Выступление Джоржа Сороса на Экономическом фестивале в Тренто, Италия.

Старина Сорос вспомнил, что он таки мечтал стать философом, а не спекулянтом. По-моему, весьма недурно — гораздо лучше того, когда он комментирует рынки. Предупреждаю — много-много букв.

2 июня 2012 года. 
Начиная с краха 2008 года, среди экономистов и широкой общественности, имело место широкое признание того факта, что экономическая теория не удалась. Но нет единого мнения о причинах и масштабах этой неудачи. 
Я считаю, что отказ является более глубоким, чем принято считать. Это возвращает нас к основам экономической теории. Экономику пытались моделировать на основе ньютоновской физики. Стремились найти универсальный и действующий вне времени закон. Но экономика, это прежде всего социальная наука, и существует фундаментальное различие между естественными и социальными науками. Социальные явления, осмысляемые на основе несовершенных знаний, это то, что нынешняя экономическая теория пытается игнорировать. 
Научный метод требует независимых критериев оценки истинности и достоверности теории. Природные явления являются такими критериями, социальные явления нет. Это происходит от того, что природные явления состоят из фактов, которые разворачиваются независимо от любых заявлений, которые связанны с ними. Факты, это то что служит объективным доказательством, истинности научных теорий. Это позволило естествознанию получить удивительные результаты. 
У участников социальных социальных явлений, напротив, есть воля сама по себе. Они не являются сторонними наблюдателями, они являются лицами, принимающими решения, решения которые оказывают большое влияние на ход событий. Таким образом, события сами по себе не являются независимым критерием, по которому участники могут определить верность своих взглядов. В отсутствии независимого критерия оценки, люди основывают свои решения не на знании, а по сути, предвзято и в большей или меньшей степени искаженно интерпретируют реальность. Отсутствие совершенного знания или его ошибочность вносит элемент неопределенности в ход событий, который отсутствует, когда события связанны с поведением неодушевленной природы. В результате, неопределенность тормозит развитие законов в  социальной науки, законов подобных физики Ньютона. 
Экономика, которая стала самой влиятельной в  области социальных наук, стремилась удалить этот недостаток, принимая аксиоматический подход, похожий на геометрию Эвклида. Но аксиомы Эвклида только напоминали реальность, в то время как теория рациональных ожиданий и гипотеза эффективного рынка стали далеки от них. До определенного момента аксиоматический подход работал. Например, теория совершенной конкуренции постулировала совершенное знание. Но постулат работал только до тех пор, пока она была применена к обмену реальными товарами. Когда дело дошло до производства, где в отличие от обмена использовались деньги и кредит, постулаты оказались несостоятельными, потому что будущие решение участников рынка, не могло быть известно до тех пор, пока на самом деле не произошло. 
Я не очень хорошо квалифицирован, чтобы критиковать теорию рациональных ожиданий и гипотезу эффективного рынка. Я оставлю подобную критику другим. 
Вместо этого, я хотел бы предложить  вам совершенно другой подход к финансовым рынкам. Он был вдохновлен Карлом Поппером, который учил меня, что наша интерпретация действительности никогда не соответствует реальной действительности. Это привело меня к изучению отношений между ними. Я нашел двустороннюю связь между мышлением участников и ситуацией, в которой они участвуют. С одной стороны, люди стремятся понять ситуацию, то есть когнитивную функцию. С другой стороны, они стремятся оказать влияние на ситуацию, я называю это причинной или манипулятивной функцией. Эти две функции работают в противоположенных направлениях. В когнитивной функции, ситуация должна определить взгляды участников. В причинной, взгляды участников определяют результат. Когда обе этих функции одновременно находятся в работе, они мешают друг другу. Эти две функции образуют круговые или обратные связи. Я называю это рефлексивной обратной связью. В рефлексивной ситуации взгляды участников не соответствуют действительности, потому что, реальность есть нечто независимое от данного. Это зависит от представлений и решений участников. Решения, в свою очередь, не могут быть основаны на знаниях, они должны содержать еще и некую долю предвзятости и некоторую долю догадок о будущем, потому что будущее зависит от решения участников. 
