Из истории экономических кризисов …

История колониальных захватов отчетливо демонстрирует институциональные трудности, с которыми сталкиваются первопроходцы. Католические страны (Испания и Португалия), которые создавали колониальные поселения первыми, были вынуждены взять на себя большую часть “издержек стартапа” и, в конце концов, уступили более неторопливым конкурентам (Англии и Голландии), которые использовали уже накопившейся к тому моменту институциональный опыт.

Борьба, в которую вступил иберийский империализм, превышала их возможности. Она истощила внутренние силы стран полуострова и стала причиной ее финансовой слабости. Не хватало ресурсов на «непродуктивные расходы”, чтобы постоянно “вести борьбу с расстояниями”: контролировать торговые пути, обеспечивать безопасность перемещения товаров и людей, поддерживать систему военной организации.

Поддержание многих колоний (например, Филиппин) было трудно осуществимым с точки зрения дорогостоящей логистики и удаленности от метрополии: требовалось содержать солдат, строить крепости и эскадры и ежегодно выплачивать жалование целой армии колониальных чиновников и администраторов.

Военные успехи иберийских королевств сыграли негативную историческую роль. Они заложили основы колониального капитализма, но воспользовались им конкуренты.

Сверхожидания постоянного расширения имперских владений неизбежно приводило к политическим и экономическим кризисам. Финансовое бремя постоянной войны (Испания на протяжении почти столетия вела непрерывные войны от Ла-Манша до Алжира) ”взвентило” ставку дисконтирования: доходы собирались, чтобы расплатиться по предыдущим долгам. Новые долги усложняли расплату по прежним обязательствам. Это приводило к росту “плохих долгов”, т.е. долгов, вернуть которые уже невозможно и срок погашения которых постоянно переносился.

Государство кредитовалось не для развития, а для покрытия текущих убытков. Сформировалсь “долговая закольцованность”, схожая по структуре с обязательствами, которые накапливают финансовые пирамиды.

Снижение государственных доходов стимулировало войны. Испанская корона брала в долг на военные цели, расчитывая расплатиться из полученных трофеев и ограбления занятых территорий уже после успешного завершение войны. Но войны обычно затягивались. Новые займы шли на погашение процентов по предшествующим долгам, текущие расходы использовались для финансирования новых завоеваний.

В Испании спекулятивные деньги «разогревали» экономику. Находясь в условиях постоянного финансового голода и нехватки ресурсов, правители Испании были вынуждены выбирать тактические цели в ущерб стратегическому развитию: власти больше внимания уделяли развитию торговли (поскольку капитал, инвестированный в торговлю, оборачивается быстрее, чем при производстве товаров длительного пользования) и с очевидной целью повышения объемов возможного налогового изъятия облегчили доступ на внутренний рынок иностранному финансовому капиталу (в частности, генуэзским купцам). Страна импортировала большинство товаров с высокой добавленной стоимостью и экспортировала продукты с низкой степенью обработки, что не способствовало развитию национальной промышленности.

Испания развивалась слишком быстро и слишком рано. Многие институциональные практики опережали свое время. Это социальное явление воплощает “эффект фальстарта”: практики поведения, не соответствующие уровню развития остальных элементов общественной системы, часто становятся скорее обузой, чем достоинством. К концу XV века Испания стала главным в Европе импортером зерна. В XVI веке в сельском хозяйстве было занято меньшинство работающего населения (Андерсон, 2010: 43) (для сравнения: в США в XVIII веке 80% населения работало в сельском хозяйстве (сейчас менее 3%) (Пайн, Гилмор, 2005: 10). Однако сильно развитый “третичный сектор” (занятые в котором занимались военным делом, государственным управлением, торговлей и религиозными вопросами) вряд ли может рассматриваться как положительное качество экономики. Для средневековой страны постиндустриальная структура занятости являлась скорее недостатком, чем достоинством. Как только приток колониального золота замедлился, и снизились налоги от доходов с продаж в метрополии, Испания столкнулась с серьезными финансовыми кризисами (Elliott, 1961). Это было своеобразной “расплатой” за хрупкость институциональных механизмов и переоценку собственных сил.

Высокая степень регионализации власти (в провинциях Каталонии, Валенсии и Арагонии были отдельные кортесы) не помогала создать общенациональные институты постоянного юридического контроля и управления. “Либерализованная” внешняя и внутренняя торговля в XVI-XVII вв. (доминирование иностранного капитала, легкость проникновения на внутренние рынки, слабость таможенных барьеров, отсутствие регулирования и регламентации деятельности предпринимателей (Tracy, 1993) и пр.) скорее препятствовала развитию национальной промышленности, чем создавала предпосылки для возникновения конкурентной экономики. В результате экономические основы государства оказались подорванными.

Со схожими институциональными вызовами сталкивались другие государства «раннего капитализма». Слишком быстрое развитие генуэзского капитализма (в виде роста финансового сектора, выдававшего рискованные займы средневековым королям) (Бродель, 2003: 227) привело к экономическому кризису. Массовые вклады граждан в облигации (что оставляло без средств частную экономику) стали одной из причин экономического упадка Италии в XVI веке.

PS

Представленная часть – отрывки из моей монографии. Если положительная обратная связь, можно будет продолжить. Если нет, то нет.