилийской территории составляет чуть более 100 миль в ширину с запада на восток, а в длину страна протянулась почти на 3000 миль с севера на юг.

Географически Чили изолирована от других стран высокой цепью Анд, с востока отделяющих страну от Аргентины, а на севере лежит пустыня Атакама, за которой раскинулись Боливия и Перу. Единственные «внешние» войны, которые Чили были как раз с северными соседями – с Боливией и с Перу.

плодородные сельскохозяйственные угодья, крестьянские хозяйства и население сосредоточены в основном на клочке территории, в центральной долине, окружающей столицу Чили Сантьяго. Всего в 60 милях от Сантьяго находится главный порт Чили Вальпараисо, крупнейший порт на западном побережье Южной Америки.

 

Данная географическая концентрация в сочетании с этнической однородностью обеспечивает единство Чили.

Относительное процветание Чили обусловлено сельским хозяйством, рыболовством, добычей минералов и развитием промышленного производства.

Уже в 1840-х годах страна экспортировала пшеницу в Калифорнию и Австралию в пору золотой лихорадки – и с тех пор выступает как сельскохозяйственный экспортер.

В последние десятилетия Чили выдвинулась на первые роли в экспорте рыбной продукции.

Завоевали Чили и обосновались там испанцы, начавшие освоение этих земель с 1540-х годов.

Они привезли сюда нескольких африканских рабов и женились на индеанках.

Чили сегодня выглядит довольно однородно с этнической точки зрения.

почти все в стране католики и почти все говорят по-испански.

география, история и народ Чили вносят свой вклад в единство страны.

в Чили малочисленная олигархия контролировала большую часть земли, богатства и государственной политики. Такая концентрация политической власти в руках немногих видится главной проблемой чилийской истории.

Армия оставалась вне чилийской политической борьбы – до 1973 года.

Событиями в Чили с 1970 года руководили последовательно два государственных лидера, которые олицетворяли противоположные крайности в политике и были категорически несхожи между собой по характеру.

Сальвадоре Альенде и Аугусто Пиночете.

До сих пор невозможно объяснить, почему каждый из них действовал так, как действовал.

 

Альенде был типичным профессионалом из семьи, принадлежавшей к верхушке среднего класса, богатым и умным идеалистом, пламенным оратором и харизматичным лидером.

Уже в студенческие годы он открыто примкнул к марксистам и основал чилийскую социалистическую партию. Альенде считался умеренным, поскольку его целью было привести к власти в Чили марксистское правительство демократическим путем.

На выборах 1970 года Альенде получил наибольшую долю голосов (36 %), но это случилось потому, что его противники (64 %) раскололись на электорат правой коалиции (35 %, всего на 1,4 % меньше, чем у Альенде!) и электорат центристов (28 %).

Поскольку Альенде одержал относительную, а не абсолютную победу, требовалось, чтобы его избрание утвердила верхняя палата парламента; так и случилось, но в обмен на ряд конституционных поправок, гарантировавших свободу прессы и другие послабления.

Несмотря на репутацию неопасного человека и характер самого Альенде, его избрание сразу же вызвало попытку со стороны правительства США (провальную) убедить чилийский парламент в том, что эту кандидатуру следует отклонить.

Альенде планировал создать в Чили марксистское правительство. Эта перспектива равно ужасала правых и центристов, чилийские вооруженные силы и правительство США.

Они были нетерпимы к идее появления марксистского правительства, ибо все они видели, что произошло на Кубе и что стало с кубинцами-антимарксистами после прихода Кастро к власти. Они не желали повторения этой истории в Чили.

С 1960-х годов по программе  «Альянс прогресса» правительство США поддерживало латиноамериканские (в том числе чилийскую) центристские партии и оказывало финансовую помощь латиноамериканским странам, во главе которых стояли такие партии, дабы не допустить новых левых революций. Чили стала основным получателем займов на развитие от США в Латинской Америке.

Альенде, первым своим указом, национализировал принадлежащие американцам медные компании, причем без всякой компенсации.

 

Альенде привел в ужас чилийскую армию, пригласив в Чили множество кубинцев, ходил всюду с автоматом, подаренным ему Фиделем Кастро, и пригласил самого Кастро посетить Чили с официальным визитом, растянувшимся на пять недель.