Ошибочность и рефлексивность связаны друг с другом как сиамские близнецы. Без ошибочности не будет рефлексивности — хотя обратное не возможно. Понимания людей будут несовершенны даже в отсутствии рефлексии. Из двух близнецов, ошибочность рождается первой. Вместе они обеспечивают как расхождения между взглядами участников и фактическим состоянием дел, так и расхождения между ожиданиями участников и результатом. 
Конечно, я не первый кто обнаружил рефлективность. Были и другие передо мной.  Но начиная с ошибочности рефлексивности, я сосредоточился на проблемной области, а именно на роли заблуждений и недоразумений в формировании хода событий и на остальное старался не обращать внимание. Это сделало мою интерпретацию реальности более реалистичной, чем господствующие парадигмы. 
Среди прочего, я разработал модель процесса бум-спада или «пузыря», который является эндогенным на финансовых рынках, а не в результате внешних шоков. Согласно моей теории, финансовые пузыри не являются чисто психологическим феноменом. Они имеют две составляющие тенденции: тенденции которая превалирует над реальностью, и неверное истолкование этой тенденции. Пузырь может развиваться, когда обратная связь положительна, в том смысле, что тенденция и предвзятое ее толкование взаимно усиливаются. В конечно счете, разрыв между тенденцией и предвзятым ее толкованием становится настолько широким, что становится неустойчивым. После некоторого периода, предвзятость и тенденция меняются местами и усиливают друг друга в обратном направлении. Пузыри, как правило, асимметричной формы: бум развивается медленно, но крах, как правило, внезапно и разрушительно. Это связано с использованием кредитного плеча: снижение цены ускоряет принудительную ликвидацию позиций заемных средств. 
Хорошо сформированные финансовые пузыри всегда следуют этому образцу, но масштаб и продолжительность каждого этапа могут быть непредсказуемыми. Более того, процесс может быть прерван в любой момент, так что хорошо сформированные финансовые пузыри встречаются довольно редко. 
В любой момент времени существуют мириады обратных рабочих связей, некоторые из которых являются положительными, другие отрицательными. Они взаимодействуют друг с другом, создавая нерегулярность цены, которая превалирует в большинстве случаев, но в тех редких случаях, когда пузыри развивают весь свой потенциал, они как правило, затмевают другие факторы влияния. 
Согласно моей теории, финансовые рынки, как только они произвели  пузырь, стремятся к равновесию. Так как пузыри нарушают работу финансовых рынков, история перемежается финансовыми кризисами.  Каждый кризис, нормативно спровоцированный ответ. Банковские и финансовые правила развивались в ногу с рынками. Пузыри возникают лишь время от времени, но взаимодействия между рынками и регулирующими органами продолжаются все время. Так как, участники рынка и регулирующие органы действуют на основе несовершенных знаний, взаимосвязи между ними рефлексивны. Кроме того, рефлексивность и ошибочность не ограничиваются только финансовыми рынками, они так же характерны другим сферам общественной жизни, в частности политики. Действительно, в свете продолжающегося взаимодействия между регуляторами и участниками рынка, не вполне правильно изучать финансовые рынки в одиночку. За рынками лежит невидимая рука политики, вместо законов и моделей, которые мы должны изучать. 
Моя интерпретация финансовых рынков отличается от господствующей парадигмы во многих отношениях. Я подчеркиваю роль недоразумений и заблуждений в формировании хода истории. И я считаю, что пузыри в значительной степени непредсказуемы. Направление и его возможный разворот предсказуемы, масштабы и продолжительность — нет. Я утверждаю, что принятие ошибочности в качестве отправной точки, делает мою концептуальную основу более реалистичной. Идея того, что по законам и универсальным моделям можно предсказать будущее должна быть оставлена. 
