Практическая политология. Пособие по контакту с реальностью. Екатерина Шульман.

Практическая политология. Пособие по контакту с реальностью.  Екатерина Шульман.
Электронная книга https://t.me/kudaidem/2094 

Книга, позволяющая отделить правду от вымысла и оценить устройство политической жизни в России с точки зрения науки и здравого смысла.

Три причины познакомиться с обзором:

• Разобраться в особенностях политического режима в России.
• Увидеть трансформации, которые происходят в российском обществе, и понять, что это говорит о его будущем.
• Понять, кому выгодны новые законы и как в реальности строится законотворческий процесс.

Действительно ли все держится на нынешнем президенте, российский народ агрессивен и кровожаден, а страна встает на рельсы фундаментализма?

В книге «Практическая политология» Екатерина Шульман отвечает на эти вопросы.

В книгу вошли лучшие статьи автора для газеты «Ведомости» за 2013–2017 годы.

Несмотря на даты публикации статей, сборник не теряет своей актуальности, так как позволяет сориентироваться в общей политической реальности и познакомиться с «длинными» трендами, которые еще много лет будут определять нашу жизнь.

Здравый смысл и научное понимание политических реалий, предложенные автором, — противоядие от новостной тревожности, увлечения нерелевантными историческими аналогиями и прогнозирования скорого конца света.

Вы узнаете, что такое гибридный режим и чем он отличается от классического тоталитаризма, стоит ли идти на выборы, если они только имитируют демократию, и насколько вредна законотворческая продукция последних лет.

Давайте разберем три логические ошибки, столь популярные в публичном пространстве:

1. «Не будет X, не будет и России». Персонификация — грех, ибо Россия, как и любая другая страна, переживет не только гражданина X, но и Y, и Z.

Между конкретной личностью и политическим режимом нет знака равенства: личность может уйти, а режим остаться, и наоборот.

2. «На Западе все так же, как у нас, только там это скрывают». Такие представления о мире характерны для стран догоняющего развития. Свободные выборы, экономическая конкуренция и независимые суды более чем реальны и вполне достижимы.

3. «Во всем виновата география, а история повторяет себя». Как бы странно это ни звучало, нынешняя Россия имеет гораздо больше общего с нынешней Венесуэлой, чем с Россией времен Ивана Грозного. Прогресс неумолим, а историческое время течет для всех. Будущее страны определяется не географией и традициями, а уровнем развития граждан и общественных институтов.

Так что же происходит сейчас в России? 

Гибридный авторитаризм.

Признаки гибридного режима.

Гибридный режим — новый виток авторитаризма.

Как правило, он сочетает в себе признаки других политических систем: это и не демократия в чистом виде, но и не тирания, как таковая.

Гибридные режимы часто называют нелиберальной демократией, имитационной демократией, электоральным авторитаризмом и нетиранической автократией.

Разница между авторитарным и тоталитарным режимами заключается в том, что первый требует от граждан пассивности во имя сохранения статуса-кво и не заботится об их идеологической принадлежности, а второй требует мобилизации и соответствия тематики марша провозглашенной идеологии. 

Устремления гибридного режима лежат в часто мифологизированном прошлом. Его цель исправить историческую несправедливость (отомстить за обиду, вернуть «свое»).

Гибридный режим характерен для стран, которые получают основной массив дохода от продажи нефти или других природных ресурсов. В этих странах участие граждан в политической жизни крайне не поощряется, так как зачастую приводит к смене власти, а именно этого участники гибридного режима всеми силами стараются избежать.

О том, как ресурс становится ослабляющим фактором для государства, смотрите обзор книги Андрея Мовчана «Проклятые эко­номики». Книга и  обзор под видео.

Такой режим притворяется не тем, что он есть, сразу по двум направлениям:

• Имитирует демократические институты — выборы проходят, но власть не меняется, оппозиция есть, но она никому не оппонирует, на разных телеканалах идут дебаты, но на всех говорят одно и то же. Однако важно отметить, что любые формы социальной организации, даже выстроенные в декоративных целях, в конечном счете идут на пользу обществу. При этом само появление имитационной демократии — результат прогресса нравов: общество гибридного режима уже не позволяет настолько широко применять насилие, как это было в прошлом.
• Изображает диктатуру, которой в реальности тоже нет, — а есть лишь точечные репрессии, направленные на публично-политическую, гражданскую и гуманитарную сферы. Именно в этих областях государство может быстро применить власть, рассчитывая при этом на низкий уровень сопротивления. Гибридному режиму только того и надо: создать впечатление угрожающей тоталитарности при минимальных затратах со своей стороны.

