Нефтяной стандарт, ОПЕК, меркантильный насос (петродоллары в американские долговые бумаги), голландская и русская болезнь, карбонового стандарт, бегство капиталов
Мир все еще получает почти всю свою энергию, сжигая топливо и засоряя воздух. Лежа в земле как ассигнации в банке, ископаемый карбон определяет стоимость национальных валют и размеры государственных бюджетов. Нефтедоллары, газорубли, углезлотые и прочие карбовалюты обращаются на глобальном рынке, формируя мир глобального капитализма. Цена барреля нефти стала главным из показателей, определяющих состояние мировой экономики.
Золотой стандарт давно отменен – может быть, стоит говорить о нефтяном стандарте?
Европейскую стабильность ХIХ века– обеспечили три элемента: золотой стандарт, баланс сил и государственный долг. Фунт, доллар, франк и рубль обеспечивались золотом. Одним из условий этой системы было единство денежного обращения внутри и вне страны; если унция золота стоила 35 долларов на международных рынках, она столько же стоила на внутреннем. Золотой стандарт был публичным и прозрачным делом.
K концу Второй войны главным товаром международной торговли стала нефть, которая тоже почти вся торговалась за доллары. В 1944 году в Бреттон-Вудсе было заключено международное соглашение, которое устанавливало плавающие курсы обмена. Доллар оставался привязан к золоту, а цена нефти – иначе говоря, обменный курс барреля нефти на унции золота – была свободной.
Фридрих Хайек предлагал заменить золотой стандарт «международным сырьевым стандартом». Национальные валюты были бы привязаны к корзине «основных сырьевых товаров, подлежащих хранению».
В 1971 году президент Никсон остановил конвертацию доллара в золото. Если бы он не освободил доллар, четырехкратный рост цен на нефть в 1973 году привел бы к банковскому кризису: золота, которое соответствовало такому росту денежной массы, просто не было. С тех пор доллар свободно колеблется относительно других валют.
Цена барреля в долларах означает сумму товаров и услуг, которые можно на него обменять: чем дороже нефть, тем дешевле все остальное. По сути, это количественное отношение между нефтью и экономикой.
«Стабилизация рынков» была официальной целью ОПЕК – организации стран – экспортеров нефти. Основанный в 1960 году тремя арабскими странами, Ираном и Венесуэлой, этот картель сейчас включает 15 стран, контролирующих 44 % мировой добычи.
Мировые цены на нефть зависят от переговоров между членами ОПЕК. Еще несколько стран, в частности Россия и Норвегия, участвуют в собраниях ОПЕК как наблюдатели. Неофициальным, но влиятельным наблюдателем являются США.
Во время арабо-израильской войны Судного дня (октябрь 1973-го) ОПЕК объявило эмбарго на поставки нефти в США, после чего цены взлетели вчетверо. В июле 1974 года секретарь американского Казначейства достиг договоренности с Саудовской Аравией: американцы согласились на новый уровень цен при условии, что саудиты будут вкладывать петродоллары в американские долговые бумаги. Эта договоренность была секретной, она стала достоянием общественности только в 2016 году.
Действует меркантильный насос, перекачивая деньги из домохозяйств всего мира, в самую большую казну на Земле. ОПЕК устанавливает цену барреля на порядок выше его себестоимости; это определяет цену горючего на бензоколонках; прибыли делятся между корпорациями, которые владеют бензоколонками, и экспортерами нефти; те покупают государственные облигации США. Европейский союз, как мы видели, собирает налог на топливо; Соединенные Штаты продают облигации.
Финансовый кризис 2008 года был знаком того, что контракт между США и ОПЕК перестает действовать. Глубокой причиной его является климатический кризис: с ним пришло понимание того, что нефтедобывающие страны никогда не смогут продать всю свою нефть.
