Андрей Мовчан.................Они и остальные

Хоть и очень не хочется, но можно попробовать проанализировать события вчерашнего дня всерьез (то есть не журналистским способом, а по-человечески). Но для такого анализа надо сначала установить аксиоматику – проговорить некие истины, определяющие ландшафт поля битвы. Итак:

(1) Власть в России персонифицирована на уровне примитивной группы – то есть властные возможности не определены законом для безликих позиций, а принадлежат, как собственность, конкретным лицам, которые завоевали их путем создания нужных связей, формирования альянсов, структурирования отношений доверия и отношений страха и пр. Не человек, получая позицию, получает приданную ей законом власть, а позиция подгоняется под человека, чья «естественная», то есть обретенная помимо закона и позиции, власть примерно соответствует звучанию названия позиции с точки зрения уха высших бюрократов-вседержителей.
(2) При этом обязанности, в отличие от властных возможностей, в российской системе более или менее жестко закреплены за позициями, и личности, перенося с собой с позиции на позицию свою власть, обязанности как раз обычно меняют. Поэтому более высоко стоящее в пирамиде власти лицо хочет видеть тех, кто облечен меньшей властью (собственно, и тех, кто облечен большей, но тут уж оно не властно решать) наделенными должностями с возможно большим объемом возможно более неприятных обязанностей (собственно – нечего просто так власть иметь, пусть отрабатывают), а себя видеть в должности с минимальным объемом таких обязанностей. Потому все «рабочие» должности в иерархии нашей власти – это места отработки повинности и/или зарабатывания доверия и создания альянсов, а не желаемые карьерные высоты. Реально желаемыми местами являются места во главе госкорпораций (море легальных денег и мало работы, госкорпорации сидят на ресурсах, тут лишь бы не испортить), в креслах народных избранников (вообще ничего делать не надо, правда и зарабатывать труднее), в странных органах с плохо определенными функциями (Совет Безопасности, Евроазиатская Комиссия и тр. и пр.).
(3) Путь наверх через «зарабатывание власти» отработкой повинности на важных должностях эффективен до определенного уровня «стеклянного потолка». Каким бы классным, добросовестным, лояльным и пр. ты ни был, ты далеко пойдешь вверх, но никогда не войдешь в круг самых избранных – тех, чья власть определяется комбинацией исторической принадлежности к ядру группы («патриции из Озера» или аналогичные) и личными качествами, эту власть поддерживающими. «Отработчики» могут заслужить доверие, высокую позицию и в конечном итоге синекуру, но они останутся «халдеями» в представлении ближнего круга – их власть будет заканчиваться ровно там, где начинается тень от плаща одного из избранных; их исторические заслуги на весах дворцовой интриги не перевесят корзинки с колбасками. «Халдеи» полезны и востребованы, и щедро награждаемы – но они, как фигуры на шахматной доске, всегда потенциальные жертвы в игре. Игроки – не они.
(4) Власть в России (как в примитивной группе) – это непрерывный феномен. У власти находится значительная (несколько сотен, даже больше тысячи) человек, каждый из которых имеет свой клан — шлейф поддержки и большую систему институтов, на которые он опирается как на ресурс. Внутри этой системы, как внутри любой системы, поддерживается динамическое равновесие. Оно, конечно, динамическое, иначе бы система не смогла взаимодействовать с окружающей средой – российским обществом. Динамичность предполагает, что внутри системы ее части должны двигаться – кто-то вверх, кто-то вниз, кто-то вообще выпадает – но система целиком устойчива и равновесна. В том числе это значит, что разговоры о «смене власти» в 2024 ли или каком другом году – это фикция, речь может и будет идти в лучшем случае о движении частей в системе власти. О том, чтобы властная группа поделилась властью или уступила ее, не может быть и речи.
(5) Система власти в России должна находиться в своего рода статическом равновесии с остальным обществом – динамичность означала бы угрозу разводнения системы власти, притока туда «лишних» людей и другие риски. Это статическое равновесие должно сопровождаться постоянным перетоком ценности от остального общества к власти (иначе в чем смысл власть иметь). Поддержание такого статического равновесия в сочетании с постоянным выкачиванием ценности в одну сторону – крайне сложная задача и наиболее важная с точки зрения власти. В этом смысле распределение обязанностей во власти должно учитывать не только желание каждого делать поменьше, но и способности всех вместе эту задачу постоянно решать. Тот, кто может организовать решение этой задачи на длинном горизонте времени, в глазах системы власти отличается особыми достоинствами, и заслуживает особого доверия.
(6) Владимир Путин является в системе власти в России лицом с наибольшими индивидуальными властными возможностями, хотя они далеко не безграничны и не подменяют даже близко всю властную систему. В то же время, эти полномочия он имеет в силу альянса с другими фигурами, и не бесплатно, а за исполнение трех крайне серьезных обязанностей: (1) он является первым лицом властной системы и ее представителем на самом высоком уровне взаимодействия (с «народом» и с другими властными системами вне России), (2) он является арбитром в конфликтах между крупными частями властной системы, который должен и умеет решать конфликты с учетом естественной власти каждой из сторон конфликта и в интересах стабильности и процветания всей властной системы, и (3) он является техническим директором системы в части взаимодействия с внешней средой – он не определяет стратегию этого взаимодействия (она скорее навязывается ему консенсусом крупнейших лиц во властной системе), но он проводит ее в жизнь через назначение технических специалистов и распределение технических обязанностей по предержателям власти. На сегодня у власти нет другого лица или системы, которые, по консенсусному мнению власти, могли бы исполнять эти три обязанности лучше Владимира Путина. Таким образом системно не стоит задача замены Путина – кроме ситуации, когда он сам больше не может выполнять свои обязанности. В общем представлении элиты этот момент хотя и наступит, но не слишком скоро.

