Андрей Мовчан про российскую банковскую систему.

Отрывок интервью Андрея Мовчана про нашу банковскую систему.

Давайте перейдем к ситуации в России. В чем специфика и самого российского банковского сектора, и той ситуации, которая сложилась сегодня? Один мой собеседник утверждал, что наша банковская система вообще имеет другой смысл внутренний, чем на Западе. У нее другие функции. Насколько вы с этим согласитесь? Что сейчас происходит с нашими банками?

 Давайте начнем с начала. Частная банковская система России рождалась в экономике, в которой было очень мало транзакций. Была очень медленная скорость обращения денег. И экономика была чудовищно недокапитализирована. По сути, экономика была немонетарной в те времена. Три советских банка вполне могли справиться со всем рынком расчетов того времени.

 Но если что-то рождается, значит, это кому-то нужно. Нужна была монетизация экономики и капитализация. Банки рождались не как инструмент расчетов и не как инструмент кредитования. Поскольку они рождались в немонетарной экономике, невозможно было построить риск-статистику. Они рождались как инструмент аккумулирования денег для нужд владельца. Тогда появилась эта российская традиция создания финансово-промышленных групп.

Банки рождались в рамках ФПГ. ФПГ как группа имела разные органы, и банки были желудками: они абсорбировали деньги клиентов и направляли их на нужды группы. Поэтому назвать это банками сложно. Это можно назвать, наверное, казначействами финансово-промышленных групп. Где-то до 2000-го — 2002 года основная масса банков была такими казначействами. Далее, поскольку монетизация увеличивалась, и развивались нормальные рыночные процессы — нормальные в смысле структуры рынка, в банках начали доминировать более привычные банковские функции.

 Это произошло только в 2000-х годах?


Примерно в 2000 году, грубо говоря. Идею о том, что банк должен покрывать свою себестоимость комиссией, я впервые услышал в конце 90-х. Теоретически, конечно, все это знали, но практически до этого не доходило. В середине 90-х годов появились неаффилированные кредитные потребности, которые банки стали пробовать удовлетворять. Но параллельно с кредитными потребностями у экономики появились еще две очень серьезные потребности. Первая потребность — это обработка черных денег, которых в конце 1990-х годов было примерно 70 %.

 Экономика, развиваясь, создавала параллельно черный и белый секторы. В 1999 году для того, чтобы получить размер ВВП страны, вы должны были официальный ВВП умножить на 1,7. И вот эти 0,7 ВВП были черные, их надо было обслуживать. Обслуживание это было дорогим, как обслуживание любого черного сектора, и оно было значительно более маржинальным, чем обслуживание белого сектора. И при этом оно, конечно, было неконсолидируемо, потому что было основано на доверии.

 Поэтому конец 90-х годов — это период фантастического роста количества банков. Их появлялось очень много, потому что каждый из них создавался под свой маленький сегмент черного бизнеса, своих доверенных людей, свои доверенные операции, свою специфику и так далее. И эти банки могли позволить себе быть маленькими, потому что это были очень дорогие комиссии. Это были очень дорогие и важные бизнесы. Сюда же можно отнести и вторую важную задачу — это taxevasion.

 Оптимизация налогов?



Налоговой оптимизацией занимались в основном финансовые компании, но вот избеганием налогов занимались банки. Поскольку в банке происходил полный разрыв денежной цепочки — банк в те времена не должен был следить за движением клиентских денег и отчитываться о подозрительных транзакциях, то межбанковские цепочки могли порвать налоговые связки. Причем не фиктивный возврат НДС, не увеличение себестоимости, не альтернативные расходы, а банальные однодневные компании стали основным бизнесом.
Банки спозиционированы в мире как лучший агрегатор финансов. Значит, они лучше всего приспособлены для того, чтобы отмывать деньги и от налогов, и от черного бизнеса. У них есть возможность собирать наличные, раздавать наличные, учитывать средства разными способами. У них есть возможность закрывать и открывать счета, переводить деньги и прочая. С другой стороны, банки видят транзакции клиентов и легко вычисляют подозрительные. Были банкиры, которые открыто говорили клиентам: либо делаете через нас и платите нам комиссию, либо мы не проводим такие операции.
И параллельно банки совершенствовались в вопросах финансового инжиниринга, который позволял «снимать с вешалки столько шляп, сколько нужно». Я помню не один банк, где в конце 1990-х — начале 2000-х главным вопросом, priority number one, высшим менеджментом был выдвинут вопрос: как правильно брать из банка достаточно денег под видом кредита, тратить, а потом никогда не показывать, что денег нет.
Этому очень помогал факт полного валютного открытия страны и абсолютного смыкания офшорной и оншорной инфраструктуры — без налогов, без ничего. Люди просто давали кредит офшору, деньги забирали себе, раз в месяц переводили на другой офшор кредит в сумме необходимых процентов, проценты платились, кредит показывался как существующий, пролонгировался, если нужно. Он тогда попадал в первую группу, потому что проценты платятся. Надо сказать, что Центробанк совершенно не мешал.

 Поэтому к сегодняшнему дню мы пришли со слишком большим количеством банков для банковского бизнеса. Такое количество банков может работать только в высокомаржинальном бизнесе — в отмывании.