Он заморозил цены (даже на мелкие потребительские товары вроде шнурков для обуви), заменил элементы свободного рынка в экономике Чили социалистическими рамками государственного планирования, пообещал существенно повысить заработную плату, резко увеличил государственные расходы и стал печатать деньги, чтобы покрыть возникший дефицит государственного бюджета.

У Альенде были хорошие идеи, но он скверно их реализовывал. Он верно осознавал проблемы Чили, но принимал неправильные решения для исправления ситуации.

Результатом политики Альенде стал экономической хаос в сочетании с насилием и ростом общественного недовольства. Бюджетный дефицит покрывался исключительно за счет печатания денег, что провоцировало гиперинфляцию.

Урезались нормы питания и потребления воды.

правые ходили с плакатами «Джакарта грядет» (имелись в виду индонезийские расправы над коммунистами в 1965 году).

По сути, чилийские правые открыто угрожали сотворить то же самое с чилийскими левыми – и в итоге, забегая вперед, так и вышло.

Даже могучая католическая церковь Чили выступила против Альенде, когда президент предложил ввести обязательную общеобразовательную программу в частных католических школах наряду с государственными школами.

Следствием всех этих событий и стал переворот 1973 года.

Альенде пал потому, что его экономическая политика зависела от популистских мер. Они обеспечивают краткосрочные выгоды, но лишают страну будущего и порождают безудержную инфляцию.

Многие чилийцы восхищались Альенде и видели в нем почти святого. Но личные добродетели вовсе не обязательно воплощаются в политические успехи.

 

Почему все-таки Альенде, опытный и умеренный политик, стал проводить экстремистскую политику, отлично сознавая, что она будет неприемлема для большинства избирателей, а также для вооруженных сил Чили?

Поговаривали, что предыдущие политические успехи Альенде вскружили ему голову, и он решил, что сможет одолеть оппозицию.

По другой версии, Альенде был вынужден пойти на крайние меры против собственной воли, под давлением самых радикальных сторонников, движения революционных левых, которые требовали революции и полного уничтожения капитализма в Чили. Они накапливали оружие, громогласно призывали вооружать народ, сетовали, что Альенде чрезмерно мягок, и отказывались прислушаться к его просьбе проявить терпение и подождать еще несколько лет.

 

переворот состоялся 11 сентября 1973 года, после того как все три вида чилийских вооруженных сил – армия, флот и ВВС – согласовали общий план действий.

ВВС Чили нанесли бомбовый удар по президентскому дворцу в Сантьяго, а танки чилийской армии обстреляли дворец. Оценив ситуацию как безнадежную, Альенде застрелился из автомата, подаренного ему Фиделем Кастро.

 

Переворот получил широкую поддержку у центристов и правых, у большей части среднего класса и, конечно, у олигархов.

К тому времени экономический хаос в стране, провалы экономической политики правительства Альенде и разгул уличного насилия сделались попросту нестерпимыми. Сторонники переворота считали хунту всего-навсего неизбежным злом на этапе перехода к восстановлению статус-кво, то есть того гражданского общества, которое существовало в Чили до 1970 года.

В Чили, все предыдущие военные режимы достаточно быстро возвращали власть гражданскому правительству.

Никто не мог предугадать, что хунта продержится у власти почти семнадцать лет.

Всякая политическая деятельность была приостановлена, парламент распустили, подвергли запрету левые политические партии, ввели «цензуру мысли» в чилийских университетах, руководить которыми стали новые ректоры из числа военных.

Член хунты, ставший ее лидером, по сути, случайно, присоединился к мятежу в последнюю минуту. Речь, разумеется, о генерале Аугусто Пиночете.

Буквально за пару недель до переворота чилийская армия вынудила подать в отставку прежнего главу генштаба, который был против переворота. Согласно внутренней цепочке командования, новым главой генштаба стал Пиночет.

Уже в ту пору Пиночет считался относительно пожилым офицером (ему было 58 лет).

По оценке ЦРУ, Пиночет был тихим, кротким, честным, безобидным, дружелюбным, трудолюбивым, религиозным и преданным делу человеком, вел скромный образ жизни, был замечательным мужем и отцом, не имел каких-либо сторонних увлечений, кроме армии, католической церкви и семьи.

Пиночета избрали первым председателем в основном потому, что он был старейшим членом хунты и все, подобно ЦРУ, воспринимали этого генерала как абсолютно безобидного персонажа.