Основная задача гибридного режима — сохранение несменяемости власти. 

Она выполняется за счет пропаганды и поддержания относительно низкого уровня насилия. При этом важно отметить, что пропаганда может обеспечить власти одобрение большинства, но не гарантирует поддержку действием.

Таким образом, реальное значение имеет мнение активного меньшинства.

Власть поощряет пассивность одобряющего большинства и в результате не может воспользоваться его поддержкой. В

замен этого она принимает все новые репрессивные законы, направленные на сокращение активного меньшинства. Цель этих законов — понять, что это за люди, и слегка их «прижать», а еще лучше — заста­вить уехать.

Гибридные режимы пользуются преимуществами частично рыночной экономики, они довольно устойчивы.

Ахиллесова пята гибридных режимов — механизм принятия решений. 

В силу того, что власть намеренно обрубает все каналы обратной связи с внутренней и внешней аудиторией, вскоре она начинает двигаться на ощупь, а когда ошибается, не может исправить ошибку ввиду отсутствия нужных рычагов.

Классическая схема принятия политических решений выглядит так: множественные запросы от общества → единое политическое решение в виде правового акта → обратная связь по решению, формирующая новые запросы.

В гибридном режиме тот же процесс невозможно отобразить линейно. Из-за отсутствия точек входа для общественных запросов власть не может заранее узнать, чего хотят люди и как они отреагируют на то или иное действие; не может она и учесть мнение экспертов и отраслевых специалистов. 

В результате принимаемые решения приходится корректировать постфактум, а быстро «откатить» изменения получается далеко не всегда. 

Трансформация режима.

Динамику трансформации гибридного режима определяют три обстоятельства: связи с Западом, внутренняя организация режима и ближайшие сильные соседи.

• Если связи с Западом органически сильные, то режим постепенно демократизируется.
• Если связи с Западом слабые, а внутренняя организация режима при этом сильная (развитый аппарат насилия, солидарные элиты и высокий уровень контроля экономики), режим становится стабильной автократией.

При этом чем большее количество демократических институтов режим имитирует, тем он устойчивее и тем легче трансформируется в демократию. 

Прямой зависимости между устойчивостью режима и экономической ситуацией внутри страны нет. Чем ниже цена на нефть, тем менее стабилен и агрессивен петрогибрид. То, в какую сторону режим двинется дальше, зависит в большей степени от развитости гражданского общества и качества функционирования социальных и политических институтов, чем от экономических предпосылок.

(Насилие и перспективы).

Впрочем, и реформаторам стоит помнить, что нельзя сегодня лишать прав тех, кто вчера лишил прав их самих. Это путь не к демократии, а к гражданской войне. Исключение какой-либо части общества из политического процесса приводит к ее радикализации. 

Вместо различного рода люстраций и лишений лучше постараться создать такую избирательную систему, которая будет препятствовать установлению парламентского большинства.

В основном законе нужны не декларации, объявляющие ту или иную территорию социальным или светским государством или землей всеобщего благоденствия, а прописанный механизм сдержек и противовесов, который потом помешает любой политической силе переписать конституцию в свою пользу.

Что происходит в России?

Политический режим.

Реальная власть в России принадлежит гражданской, силовой и экономической бюрократии, которая представляет интересы госкорпораций и национализированных сырьевых предприятий.

Так как номенклатура есть плоть и кровь режима, само существование и динамика его развития будут зависеть от того, как члены номенклатуры понимают баланс между выгодами и невыгодами текущего положения вещей.

В своем нынешнем положении правящий класс одобряет:

• антиевропейскую и антиамериканскую риторику;
• раздачу «верным людям» накопленных средств из резервных фондов.