 
И поскольку частный банковский сектор за редкими исключениями развивался на высокомаржинальном бизнесе, и кредитовать неаффилированные бизнесы не очень любил, предприятиям реального сектора нужно было где-то кредитоваться, чтобы работать. И это место, как ни парадоксально это звучит, заняла государственная банковская система.
И высший регулирующий орган, наверное, наполовину бессознательно стал поддерживать примат государственной банковской системы в реальном банковском бизнесе. Они стали капитализировать госбанки, стали давать дешевые деньги, поддерживать рейтинги и так далее.
А государственный банк, поскольку его легче контролировать, а также в силу своей инертности и отсутствия интереса акционеров, не научился отмывать деньги.
А между тем высокомаржинальный нелегальный бизнес год за годом сокращался — частично в силу общего и естественного в растущей экономике процесса «обеления» бизнесов, частично — в силу атак на бизнес нелегальный. Надо сказать, что атаки эти были не столько результатом желания власти уменьшить криминальный финансовый рынок, сколько продуктом конкуренции между властными «крышами» — но они способствовали в конечном итоге сокращению бизнеса. История с «Мастер-банком» — это классический пример.
С другой стороны, с ростом уровня доверия к банковской системе многие корпорации поняли, что вести бизнес через крупный успешный банк намного эффективнее, чем через карманный. Потоки ФПГ ушли из банков-казначейств. И частные банки оказались перед лицом необходимости зарабатывать на рыночных операциях. Но их деньги дороже, у них их меньше, инфраструктура и бренды хуже, чем у госбанков, а государство поддерживает государственные банки. Плюс какая-то часть их активов «сомнительна», часть капитала — реально отсутствует, инфраструктура, как правило, неэффективна (высоки расходы) — все это наследство жирных времен, когда маржа была высокой, ФПГ поддерживала и задача была — аккумулировать пассивы, а не заработать прибыль.
А с другой стороны, Центробанк требует от них привести в порядок капитал. Кто из них может это сделать? Только самые крупные. И это происходит с крупными банками. А малые банки просто физически слишком мелкие, чтобы это сделать. Они никогда бы не смогли выжить на нормальном рынке.

 Наверняка есть. Все, что я говорю, относится не к 100% банков, я лишь рассказываю о типичных ситуациях. Даже если абсолютно здоровых и успешных банков — половина, это все равно значит, что есть 400 проблем! С другой стороны, что мы знаем про кредитные портфели даже тех банков, которые уважаемый консультант назвал здоровыми? Какие у них вложения в облигации российских компаний, которые только за последние полгода упали на 7–15%? Какая у них открытая валютная позиция в условиях 20%-ного падения рубля? Какой стресс-тест они выдержат? При этом у всех проблемы с себестоимостью, высокие издержки, только не все об этом говорят. Вот «УралСиб» — хороший пример — открыто говорит о масштабных сокращениях.

 Наверное, «УралСиб» — это не самый удачный пример из всех возможных…

У «УралСиба» есть одно большое преимущество: он никогда не жил на черную маржу. Понятно, что он всегда был завязан на группу «УралСиб», понятно что сегодня банк для роста и развития требует увеличения капитала.  Но зато они всегда жили в рамках реальной маржи, и это наложило отпечаток на их бизнес. У них много отделений, есть хороший ритейл и так далее. А есть банки, у которых нет ни кредитного портфеля, ни реального капитала. Все, что у них есть, — это акционеры, которые могут вложить немножко денег, пока это имеет смысл.

При этом есть же настоящие ритейловые банки, в конце концов. Есть Home Credit, «Русский стандарт», «Тинькофф» и другие. То, что называется consumer finance…

 Это другая история. Это не ритейловые банки, а, можно сказать, такие ритейловые кредитные организации, Нормальные банки идут от пассивов к активам, а эти идут от активов к пассивам. Они собирают деньги, где только можно, под выдачу специфического рода кредитов.
Они и не жили на черную маржу. Это отдельная группа. Они появились не так давно. Они хорошие, в том смысле, что они такие же, как на Западе. Здесь другая проблема. Ни один западный рынок не обошелся без тотального краха подобных банков.

И это естественно, потому что такие банки борются за капитализацию в моменте, им нужно выдать как можно больше кредитов. Они переживают волну мошенничества, обучение своего скоринга. И вот, они взлетели, у них растет портфель, они начинают перекупать клиентов других банков. Перекупая клиентов других банков, они их перекредитовывают. И рассчитывают, что их клиентов перекредитует, в свою очередь, другой банк. В тот момент, когда другой банк не появляется, клиент уходит в дефолт.

Нас и здесь ждут интересные времена?

Я думаю, что будет большой кризис потребительского кредитования. Я думаю, некоторые заметные на этом рынке банки уже мертвы. Многие сдуются в будущем.

Получается, что у нас тогда вообще нет каких-то перспектив для частных банков? И регулятор, получается, правильно поступает, что прикрывает банки?

В стране не нужно 900 банков, и 500 не нужно, и 300 вряд ли. У нас банков несколько больше, чем в Германии, при том что совокупные активы банковской системы в 7 раз меньше, скорость денежного обращения примерно в 2 раза ниже, а себестоимость транзакций — выше.

Вы считаете, что для России хватит десятка банков?

Думаю, не десятка, конечно. Наверное, сотни. Сотня банков — это реально.


Полностью интервью