Но когда настало время уступить место и бремя лидерства другому, Пиночет этого не сделал. Вместо того он преуспел в запугивании своих товарищей по хунте благодаря созданной по его приказу секретной службе.

Едва придя к власти, хунта принялась расправляться с лидерами партии Альенде «Народное единство» и другими, явными и предполагаемыми левыми.

Цель состояла в том, чтобы истребить, буквально – чилийских левых.

 Десять дней подряд тысячи чилийских левых свозили на два стадиона Сантьяго, допрашивали, подвергали пыткам и убивали.

Пиночет лично приказал армейским генералам провести по чилийским городам так называемый «караван смерти», убивая политзаключенных и политиков «Народного единства», а то, дескать, от них избавляются слишком медленно.

К 1976 году правительство Пиночета арестовало до 130 000 чилийцев, или 1 % населения Чили.

в 1975 году Пиночет передал функции управления экономикой группе неолиберальных экономических советников, впоследствии известных как «чикагские мальчики» (многие из них обучались в университете Чикаго под руководством видного экономиста Милтона Фридмана).

 

Новая политика отстаивала свободу предпринимательства и торговлю, ориентировалась на рынок, на сбалансированный бюджет и низкий уровень инфляции, на модернизацию чилийского частного сектора и на сокращение государственного вмешательства.

 

Возможное объяснение состоит в том, что Пиночет признал собственное невежество в экономике, мол, он простой вояка, и не более того, а предложение «чикагских мальчиков» показалось ему достаточно убедительным и обоснованным.

Также возможно, что Пиночет соотносил самих «чикагских мальчиков» и их экономический проект с США, которые решительно поддерживали Пиночета, разделяли его ненависть к коммунистам и возобновили предоставление финансовой помощи Чили сразу после переворота Пиночета.

политика свободного рынка подразумевала обратную приватизацию сотен государственных предприятий, национализированных при Альенде (но не меднодобывающих компаний), сокращение бюджетного дефицита по всем направлениям за счет урезания расходов всех министерств и ведомств на 15–25 %, снижение ставки импортных пошлин со 120 % до 10 % и открытие экономики Чили для международной конкуренции.

 

уровень инфляции снизился с 600 % в год при Альенде до всего 9 %,

экономика страны начала расти почти на 10 % ежегодно,

а объем иностранных инвестиций заметно увеличился;

потребительские расходы тоже возросли, а чилийский экспорт стал обширнее и разнообразнее.

 

Оптимизм и облегчение в связи с завершением экономического хаоса, что царил при Альенде, испытывали все те чилийцы, которые не относились к тем слоям чилийского общества, кого пытали и убивали.

 

Поддержка Пиночета со стороны США на государственном уровне и игнорирование злоупотреблений хунты были характерны для президентств Ричарда Никсона, Джеральда Форда, Джимми Картера и Рональда Рейгана.

 

Благодаря победе оппозиции противники Пиночета наконец получили возможность вернуться к власти на президентских выборах 1990 года.

 

Левые отдавали себе отчет, что у кормила власти им придется проявлять терпимость по отношению к бывшим врагам. Потому они вынужденно заявили о своей готовности строить «Чили для всех чилийцев»; именно эту цель Патрисио Эйлвин, первый демократически избранный президент Чили в эпоху после Пиночета, обозначил в своей инаугурационной речи в 1990 году.

Потому левые и центристы составили предвыборный альянс «Консертасьон», который последовательно побеждал на первых четырех выборах после Пиночета.

Чили после Пиночета вернулась к эффективной демократии, по-прежнему аномальной для Латинской Америки, но осуществила немало выборочных изменений, продемонстрировала готовность терпеть, идти на компромиссы и делиться властью.

после смены правительства в 1990 году чилийская экономика начала развиваться поразительными темпами.

 

прежде чем уйти в отставку с должности президента, Пиночет добился принятия закона о своем пожизненном сенаторстве, праве назначать судей верховного суда и сохранении за ним поста главнокомандующего вооруженными силами страны – вплоть до окончательной отставки в 1998 году, в возрасте 83 лет.

Пиночет и скрытая угроза очередного военного переворота постоянно занимали мысли новых демократических лидеров Чили.