И не одобряет:

• нестабильность, в том числе в отношениях «между своими»;
• посягание новых акторов на использование силового ресурса;
• удешевление активов, нажитых в тучные годы;
• изоляционизм, затрудняющий доступ к зарубежным активам, и прямую невозможность выехать из страны.

Войны силовиков

То, что люди склонны воспринимать как скоординированную кампанию, «войну с коррупцией» и «чистки», на самом деле является обострением внутривидовой конкуренции на фоне сужения ресурсной базы.

К тому же идет естественная смена поколений: первые соратники президента успели состариться, а молодые силовики — дорасти до генеральских чинов и соответствующих аппетитов.

Поскольку борьба идет за административные и финансовые ресурсы, борющиеся стороны представляют собой не кланы, а группы интересов. Границы групп не совпадают с границами ведомств.

В новой войне цена «личной лояльности президенту» снижается.

Группы по интересам объединяет не любовь к начальнику, а надежда на свою долю ресурсного пирога.

Для самосохранения системе необходимо поддерживать баланс между ключевыми акторами, то есть ни один из них не может победить всех остальных.

К тому же аппаратная агрессия носит точечный характер, а ее целью часто бывает не посадка, но заключение в СИЗО или простое снятие с должности.

Этот процесс — признак эволюции системы, и в данном случае отсутствие организованного замысла идет, скорее, на благо общества. 

Ситуация, когда силовики вынуждены существовать в условиях ресурсного дефицита и постоянно бояться друг друга, является хоть и пародийной, а все же системой сдержек и противовесов:

• в ходе такой войны участники вынуждены демонстрировать хотя бы минимальный служебный результат;
• все стороны конфликтов используют прессу, а публичность делает политических акторов зависимыми от общественного мнения.

Общество и тренд на укрепление социальных связей

Рост горизонтальных связей и есть тот субстрат, из которого вырастает гражданское общество. 

Люди, чей уровень субъективного благополучия растет не за счет хорошего государственного управления, а за счет ощущения причастности к крепкой социальной сети, менее склонны полагаться на государство и все больше — на себя.

Однако авторитарный политический режим не предусматривает никаких легальных механизмов интеграции гражданской активности: ни протестной, ни лоялистской. Именно поэтому вместо их использования на благо общества первую он подавляет, а вторую имитирует. Хотя в конечном счете финал все равно сводится только к двум вариантам: сопротивляться и развалиться или адаптироваться и демократизироваться.

Демография и протесты.

На вероятность авторитарного тренда влияет и такой фактор, как демография населения.

Если основной массе населения страны за 40, протесты с большей вероятностью будут мирными и легальными: в то время как молодые люди предпочитают демонстрации, люди постарше идут на выборы.

Сейчас в России преобладающей социальной группой становятся женщины 45 лет и старше.

Обычно в этих обстоятельствах на первый план выходят социальные ценности — здравоохранение, образование, комфортная среда.

Однако правящая бюрократия, ответственная за формирование официального бюджета, состоит преимущественно из мужчин 60 лет и старше, происходящих из военных и правоохранительных структур и спецслужб.

Их ценности и интересы (безопасность, вооруженные силы и дорогостоящие внешнеполитические эскапады) заметно контрастируют с целями и интересами большинства российских граждан.

Помимо прочего, на нас надвигается поколенческая яма, вызванная сравнительно низкой рождаемостью в 1990-е и ранние нулевые, что только поддержит необходимость замещать дефицит рабочей силы мигрантами и неизбежно выльется в политическое напряжение на следующие 15–20 лет.

Продолжающийся процесс ультраурбанизации приближает Россию к ситуации «15 больших городов с пустотой между ними».

Неизбежная борьба городов и прилегающих к ним территорий за политическую власть прямо противоречит сложившейся политической системе, в которой почти полностью отменены прямые выборы мэров, разрушены права и финансовая независимость муниципалитетов и которая сражается за поддержание видимости «вертикали власти». Это добавляет еще один фактор в копилку политической нестабильности.

Политическая пропаганда

Однако, по данным исследования, собственно российское общество не выражает ни всенародной потребности в авторитаризме, ни мечты о сильной руке. Это говорит о том, что обществу навязывается представление о том, каково оно.

Зачем? Чтобы в дальнейшем иметь возможность использовать риторику: «Они хотят Сталина, а мы, власть, держим оборону».