Ну а теперь – к событиям:

Я не думаю, что отставка правительства является значительным политическим событием — фактически руководителем правительства всегда был президент Путин, и тот факт, что он переводит “технического председателя” правительства в Совет Безопасности, а на его место ставит другого “технического председателя” (именно технического, Мишустин с точки зрения Путина зарекомендовал себя как технократ, способный налаживать работу сложных систем), мало что меняет в ситуации в стране. Конечно, стоит дождаться нового состава кабинета министров чтобы делать какие-то выводы относительно смены режима работы самого правительства, но полагаю что и там изменения будут не принципиальными.

Как отмечают многие, Путин фактически дал старт процессу перестройки формальных властных структур, основных целей у которой две (очень важно понимать, что их именно две)

(1) обеспечить легитимность и безопасность личной власти Путина на пожизненный срок, и
(2) исключить необходимость поиска и выдвижения преемника в преддверие ухода Путина от власти в далеком будущем, путем замены системы “пост-Путинской” власти в России с вертикально-авторитарной на вертикально-коллегиальную.

Если первая задача была очевидна и раньше, то вторая является новостью, и ее постановка не может не радовать: в противном случае вероятность существенного катаклизма в России в момент ухода Путина была бы очень большой. Мы могли по движению теней в стеклах кремлевских дворцов наблюдать, как примерно с 2006 года и до недавнего времени единственным ответом власти на вопрос «Что будет после Путина» был ответ «Преемник»; такой ответ приводил и к постоянному поиску потенциального преемника (а с учетом того, что человек внезапно смертен – преемник нужен всегда) и к постоянной схватке за повышение своей очереди в иерархии престолонаследия. 13 лет поисков и борьбы показали бесперспективность такого решения – преемник ни не был найден, ни возник в жестокой борьбе; но если бы власть предержащие интересовались историей, им бы не потребовалось 13 лет: они бы знали, что (за исключением наследования по крови) преемническая модель почти никогда не выдерживает вторую итерацию. Лидер революции достаточно часто передает власть тому, кого он называет своим избранником, а вот его преемник практически никогда этого сделать успешно не может – «третий» отторгается средой сравнительно быстро (этому есть исторические объяснения, но это тема отдельной статьи как минимум).

Как бы там ни было, вчерашние события показывают, что истина восторжествовала и в умах глав российских «великих домов». Поиск преемника заменен на поиск формы правления «после Путина», которая не будет в преемнике нуждаться (при этом «после Путина» конечно надо понимать правильно – это не «после 2024 года», а «в момент, когда Путин не сможет быть тем, кем он является сейчас» — то есть после его смерти, категорического отказа от власти или роковой ошибки, которая сделает его непригодным для исполнения своих сегодняшних обязанностей).