в 2002 году он был признан недееспособным вследствие деменции и скончался от сердечного приступа в 2006 году, в возрасте 91 года.

В 2010 году президент Чили Мишель Бачелет открыла музей на вилле Гримальди в Сантьяго, где отражены в жутких подробностях ужасы жизни под властью хунты.

 

Изменения в Чили были действительно выборочными и значительными (фактор № 3).

Пиночет видел в экономике США образец свободной рыночной экономики и отчасти поэтому принял экономическую программу «чикагских мальчиков».

кризис в Чили в 1973 году был внутренним, разумеется, нельзя отрицать роль внешнего давления со стороны США.

Внутренние кризисы в Чили и Индонезии стали следствием политической поляризации общества и готовность убивать и рисковать гибелью вместо стремления к компромиссу.

Последующая история Чили служит примером мирного развития, противопоставляемого насильственной революции.

нарастание поляризации общества в Чили в конце 1960-х и начале 1970-х годов фактически вынуждало думать, что рано или поздно все сведется к насилию.

Военное правительство Чили, развязавшее террор против собственного народа, мирно уступило власть демократическому гражданскому правительству.

Но военные лидеры остались живы и сохранили немало полномочий и привилегий. Новое демократическое правительство Чили изначально не решалось преследовать военных преступников. Сегодня оно по-прежнему проявляет осторожность.

Потому что армия всегда может вспомнить былое.

Потому что многие чилийцы все еще хвалят Пиночета.

Потому что лозунг «Чили для всех чилийцев» подразумевает, к сожалению, и бывших военных преступников.

 

Глава 5. Индонезия: возвышение новой страны. – История Индонезии. – Колониальная эпоха. – – Сукарно. – Переворот. – Массовые убийства. – Сухарто. – Наследие Сухарто. – Оценка кризиса.

 

Индонезия является четвертой по численности населения страной в мире, в ней проживают около 260 миллионов человек – больше только в Китае, Индии и США.

Это также наиболее густонаселенная страна мира с преобладающим мусульманским населением.

 

мы постоянно будем сравнивать между собой Индонезию и Чили – с точки зрения кризиса и последующих перемен.

Обе страны пережили провал политики компромиссов,

в обеих левые попытались утвердиться у власти,

в обеих эту попытку свел на нет военный переворот, обернувшийся длительной диктатурой.

Обе страны отлично иллюстрируют роль в истории не одного, а двух сменявших друг друга лидеров, выдающихся, но противоположных по характеру личностей.

Индонезия – молодая страна, которая не обладала независимостью до 1945 года и даже не объединялась в цельную колонию приблизительно до 1910 года.

 Она лежит в тропическом поясе, на экваторе, между Новой Гвинеей и Австралией на востоке и материковой Азией на западе; там в избытке высоких гор, в том числе множество активных вулканов.

 

Один из них, Кракатау, известен наиболее катастрофическим извержением в относительно недавней истории (1883): тогда остров почти взорвался, а в атмосферу было выброшено столько пепла, что мировой климат на следующий год радикально изменился.

Самые известные индонезийские острова – это Ява, Бали, Суматра, острова Борнео.

Географически Индонезия может считаться наиболее раздробленной страной мира: она состоит из тысяч обитаемых островов и островков, разбросанных на территории в 3400 миль с запада на восток.

Большую часть последних 2000 лет на некоторых островах существовали местные государства, но никто из них не подчинял себе весь Индонезийский архипелаг; более того, не было ни имени, ни даже представления о государстве, которое мы сегодня называем Индонезией.

Следует подчеркнуть, что слово «Индонезия» даже не существовало, пока его не придумали те же европейцы около 1850 года. Обитатели архипелага не имели общей национальной идентичности и общего языка.

Важным вкладом в формирование индонезийского единства стала эволюция и трансформация малайского языка, местного языка, обладавшего долгой историей употребления. На его основе сложился бахаса, общий язык всех современных индонезийцев.

 

Его очень просто изучить. Всего через 18 лет после того, как Индонезия присоединила к себе голландскую Новую Гвинею и ввела там в употребление бахаса, на этом языке, говорили даже необразованные новогвинейцы в отдаленных деревнях.

Грамматика бахаса простая, но гибкая.

 

Президент-основатель Индонезии Сукарно (1901–1970) начинал свою политическую карьеру еще при голландцах, как лидер националистических выступлений против голландской колониальной администрации.