До недавнего времени, моя интерпретация финансовых рынков игнорировалась. Все изменилось после краха 2008 года. Рефлексивность была признана, но за исключением несовершенных экономических знаний, основы экономической теории, которые не подвергались глубокому переосмыслению, которое я считаю необходимым. Этого я считаю недостаточным. Ошибки участников рынка, регуляторов должны быть признаны. 
Кризис евро, особенно поучителен в этом отношении. Это свидетельствует о роли заблуждений и непонимания в формировании хода истории. Власть не понимает природу кризиса евро, они думали, что это финансовые проблемы, в то время как более серьезная проблема это проблема банков и конкурентоспособности.  Они применяю неправильное средство: вы не можете уменьшить долговую нагрузку на экономику, только за счет сокращения долга. Кризис по-прежнему растет из-за непонимания динамики социальных явлений, политических мер уже недостаточно, к тому времени когда они были применены.
Кризис евро в настоящее время оказывает подавляющее влияние на мировую экономику, и я хотел бы поговорить о нем. Должен начать с предупреждения: дискуссия выведет нас за пределы экономической теории в политику и динамику социальных явлений. Но мои концептуальные рамки, основанные на двух столпах — ошибочности и рефлексивности, остаются в силе. Рефлексивность не всегда проявляется в виде пузырей. Рефлексивное взаимодействие между несовершенными рынками и несовершенной властью продолжается все время, т.к. пузыри встречаются лишь изредка. Это редкий случай, когда взаимодействие оказывает такое большое влияние, что бросает тень на всю мировую экономику. Как могло это случиться? Мой ответ таков, что пузырь в конце концов не финансовый, а политический. Это относится к политической эволюции  Европейского союза, и это привело меня к выводу, что кризис евро угрожает разрушить Европейский союз. Позвольте мне объяснить. 
Я утверждаю, что сам ЕС является «мыльным пузырем». В фазу бума ЕС было то, что психоаналитик Дэвид Тукетт называет «фантастическим объектом» — нереально, но очень привлекательно. ЕС был воплощением открытого общества, объединение наций основанное на принципах демократии, прав человека и верховенства закона, в котором ни одна нация или национальность не будет иметь доминирующего положения. 
Процесс интеграции был запущен небольшой группой государственных деятелей, которые практикуют то, что Карл Поппер назвал постепенной социальной инженерией. Они признают, что совершенство недостижимо, поэтому они мобилизуют политическую волю для небольшого шага вперед, а когда они добиваются этого, ее неадекватность становится очевидной и требует дальнейших действий. Процесс  очень поход на финансовый пузырь. Вот так  они стали формировать ЕС, шаг за шагом. 
Германия была в авангарде всех этих усилий. Когда советская империя начала распадаться, лидеры Германии поняли, что воссоединение возможно только в контексте более объединенной Европы, и они были готовы пойти на значительные жертвы для достижения этой цели. Когда дело дошло до переговоров, они были готовы внести больше и взять чуть меньше, способствую тем самым продвижению идеи. В то время, немецкие государственные деятели утверждали, что Германия не имеет самостоятельной внешней политики, только общеевропейскую. 
Процесс завершился Маастричским договором и введение евро. За ним последовал период стагнации, который после событий 2008 года, превратился в процесс распада. Первый шаг был сделан со стороны Германии, Когда после банкротства Lehman Brothers Ангела Меркель заявила, что финансовые гарантии должны быть подкреплены каждой страной в отдельности, а не Европой действующей совместно. Финансовым рынкам потребовалось более года что бы показать что реализация этой декларации неосуществима. 
Маастрихский договор был принципиально ошибочным, демонстрируя ошибочность власти. Его главная слабость хорошо известна его архитекторам: невозможно создать валютный союз без политического союза. Архитекторы однако считают, что когда возникнет необходимая политическая воля будут предприняты шаги в направлении политического союза. 