Правительство выглядит «единственным европейцем» в России, что в нынешних социальных реалиях давно не правда.

Несмотря на то что российское общество довольно конформное, пассивное и не склонное выражать свое мнение, оно разделяет те ценности, которые принято называть европейскими. 

(Скрепы и русский фундаментализм).

С точки зрения общественных ценностей российский социум устроен довольно сложно.

У нас функционирует так называемый низовой матриархат, который при этом не делает жизнь женщин ни более богатой, ни более защищенной.

В целом в ценностном пейзаже доминирует наследие советской власти: атомизация, распад семейных ценностей, секулярность, тотальное вовлечение женщин в рынок труда и гиперурбанизация.

Российское общество сочетает светски-рациональные ценности с высоким приоритетом ценностей выживания.

Все это говорит о том, что имитируемые скрепы вряд ли серьезно угрожают сложившемуся положению дел. 

Однако терпимость ко злу в сочетании с постоянным страхом за свою жизнь и благополучие блокируют развитие как общества, так и индивидуума. 

Для того чтобы общество имело силы расти, рисковать и узнавать новое, в нем должно сформироваться базовое чувство безопасности, а российские граждане таких чувств пока по понятным причинам не испытывают.
(Националисты, экстремисты и прочие отверженные).

Авторитарный режим, построенный на гражданской пассивности, равно враждебен любой самопроизвольной политической активности, кто бы ни выступал ее инициатором.

 Националистическим и ультрапатриотическим партиям так же сложно зарегистрировать своих кандидатов на выборы, как и демократам.

Однако, будучи изолированной от легального политического процесса, любая группа склонна радикализироваться; а тот, чьи интересы не учитываются обществом, через некоторое время приходит к выводу, что и закон ему не писан.

Лекар­ство от экстремизма — инклюзия в открытую политическую систему, включающую прозрачные выборы, свободу деятельности, разно­образные СМИ и реализуемое право граждан собираться мирно и без оружия. 

Посредством репрессий и подавления гражданской активности авторитарный режим сам выращивает своих революционеров.

Стоит ли участвовать в заведомо несправедливых выборах?

Любые, даже декоративные выборы — значимый политический процесс.

В электоральный период региональная власть демонстрирует лояльность центральной власти, а высшее политическое руководство доказывает свою способность контролировать ситуацию в центре и на местах. При этом властные группы и акторы делят власть между собой. То есть идет война всех против всех на фоне активной демонстрации лояльности. Это точка уязвимости.

Однако наиболее опасен для гибридного режима не сам выборный период, а его последствия. 

В авторитарной и смешанной системе результат выборов предсказуем, а вот последствия — нет.

 Во-первых, не имея внятной программы, избранники склонны делать резкие движения и нарушать обещания. Во-вторых, еще вчера «всем довольные» и «на все согласные» граждане склонны возмущаться излишне предсказуемым результатом.

Чтобы добиться перемен мирным путем в условиях несвободного режима, нужно использовать все рычаги и участвовать во всех процессах, к которым он так или иначе граждан допускает. Оппозиция может игнорировать выборы только в том случае, если она настолько влиятельна, чтобы своим бойкотом эти выборы сорвать. Смысл участия не в победе, а в самом участии, так как перемены рождаются в момент совместного действия.

Большинство объединено по принципу пассивности, то есть с практической точки зрения не объединено вовсе. Организованное же меньшинство имеет внятные цели и интересы и способно на коллективное действие. Цинично выражаясь, если вы хотите иметь сторонников, заставьте людей что-то вместе делать — результат неважен. В момент совместного действия и рождается политическое движение».

Путеводитель по законотворчеству.

Дума и законотворческий процесс.

В глазах общественности Государственная дума — это, с одной стороны, чисто формальный орган, в чьем существовании нет внятного смысла, а с другой — бешеный принтер, без конца печатающий запретительные законы. 

 В реальности все куда сложнее.

В России существует конституционное неравенство между парламентом и исполнительной властью:

• связи между составом парламента и составом правительства не существует;
• правительство не отчитывается перед парламентом;
• парламент скорее формально, чем содержательно, утверждает премьер-министра и проводит публичные, но декоративные мероприятия.

