Говорит ли Запад в своих книгах о своем упадке?

John Burn-Murdoch — обозреватель «The Financial Times», специализирующийся на статистике и графиках, с помощью которых он пытается разобраться в самых насущных проблемах дня. В своей статье он доказывает, что мы перешли от культуры прогресса к культуре беспокойства:

«Промышленная революция — одно из важнейших событий в истории человечества. За несколько десятилетий технологические прорывы подтолкнули экономику от многовекового низкого уровня к резкому росту и населения, и уровня жизни и ее продолжительности. Тем не менее, несмотря на всю свою жизненную важность этих процессов, до сих пор существуют разногласия, когда, где и почему все это произошло.

Один из наиболее убедительных аргументов исходит от историка экономики США Robert Allen, который утверждает, что успехи Великобритании в торговле в XVI и XVII веках привели к росту заработной платы и снижению затрат на энергию, создав сильные стимулы для замены труда энергией и капиталом и для механизации производственных процессов. Другие специалисты придают большее значение роли институтов Великобритании, а некоторые утверждают, что инновационные идеи возникли в результате усиления взаимодействия между растущим и уплотняющимся населением.
Еще одна интересная теория принадлежит историку экономики Joel Mokyr, который в своей книге »A Culture of Growth" («Культура накопления») 2016 года утверждает, что именно более широкие культурные изменения заложили основу для промышленной революции. Выдающиеся британские мыслители, в том числе Фрэнсис Бэкон и Исаак Ньютон, отстаивали взгляд на мир, ориентированный на прогресс, в основе которого лежала идея о том, что наука и эксперименты являются ключом к повышению благосостояния человека.

Несмотря на свою убедительность, теория Mokyr до недавнего времени оставалась всего лишь теорией. Но интересная статья, опубликованная в прошлом месяце квартетом экономистов, дает некоторые доказательства этому аргументу. Исследователи проанализировали содержание 173031 книги, напечатанной в Англии между 1500 и 1900 годами, отслеживая, как с течением времени менялась частота различных терминов, которые ученые использовали в качестве индикаторов культурных тем того времени.
Они обнаружили заметный рост начиная с начала 17 века использования терминов, связанных с прогрессом и инновациями. Это подтверждает идею о том, что «культурная эволюция отношения к потенциалу науки в некоторой степени объясняет британскую промышленную революцию и ее экономический взлет».

Чтобы выяснить, справедливо ли это для других стран, я адаптировал и расширил анализ, включив в него Испанию, которая была экономически конкурентоспособна с Великобританией в 17 веке, но затем отстала. Используя данные миллионов книг, оцифрованных в рамках проекта Google Ngram, я обнаружил, что всплеск дискуссий о прогрессе в британских книгах происходит примерно за два столетия до такого же всплеска в Испании, отражая тенденции экономического развития страны.

Диаграмма, показывающая, что британская культура стала ориентированной на прогресс примерно за два столетия до такого же сдвига в Испании, создав условия для гораздо более ранней индустриализации. На левом графике показана частота использования слов (в миллионах), касающихся прогресса («прогресс», «развитие», «модернизация», «подъем», «будущее») в Британии (красный график) и в Испании (синий график). На правом — ВВП (с учетом инфляции и по паритету покупательной способности в долларах) по тем же странам.

И дело не только в том, что люди больше говорят о прогрессе, когда их страна движется вперед. В обоих случаях культура развивалась до ускорения роста.
Открытие того, что язык и культура могут играть важную роль в стимулировании экономического развития, имеет серьезные последствия для сегодняшнего Запада.

Распространив тот же анализ на настоящее время, вырисовывается поразительная картина: за последние 60 лет Запад начал отходить от культуры прогресса и переходить к культуре осторожности, беспокойства и неприятия риска, при этом экономический рост замедляется. Частота терминов, связанных с прогрессом, улучшением и будущим, снизилась примерно на 25% с 1960-х годов, тогда как термины, связанные с угрозами, рисками и тревогами, стали в несколько раз более распространенными.

Диаграмма, показывающая, что в последние десятилетия Запад отошел от культуры прогресса (синий график) к культуре осторожности, беспокойства и неприятия риска (использованы слова также слова «угроза» и «предостережение» (красный график).

Этот одновременный рост использования терминов, связанных с осторожностью, вполне может быть не совпадением, а равной и противоположной силой, действующей против роста и прогресса.
Ruxandra Teslo, одна из растущего сообщества писателей, ориентированных на прогресс, находящийся на стыке науки, экономики и политики, утверждает, что растущий скептицизм в отношении технологий и рост мышления о нулевой сумме (выигрыш одного человека — это проигрыш другого) в современном обществе являются одними из определяющих идеологических проблем нашего времени.
Некоторые могут возразить, что изменение баланса приоритетов с постоянного роста на осторожность — это хорошо, но это также может оказаться и катастрофической ошибкой. Помимо экономического роста стремление к прогрессу принесло нам современную медицину, значительно более продолжительную и здоровую жизнь, обильные запасы продовольствия, резкое сокращение бедности и все более и более дешевую возобновляемую энергию. Проблемы, стоящие перед современным миром, будут решены за счет большего, а не меньшего внимания к прогрессу.
Доиндустриальный мир был миром массовых конфликтов, эксплуатации и страданий. Если мы не хотим отступать, то сторонники инноваций, роста и изобилия должны победить обреченных."

Телеграм-канал «Интриги книги».