Но евро имеет так же и другие дефекты, о которых архитекторы не знают, и которые полностью не поняты до сих пор. Оглядываясь назад, теперь ясно, что источником проблем является то, что государства-члены евро капитулировали перед ЕЦБ в своих правах на создание бумажных денег. Они не понимали, что это влечет за собой. Когда евро был введен, регуляторы позволили покупать банкам неограниченное количество государственных облигаций, не резервируя капитал, а ЕЦБ принимал все государственные облигации на равных условиях. Коммерческим банкам было выгодно накапливать облигации слабых членов евро, для того чтобы заработать несколько дополнительных пунктов. Именно это, вызвало расхождение процентных ставок, на основе конкурентоспособности. 
Германия борясь с бременем объединения, провела структурные реформы и стала более конкурентоспособной. Другие страны использовали жилищный-бум на фоне дешевых ставок, что делало их менее конкурентными. Затем наступил крах 2008 года, который создал условия, которые были далеки от предусмотренных Маастрихским договором. Многие правительства переложили свои обязательства на ЕЦБ в покрытии массовых расходов дефицитов. Эти страны оказались в положении стран третьего мира, что стало следствием крупных задолженностей в иностранной валюте которую они не контролируют. Из-за различий в экономической деятельности Европа разделилась на страны кредиторы и страны должники. Это будет иметь далеко идущие политические последствия к которым я буду возвращаться. 
Финансовым рынкам потребовалось некоторое время что бы обнаружить, что государственные облигации, которые рассматривались как безрисковые, подлежат спекулятивной атаки по умолчанию, и когда они это сделали, премии за риск резко возросли. Это сделало коммерческие банки, чьи балансы были перегружены этими облигациями потенциально неплатежеспособными. А что представляют собой две основные составляющие проблемы, стоящие перед нами сегодня: кризис суверенного долга и банковский кризис, которые тесно взаимосвязаны. 
Еврозона сейчас повторяет то, что часто случалось в мировой финансовой системе. Существует тесная  связь между евро и международным банковским кризисом, который разразился в 1982 году. Тогда международные финансовые власти сделали все, что было необходимо для защиты банковской системы: они снесли трудности на переферию, в целя защиты центра. Теперь Германия и другие страны-кредиторы, играют ту же роль. Детали различаются, но идея та же: кредиторы фактически перекладывают бремя корректировки на страны-должники избегая собственной ответственности за дисбалансы. Интересно, что термин «центр» и «периферия»  проникли в использование почти незаметно. Так же, как в 1980 году всю вина и тяжесть падает на «периферию», а ответственность «центра» никогда не будет в должной мере. Однако в кризисе евро, ответственность «центра» даже больше, чем это было в 1982 году. «Центр» отвечает за разработку порочной системы, принятие неэффективных законов, и недостаточность политической воли и всегда это делает слишком мало и слишком поздно. С 1980-х Латинская Америка страдает за потерянное десятилетие, та же участь ждет теперь и Европу. Ответственность Германии и других стран-кредиторов должна быть признана. В настоящее время этого не происходит. 
Европейские власти имели слабое представление о происходящем. Они были готовы к решению финансовых проблем, но только пока в Греции квалифицировали это как финансовый кризис, остальная Европа пострадала от банковского кризиса и различий в конкурентоспособности, что вызвало кризис платежного баланса. Власти даже не понимали суть проблемы, не говоря уже о видении решения. Они просто выигрывали время. 
Обычно это работает. Финансовая паника утихает, и власти понимают, последствия их вмешательства. Но не в этот раз, финансовые проблемы подстегнули процесс политического распада. Когда ЕС создавался, руководство было в авангарде дальнейшей интеграции, но после начала финансового кризиса власти стали заинтересованы в сохранении статус-кво. Это заставило всех тех кто считает положение статус-кво неустойчивым или невыносимым оказаться в анти-европейской позиции. Эта политическая динамика самоусиливается. Это политический пузырь о котором я говорил. 