Сама Госдума законов не принимает, она лишь одобряет законопроекты в трех чтениях. Ни один проект не может стать законом без санкции Совета Федерации и подписи президента. И все же у Думы есть свои весомые полномочия, например:

• она располагает инструментами надзора за исполнением бюджета посредством Счетной палаты;
• Федеральное собрание назначает 10 из 15 членов Центральной избирательной комиссии;
• именно Госдума назначает уполномоченного по правам человека в РФ, которого все считают представителем президента.

В ситуации конституционного дисбаланса Думе сложно рассчитывать на статус равного партнера в общении с исполнительной властью. Однако постоянные попытки каким-то образом ограничить парламент, который одновременно лишен законотворческих полномочий и наделен ответственностью за результаты законотворческой деятельности, несут в себе больший вред, чем кажется на первый взгляд. Тот, кто лишен прав, неизбежно лишается и человеческого достоинства, и профессиональных навыков. Главная функция депутатов — представлять избирателей, а значит, ограничение свобод депутатов нарушает не их права, а права избирателей.

Со стороны может показаться, что работа Думы хаотична и сводится к функции «запретить все», однако сами властные группы и акторы в этот момент занимаются перераспределением властного ресурса.

В российской политической системе ресурс этот принадлежит коллективной бюрократии, чье распределение между ветвями власти носит довольно условный характер. В процессе обсуждения законов сталкиваются группы интересов, только группы эти разделяются не по ведомственной и фракционной, а по коммерческой принадлежности. Например, во время ежегодной борьбы вокруг акцизов на алкоголь Дума разделяется на «партию пива» и «партию водки». Первая лоббирует повышение акцизов на крепкий алкоголь, вторая — на слабоалкогольные напитки. Третья «партия» — Минфин, заинтересованный в пополнении бюджета любой ценой.

Стоит отметить, что со времен 1990-х уровень коммерческого лоббизма (форма взаимодействия — наличные деньги) снизился в пользу лоббизма ведомственного (форма взаимодействия — близость к ведомственным кабинетам). Сегодня всякий чиновник заинтересован в первую очередь в том, чтобы сохранить себя внутри коллективной бюрократии, занимающейся распределением властного (он же материальный) ресурса. Неважно, каким именно образом ты сохраняешь себе место в обойме — за счет мандата, места в министерстве или госкорпорации, — важно там остаться. А для этого необходимо проявить достаточную лояльность, чем во многом и объясняются припадки запретительной активности и пропагандистского безумия.

Кто заинтересован в принятии новых законов?

Выгодоприобретатель любого нового закона — государство. Каким бы ни было содержание законодательной нормы, кто-то (министерство, служба, прокуратура) должен следить за ее исполнением и карать за нарушение.

Новый закон — это новые полномочия и новые ресурсы: штатные единицы, бюджетные средства, медиаприсутствие и административная валюта для межклановой торговли. Например, в случае с действующим законом «О некоммерческих организациях», который был принят в 1996 году и с тех пор менялся 63 раза, выгодоприобретателем этой деятельности стало Министерство юстиции РФ, ведущее реестр иностранных агентов.

Помимо этого, бесконечное производство новых законов создает нестабильную правовую среду, которая выгодна государству и невыгодна гражданину. Как известно, незнание закона не освобождает от ответственности, а постоянное изменение правил, по которым живут граждане, в любой момент делает их потенциальными нарушителями.

Депутаты и этика

Считается, что у парламента две функции: законодательная и представительная. Из них базовая, неотъемлемая функция — представительная, а законодательная — производная от нее. Депутат должен быть избранным, чтобы представлять интересы своих избирателей. Отсутствие у депутатов высшего образования, воспитания и профильного опыта работы — не самая большая проблема. Глобальная проблема — это если в парламенте присутствуют люди, никого не представляющие.

Фокус общественного и правоохранительного внимания должен быть направлен на обстоятельства избрания депутата, а не на его поведение после. Вместо того чтобы пытаться ввести какие-­то формы императивного мандата, сделать депутатский статус преходящим в зависимости от хорошего поведения носителя, ограничить полномочия пленарного заседания, передав их совету Думы, и т. д., важно обращать внимание на то, не получил ли депутат мандат на ложных основаниях, не пользовался ли административным ресурсом, незадекларированными деньгами, несправедливыми медийными преимуществами и т. д. Обращая избыточное внимание на то, что говорят депутаты и как они себя ведут, мы бессознательно пытаемся компенсировать недостаток их легитимности.