 

Именно он провозгласил независимость Индонезии в 1945 году.

Хорошо осознавая слабую национальную идентичность Индонезии, он сформулировал пять принципов, так называемые Панчасила, которые по сей день служат идеологией, объединяющей Индонезию, и закреплены в конституции 1945 года.

Эти принципы достаточно широки: вера в единого бога, индонезийское национальное единство, гуманизм, демократия и социальная справедливость для всех индонезийцев.

Он развивал в стране государственную экономику, которую армия, гражданская бюрократия и сам Сукарно могли «доить» к собственной выгоде.

В 1963 году он позволил, чтобы его объявили пожизненным президентом.

В 1960-х годах среди политических сил в Индонезии развернулась ожесточенная трехсторонняя схватка за власть.

Одну силу олицетворял Сукарно, харизматический лидер и опытный политик, который пользовался широкой поддержкой индонезийцев, почитавших его как «отца независимости» страны и как первого и (пока) единственного ее президента.

Второй силой была армия, которая монополизировала военную составляющую государственной власти, а третьей силой выступала индонезийская коммунистическая партия (PKI – Partai Komunis Indonesia): лишенная военной мощи, она, тем не менее, являлась, безусловно, наиболее крепкой и организованной политической организацией страны.

 

Чтобы ликвидировать свою слабость в военном отношении, PKI в 1965 году, при поддержке Сукарно, предложила вооружить крестьян и рабочих – якобы для того, чтобы у страны появился пятый род вооруженных сил, наряду с армией, флотом, ВВС и полицией.

Напуганные офицеры-антикоммунисты, как считается, спешно учредили совет генералов, которому поручили принять меры против растущей коммунистической угрозы.

Эта трехсторонняя схватка достигла кульминации ранним утром 1 октября 1965 года, когда восстали два армейских подразделения во главе с командирами-леваками: 2000 военнослужащих вознамерились пленить семерых ведущих генералов страны (в том числе главнокомандующего и министра обороны) – видимо, чтобы доставить тех к президенту Сукарно и убедить того разогнать совет генералов.

Ключевой ошибкой переворота стало решение не захватывать штаб-квартиру стратегического резерва индонезийской армии (Kostrad), расположенную на той же центральной площади столицы, хотя все прочие здания на этой площади оказались в руках мятежников. Кроме того, у руководителей переворота не было ни танков, ни средств связи. Телефонные линии вывели из строя, когда заняли здание телекоммуникационной компании.

Армейским стратегическим резервом командовал второй, после Сукарно, верховный политический лидер Индонезии.

С Сукарно его роднило до смешного схожее имя – Сухарто, а также происхождение с Явы и политический опыт.

Но, он был на 20 лет моложе (1921–2008) и оставался малоизвестным до утра 1 октября 1965 года.

В 21:00 1 октября Сухарто объявил в радиоэфире, который именно он теперь контролировал, что индонезийская армия присягнула ему, что он уничтожит «Движение 30 сентября» и спасет президента Сукарно. Лидеры переворота бежали из Джакарты.

Через три дня после провала мятежа началась пропагандистская кампания по оправданию арестов и убийств индонезийских коммунистов и их сторонников.

В ходе самого переворота погибло всего несколько человек. Но эти немногочисленные убийства обеспечили Сухарто и индонезийским военным предлог для массовых казней.

Реакция на провальный переворот была столь оперативной, столь эффективной и столь масштабной, что ее вряд ли возможно было сымпровизировать за несколько дней в ответ на неожиданный вызов. Она наверняка опиралась на упреждающее планирование и предусматривала некий повод, который и предоставили события 1 октября.

 

Налицо значительные расхождения в оценке количества жертв террора.

Максимальная оценка – около 2 миллионов человек, но чаще приводится оценка в полмиллиона жертв.

индонезийские военные спланировали и осуществили расправы, чтобы защитить свои интересы, а пропагандистская кампания убедила многих индонезийцев в том, что нужно убивать соседей, чтобы защитить себя от «коммунистов». Военные стремились уничтожить своих сильнейших противников – и им это удалось.

в марте 1968-го Сухарто сменил Сукарно на посту президента – и оставался у власти еще 30 лет.