В этом смысле новые решения, озвученные в послании и вызвавшие отставку правительства, определяют четкий круг институтов, которые по сегодняшней версии (все конечно может измениться) сформируют будущий неформальный коллективный орган, своего рода Политбюро, отвечающий за баланс сил внутри власти и поддержание вертикальной системы администрирования: это Госсовет, Совет Федерации и Дума. Скорее всего именно Госсовет станет таким органом, но вхождение в него губернаторов (совет федерации) и право Думы назначать правительство обеспечат широкий баланс интересов. Само правительство и президент, как и суды, в новой модели управления в список таких органов не попадают — и потому логичен переход Медведева (человека, которому Путин полностью доверяет и с которым любит работать) из правительства в Совет Безопасности, прообраз Госсовета. Правительство же окончательно становится исполкомом советского типа, и назначение министров теперь вопрос третьестепенный — состав технического органа может формировать и Дума.

Такое решение мало что меняет для простых смертных (разве что снижает риск гражданской войны за наследство Путина) – но для находящихся в высших эшелонах меняется многое: место личной конкуренции за близость в очереди к месту наследника сменяется игрой за создание более мощных группировок, стремлением создать альянс, который «протащит» больше своих членов или зависимых лиц в «Политбюро».

Вряд ли стоит удивляться тому, что в предыдущем абзаце само собой возникло слово «Политбюро» — это не дешевая метафора автора. Возврат к схеме политбюро естественен в рамках атмосферы ресентимента по отношению к внешнему миру, который (в мироощущении нашей власти) виновен в «крупнейшей катастрофе 20го века – распаде СССР». В этом смысле стратегия сохранения системы «после Путина» и не могла не включать в себя возврата к формам СССР – не даром среди тех же озвученных Путиным предложений так много говорится о дальнейшем закрытии страны от внешнего влияния, инкапсуляции, самости – это инстинктивное желание защитить ущербную бабочку не вполне удавшейся свободной капиталистической России от иностранных хищников в процессе обратной метаморфозы в жирную гусеницу Советского Союза (любые аллюзии с гусеницами танковыми в виду не имелись, хотя возможно уместны).

Разумеется, говорить о «окончательном решении вопроса власти» не только рано, но и вообще невозможно – этот вопрос не имеет окончательных решений. Владимир Путин – опытный политик и лидер, находящийся в хорошей физической форме и любящий свое дело. Мы можем ожидать, что он продолжит исполнение своих обязанностей (не обязанностей президента, а реальных обязанностей, описанных выше) еще в течение многих лет – возможно даже и тридцати. Властная система (и вокруг него и «аварийный вариант») может поменяться очень много раз, как и персоналии, ее формирующие – в конечном итоге в «ближнем круге» находятся люди далеко за 50, а многие – за 60-70, и вопрос смены поколений стоит остро. Мы лишь можем сказать (в отличие от ситуации еще неделю назад), что, если в ближайшее время случится форс мажор и Владимира Путина потребуется заменить – мы знаем, как это будет сделано: это не будет преемник, это будет коллективный орган, формируемый понятным образом.

В этой связи с точки зрения Кремля вопрос о том, с чем правительство не справилось (который мне задают, наивно хлопая ресницами, десятки милых журналисток), конечно не стоит — не потому его меняют. Однако, конечно, правительство не справилось со многими вопросами (да и не могло справиться в существующей парадигме).

Вопрос экономического роста — первый в списке; второй, и существенный, собственно определивший будущее правительства как органа чисто технического, это вопрос контроля силовых структур. Они в последние 10 лет продемонстрировали свою способность стоять над правительством не только в политике или вопросах безопасности, но и в экономике. Такое правительство действительно недорого стоит.

Важным вопросом, конечно, является и монетарная политика правительства, которое оказалось не способно совместить предлагаемую ЦБ денежную дисциплину и интересы крупнейших лоббистов, для которых “высушивание” денежного рынка в последние годы означало снижение заработков. Правительство, зависимое от Думы, будет куда тщательнее следить за интересами потребляющих денежные средства корпораций и лоббистских групп — нас стоит ждать смягчения политики, снижения профицита бюджета, курса рубля и пр.

Наконец, аппетиты власти в части налоговых поступлений, которые нужно преобразовывать не только в собственное обогащение, но и в быстро растущие из-за гибели альтернативных источников дохода населения социальные траты и выплаты, требуют дальнейшего роста налоговой нагрузки — и предыдущее правительство не справилось с задачей (хотя сумело повысить собираемость, за что Мишустин и был выбран в новые премьеры). Новому правительству придется наращивать сбор дани, и конечно дистанциирование от него в рамках исполнения такой неприятной задачи важно для бессменного лидера нации.