Скорость проведения законов

Последние 20 лет скорость принятия законов неуклонно растет. Один из чемпионов — закон «О принятии в РФ Республики Крым и образовании в составе РФ новых субъектов — Республики Крым и города федерального значения Севастополя». Проект был внесен президентом 19 марта 2014 года, после 17.00. Ночью с 19 на 20 марта его рассмотрел Конституционный суд, а вечером 20 марта он был одобрен Госдумой сразу в первом чтении и в целом, минуя второе чтение и без поправок, по соответствующей рекомендации профильного комитета.

Нынешняя тенденция такова, что президентские и правительственные законопроекты принимаются быстрее прочих. Это объяснимо: таким образом исполнители демонстрируют начальству свою лояльность. Однако на более высоком уровне обобщения такое поведение демонстрирует, что в головах людей существует представление о наличии некоей «сути», которая не связана с «формой»: законная процедура, выборы, референдум — все это не нужно, потому что «и так все ясно».

Однако в исторической перспективе та самая «суть» потускнеет и станет сомнительной, а клеймо нарушенной процедуры останется с властью навсегда. Закон лишь по форме правовой акт, а по содержанию — акт общественного согласия. Путь достижения этого согласия — процедура. Поэтому обсуждение закона важнее его принятия, а честность выборов важнее финального процентного результата.

Когда законодательное решение принимается по принципу скорости и секретности, ни о независимой экспертизе, ни об оценке общественного мнения речи не идет. В результате последствия такого решения часто оказываются крайне неожиданными, и возникает срочная нужда в его доработке. До 85% всей законодательной продукции, рассматриваемой Думой, — это не новые нормы, а поправки в уже действующие законы. Таким образом, принятие закона в нашей правовой системе — не итог, а начало процесса регулирования той или иной отрасли, области или сферы.

Общее правило приоритетности принятия законов таково: инициатива, внесенная президентом, — чрезвычайная ситуация и политический приоритет. Президентские инициативы принимаются в первоначальном виде, редактировать их запрещено. То, что внесено правительством, обязательно будет принято, вопрос только в сроках и содержании финальной версии. Поскольку единого правительства как политического субъекта не существует, а есть только ведомства и связанные с ними промышленные финансовые группы, правительственные законопроекты часто являются объектом борьбы заинтересованных сторон. Если стороны не сойдутся во мнениях, правительственный проект может быть отозван инициатором или отклонен в первом чтении. Наименьшие шансы быть принятыми у инициатив региональных парламентов.

Законы и вред

По степени вредного воздействия на правовое пространство принимаемые законы можно разделить на три группы:

1. Прямые запреты: ходить на митинги, призывать к сепаратизму, осквернять праздники, отдавать сирот на усыновление иностранцам. Запреты и поборы губительны для тех, кто лично с ними сталкивается, но с точки зрения общего здоровья правовой системы вред от них легкоустраним: локальный запрет как приняли, так и отменили, а навык ходить на митинги утратится, только если запрет просуществует в неизменном виде 40 лет, да и то не факт, если вспомнить советский пример. Точечные запреты ухудшают жизнь, но не разрушают правовую систему.

2. Законы, уничтожающие организации и разрушающие институты: ужесточение законодательства об НКО, закон «Об общественном контроле», новая версия закона «О местном самоуправлении», отменяющая выборы мэров, и т. д. Функционирующие общественные институты — один из главных столпов гражданского общества. Даже если вредный закон будет изменен в лучшую сторону, на их восстановление потребуется много времени и сил. Упразднение НКО сказывается не только в отсутствии помощи нуждающимся, но и в размывании гражданского мира.

3. Законы, принимаемые под конец думской сессии. В горячие дни конца сессии правительство имеет обыкновение вносить и проводить так называемые «рамочные» проекты, которые либо прямо отдают все решения по вопросу в руки исполнительной власти, либо предполагают разъяснения в виде положений и регламентов, которые само профильное министерство и напишет. В условиях, когда можно провести любой закон, у правительства есть большой соблазн написать для самого себя глобальный законопроект «все разрешено», а для граждан — «все запрещено».