Сухарто не понимал сути экономической теории и передал индонезийскую «официальную» экономику в руки высококвалифицированных местных, многие из которых получили ученые степени в Калифорнийском университете в Беркли. Так родилось прозвище «мафия из Беркли».

При Сукарно экономика Индонезии обросла дефицитом, что обернулось ростом государственного долга и высокой инфляцией.

Подобно «чикагским мальчикам» генерала Пиночета в Чили, «мафиози» Сухарто запустили экономические реформы, балансируя бюджет, сокращая субсидии, принимая ориентацию на рынок и сокращая государственный долг и инфляцию.

Воспользовавшись тем, что Сухарто отказался от левой по идеологии политики Сукарно, «мафиози из Беркли» стали привлекать иностранные инвестиции и американскую и европейскую помощь в разработке природных ресурсов Индонезии, особенно нефти и минералов.

Индонезийцы дали жене Сухарто (мадам Тянь) говорящее прозвище «мадам десять процентов», потому что она, как говорили, забирала себе 10 % от стоимости государственных контрактов. К концу правления Сухарто Индонезия вошла в число самых коррумпированных стран мира.

Индонезия при Сухарто стала военизированным государством.

Спустя почти 33 года, сразу после того, как его провозгласили президентом на седьмой пятилетний срок, правящий режим рухнул – быстро и неожиданно, в мае 1998 года, чему причиной послужила совокупность факторов.

Азиатский финансовый кризис уронил стоимость индонезийской валюты на 80 % и спровоцировал беспорядки. Сам Сухарто в свои 77 лет утратил связь с реальностью, лишился былых политических умений.

Общество все громче возмущалось коррупцией и неправедным богатством президентской семьи.

Собственные успехи Сухарто породили современное индустриальное индонезийское общество, граждане которого больше не соглашались на упорное стремление президента управлять всем и вся.

Индонезийская армия, похоже, пришла к выводу (как и чилийские военные после протестного голосования 1998 года), что она не в состоянии остановить волну протестов и что Сухарто, подобно Пиночету, должен уйти в отставку, пока ситуация еще под контролем.

В 1999 году, через год после падения Сухарто, Индонезия провела первые относительно свободные выборы более чем за 40 лет. С того времени в стране состоялся целый ряд выборов.

В 2014 году последние президентские выборы в Индонезии выиграл гражданский политик, бывший мэр Джакарты, победивший армейского генерала. Коррупция уменьшилась, порой за нее даже наказывают.

 

С одной стороны, режим Сукарно вверг Индонезию в политический хаос и экономическую стагнацию.

Но, коммунистические диктатуры в Камбодже, Северной Корее, предупреждают нас о том, что коммунистическая альтернатива Сухарто могла оказаться для Индонезии даже хуже.

С другой стороны, некоторые возражают, что индонезийский коммунистический режим PKI принципиально отличался бы от коммунистических режимов в других странах мира. Но сложилось так, как сложилось.

 

Индонезия действительно иллюстрирует выборочные изменения и «возведение забора» (фактор № 3).

Честная и реалистичная самооценка (фактор № 7) явно была в дефиците при президенте Сукарно, который считал себя пророком, наделенным уникальной способностью интерпретировать бессознательные пожелания индонезийцев. Базовые ценности многих, если не большинства, офицеров индонезийской армии были таковы, что эти офицеры ради них убивали, но сами не шли на смерть (фактор № 11).

Свобода действий Индонезии ограничивалась вследствие бедности и постоянного прироста населения (фактор № 12).

Сухарто часто выказывал честную, реалистичную, поистине макиавеллиевскую самооценку (фактор № 7).

Постепенно оттесняя популярного в народе отца-основателя и первого президента страны, он действовал осторожно, на каждом шагу прикидывая, что сойдет и что может не сойти с рук, а в конце концов полностью преуспел.

Индонезия оставалась военной диктатурой 33 года после массовых убийств.

Но Индонезия не распалась. Ее построили, что называется, с нуля, и удивительно быстро она обрела национальную идентичность.

Это чувство отчасти выросло спонтанно, а отчасти укреплялось осознанной политикой правительства. Одной из опор этого чувства является гордость за революцию 1945–1949 годов и за свержение голландского правления.

Спонтанное чувство гордости усугубляется тем, что государство воспроизводит и тиражирует историю тех лет, пропагандирует героическую борьбу за национальную независимость.