Большая часть разведанных запасов нефти и газа никогда не будет использована. Согласно прогнозам Carbon Tracker, лишь треть разведанных запасов нефти, газа и угля будет когда-либо извлечена и употреблена. Сжигание большего количества карбона приведет к повышению средней температуры больше чем на два градуса Цельсия, a это станет смертью цивилизации, какую мы знаем. Германия уже производит большую часть энергии из возобновляемых источников; Франция объявила об отказе от добычи нефти с 2040 года.
Ограничения в добыче и потреблении нефти не будут иметь рыночного характера. Они могут исходить только от государств, или скорее от их объединений.
Новый меркантилизм
В 1977 году журнал The Economist описал «голландскую болезнь» – экономический спад, который произошел в Нидерландах после открытия большого месторождения газа в Северном море, недалеко от Гронингена. Даже в развитой стране появление сверхприбыльного сектора экономики подавило другие сектора. Удорожание национальной валюты вело к безработице, инфляции, эмиграции и другим бедам. Поскольку нефть находилась в государственной собственности, а другие сектора – земледелие, товарная промышленность – были частными, голландская болезнь вела к расширению госсектора. Сырьевая сверхприбыль обесценивала труд.
Голландия, а потом Норвегия, Канада, Австралия справились с проблемами сырьевого экспорта. Голландскую болезнь научились лечить, собирая нефтедоллары в суверенных фондах; это принципиально новые меркантильные институты. Перед ними стоят задачи «стерилизации прибылей», «резервного накопления», «помощи грядущим поколениям».
В Норвегии в таком фонде накоплен триллион долларов. Фонд подчиняется финансовым и этическим правилам, которые приняты парламентом. Следуя им, фонд давно избавился от акций всех табачных компаний, а недавно продал и акции угольных компаний; он пока еще владеет нефтяными бумагами, но избавляется и от них. По закону правительство может тратить из этого фонда не более 3 % в год на выплату пенсий и другие нужды. При этом норвежские нефтяные корпорации работают в полную силу. Но большая часть энергии, которую потребляет сама Норвегия, поступает с гидроэлектростанций. Возможно, Норвегии помог ее предыдущий опыт ресурсного хозяйства. Двести лет назад это была бедная страна; источники ее доходов – рыба, древесина, зерно – всегда были диффузными, их нельзя было монополизировать.
Пример Норвегии доказывает, что и с нефтью можно жить достойно, полагаясь на труд своих граждан. Она предпочла добывать нефть, продавать ее и инвестировать доходы в международные акции финансовых и промышленных компаний.
Деньги, вложенные в перерабатывающие отрасли, растут быстрее, чем деньги, вложенные в сырье и энергию.
В России Стабилизационный фонд был создан в 2004 году по образцу норвежского фонда. Цели были сходными – стерилизация нефтегазовых доходов. Фонд расходуется по усмотрению президента и правительства; в долларовом исчислении он заметно уменьшился за последние годы. Есть такие фонды и в других нефтедобывающих странах, от Арабских Эмиратов до Венесуэлы.
Голландская болезнь – это сочетание ресурсной зависимости с хорошими или хотя бы сносными институтами. Сочетание ресурсной зависимости с дурными институтами логично назвать русской болезнью.
В экологической перспективе цены на нефть должны быть высокими, что сдерживает потребление горючего, уменьшает выбросы и способствует развитию альтернативных источников энергии. В политической перспективе высокие цены на нефть финансируют авторитарные петрогосударства, которые получают новые возможности разжигать войны, расширять неравенство и увеличивать потребление энергии. Это типические «ножницы» между экологией и политикой.
В мире звучат призывы к введению единого карбонового налога: когда они осуществятся, производители и потребители будут платить своим государствам за каждую тонну выбросов по одной шкале, действующей в глобальном масштабе. Сбор такого налога потребует глобального регулятора.
Более радикальной мерой станет введение карбонового стандарта: цена любого товара или услуги будет определяться эмиссией, которую создало его или ее производство. Карбоновый стандарт, этот дальний наследник золотого стандарта, не так уж сильно изменит рыночную экономику: потребительская стоимость наших товаров и сейчас коррелирует с их энергетической емкостью.