Если говорить о вреде нынешнего законотворческого процесса, то все не столь однозначно, как может показаться на первый взгляд. Плюс в том, что принимаемые законы, какими бы неприятными они ни были, все же не затрагивают основ правовой системы, заложенных в начале 2000-х годов, когда принимались такие системообразующие правовые акты, как Жилищный и Гражданский кодексы, законы об обороте земель, валютном контроле, о борьбе с монополиями, о защите прав потребителей.

Все, что привлекло максимальное общественное внимание в последние годы, — гей-пропаганда, запрет на усыновление, борьба с экстремизмом онлайн и офлайн, ужесточение законов о митингах — с точки зрения правовой техники легкоотменимо. Сложнее обстоит дело с уничтожением организаций, например РАН или Высшего арбитражного суда. Впрочем, даже и в этом случае система пусть и сложно, но достаточно быстровосстановима.

Главный минус в том, что рычаг нашей правовой практики — не жестокость закона, а его неопределенность. Формулировки настолько обобщены и туманны, что либо под них подходит что угодно, либо вообще не понятно, что имеется в виду. На практике это означает, что конечное толкование зависит от правоприменителя — участкового, прокурора, судебного эксперта, — который будет поступать согласно служебной инструкции. Инструкции, в свою очередь, не законопроекты и гласному обсуждению не подлежат.

Екатерина Шульман: «Легче всего будет в случае необходимости „гуманизировать“ или „дебюрократизировать“предварительно ужесточенные или зарегулированные нормы — для любого будущего правительства или политического лидерства… это будет легкий способ прослыть прогрессивным реформатором. Труднее… будет выровнять дисбаланс ветвей власти и вернуть отечественному парламентаризму хотя бы часть полномочий и, что еще безнадежней, репутации».

10 главных мыслей

1. Гибридный режим сочетает в себе признаки разных политических систем. Он имитирует демократические институты, чья деятельность в реальности сильно ограничена, и изображает диктатуру, которой на практике тоже нет.

2. То, в каком направлении гибридный режим двинется в своем развитии, зависит от развитости гражданского общества и качества функционирования социальных и политических институтов. Чем большее количество демократических институтов режим имитирует, тем выше шанс превратиться в демократию.

3. Реальная власть в России принадлежит не личности, а гражданской, силовой и экономической бюрократии, представляющей интересы госкорпораций и национализированных сырьевых предприятий.

4. Рост горизонтальных связей между людьми имеет огромное значение для развития гражданского общества. В отличие от распространенного мнения, протестуют не те, кто «доведен до отчаяния», а те, у кого на это есть личный и социальный ресурс.

5. Вместо силовой борьбы с националистами, экстремистами и прочими «отщепенцами», необходимо включать все группы интересов в открытую политическую систему, где есть прозрачные выборы, свобода деятельности, разнообразные СМИ и реализуемое право граждан собираться мирно и без оружия. Все, что загоняется в подполье, со временем радикализируется и перестает соблюдать закон.

6. Выборы — важный политический процесс, даже если в данный момент он является скорее декоративным. Смысл участия в любых выборах — не победа, а участие. Для гибридных режимов важны не столько сами выборы, сколько их последствия.

7. Выгодоприобретатель законотворческой активности — государство. Новые законы — это новые штатные единицы и бюджетные средства, а нестабильная правовая среда делает все большее число граждан потенциальными нарушителями.

8. Отсутствие у депутата высшего образования и профильного опыта — не беда. Беда — если в парламенте присутствуют люди, которые никого не представляют и которые получили мандат на ложных основаниях.

9. Законы должны приниматься не в ускоренном, а в обычном режиме с соблюдением легальной процедуры. В исторической перспективе «суть», ясная всем, померкнет, а клеймо нарушенной формы останется с властью навсегда.

10. Главная опасность российской правовой практики — не жесткость принимаемых законов, а их неопределенность. Когда конечное толкование закона зависит от исполнительной власти, у ее представителей появляется соблазн сделать это в свою пользу.