Оправдание неравенства
Ведущую роль в глобальном неравенстве играют различия между странами. Временем равенства и прогресса были годы после Второй мировой войны, когда послевоенный бум в Америке, реконструкция Европы и противостояние Советскому Союзу создали успешное приближение к обществу всеобщего благосостояния. Но эти отступления капитализма были разовыми эпизодами; в целом в Западной Европе и Северной Америке неравенство росло в течение всего столетия. В конце века к этому процессу присоединились Китай, Россия и Восточная Европа, где неравенство сдерживалось политическими механизмами, перераспределявшими богатство или его уничтожавшими. Пройдя великую эру забастовок и революций, демократическая политика потеряла механизмы, ограничивающие неравенство.
В ХХ веке войны и социализм были самыми мощными факторами, способствовавшими равенству; нефть и капитализм влекли к неравенству; и все четыре фактора уравновешивали друг друга.
В ХХI веке холодная война и горячий мир идут между человечеством и природой.
Россия благодаря экспорту нефти и газа в течение 18 лет страна в среднем на 10 % больше экспортировала, чем импортировала. Это дает много больше 200 % кумулятивного роста, но учтенные активы, государственные и частные, росли гораздо медленнее. Причиной было бегство капиталов. Офшорное богатство, принадлежащее российским хозяевам, составляет 800 миллиардов долларов, или 75 % годового национального дохода. Размещенное за рубежом, это богатство равно всем финансовым активам, размещенным внутри российских границ. Иными словами, экономически активные субъекты половиной своего капитала владеют за границей и половиной – внутри страны.
1 % россиян контролируют четверть национального дохода. Согласно этой оценке, неравенство в России примерно равно неравенству в США, выше неравенства во Франции и почти вдвое выше неравенства в Китае.
Согласно оценке Форбса, сотня российских миллиардеров владеет капиталами, которые в сумме превышают накопления всех остальных граждан. Из года в год самыми богатыми подданными британской короны становятся бывшие российские граждане.
Вывозу капитала способствует сам характер российских доходов: из всех секторов мировой экономики нефть – самый непрозрачный. Будучи вывезенным, этот капитал – превращенная форма энергии – приобрел разное качество в разных местах: счет в Швейцарии, замок во Франции, бизнес в Германии, акции американских корпораций.
Богатые становятся богаче, бедные беднее, элиты глупее.
в 2000-е годы прошла еще одна волна национализации нефтедобывающих компаний в Венесуэле, Боливии, Эквадоре и России. Неравенство всех видов – межстрановое, сословное, гендерное и поколенческое – только выросло.
Так как правители ресурсного государства не обеспечивают в своей стране права собственности, они не могут полагаться на свои капиталы, держать их в стране и передать их детям. И элита ресурсозависимого государства хранит депозиты в трудозависимом государстве. Парадоксальным способом за рубежом эта элита инвестирует в те самые институты, которые она игнорирует или даже разрушает у себя дома: справедливые суды, хорошие университеты, чистые парки.
Эта многосложная динамика отлично описана в клипе «Я люблю нефть», созданном Мариной Кравец (из Comedy Club) и DJs Smash & Vengerov. Русская девушка живет в Италии и расплачивается за покупки нефтью, которую добывает ее мужчина в России. Клип заканчивается классической, но в данном случае и футуристической фигурой городского нищего, поливающего свою голову нефтью, больше уже ни на что не нужной.
Часть 1 https://smart-lab.ru/blog/585466.php
Часть 2 Нефтяное, ресурсное проклятие. Петрогосударство https://smart-lab.ru/blog/585506.php
Часть 3 Нефть — кровь нации. https://smart-lab.ru/blog/585697.php
Из книги: Природа зла. Сырье и государство. Александр Эткинд.
Ссылка на электронную книгу https://t.me/kudaidem (pdf, fb2) Подпишитесь — будьте в курсе