В начале кризиса, распад евро был немыслим: активы и обязательства, выраженные в общей валюте были настолько смешанны, что распад привел бы к неконтролированному кризису. Но теперь в кризис, финансовая система постепенно реорганизовалась по национальному признаку. Эта тенденция набирает обороты в последнее время. LTRO предпринятые ЕЦБ позволили итальянским и испанским банкам участвовать в очень выгодном и с низким риском арбитраже, покупая облигации своей  страны. И другие инвесторы активно лишали себя суверенного долга периферийных стран. 
Если бы это продолжалось в течении нескольких лет, распад евро стал бы возможным без кризиса — но он оставил бы центральные банки стран-кредиторов с большой претензией к центральным банкам стран-должников, который трудно будет собрать. Это связанно с проблемой клиринговой системы евро, которую называют Target2. В отличие, от клиринговой системы Федерального Резерва в Target2 накапливается дисбаланс. Это не создавало проблем пока банковская система работала, потому что банки дисконтировали дисбаланс через межбанковский рынок. Но межбанковский рынок не функционирует должным образом с 2007 года. А с лета 2011 года произошло увеличение оттока капитала из более слабых стран. Таким образом, Дисбаланс рос в геометрической прогрессии. По состоянию на конец марта этого года Бундесбанк был в претензии на 660 000 000 000 евро по отношению к ЦБ стран периферии. 
Бундесбанку стало известно о потенциальной опасности. В настоящее время он участвует в компании против неопределенного расширения денежной массы, и он начал принимать меры, чтобы ограничить потери, которые может понести в случае распада. Этим он может накликать беду. После того, как Бундесбанк начинает защиту от распада, остальным придется сделать тоже самое. 
Это уже происходит. Финансовые учреждения все чаще идентифицируются по национальному признаку. Банки отдают предпочтение сбросу активов за пределы своих национальных границ и риск-менеджеры пытаются соответствовать активам и обязательствам в пределах национальных границ, а не в зоне евро в целом. Косвенное влияние этого процесса заключается в укреплении процесса сокращения заемных средств и снижении доступности кредитов, особенно для малых и средних предприятий, которые являются основным источником занятости. 
Таким образом, кризис становится все глубже. Напряженность на финансовых рынках выросла до новых максимумов, что показано на историческом минимуме доходности Bunds. Еще более красноречив тот факт, что доходность по британским 10-летним облигациям на 300-летних минимумах за всю историю, в то время как премия за риск на испанские облигации на новом максимуме. 
Реальная экономика еврозоны сокращается, а Германия по-прежнему процветает. Это означает, что расхождение становится все шире. Политическая и социальная динамика также работает в направлении дезинтеграции. Общественное мнение, как показывают последние результаты выборов в большей степени против жесткой экономии, и эта тенденция, будет расти, пока политика не поменяется на противоположенную. 
По моему мнению у власти есть «окно» в три месяца, в течении которых они могли бы еще исправить свои ошибки и обратить вспять нынешние тенденции. Когда я говорю о власти, я имеюв виду, главным образом Германию и Бундесбанк, потому что в условиях кризиса кредиторы находятся в сидении водителя и ничего нельзя сделать без поддержки Германии. 
Я ожидаю, что греческая общественность будет достаточно напугана перспективой исключения из ЕС, что даст возможность сформировать коалиционное правительство и это позволит соблюдать действующие соглашения. Но ни одно правительство не сможет выполнить условия, так что греческий кризис придет к своей кульминации к осени. К тому времени, экономика Германии будет так же ослаблена, так что Меркель будет еще труднее убедить немецкую общественность принять меры еще большей европейской ответственности. Именно это и создает окно в три месяца. 
Исправление ошибок и обращение вспять нынешних тенденций потребует чрезвычайных политических мер по приведению в норму финансовой и банковской систем. Эти меры, однако, должны соответствовать действующим Договорам. Позже, договоры могут быть пересмотрены в спокойной обстановке так, что бы дисбалансы не повторились. Это трудно, но не невозможно, разработать некоторые чрезвычайные меры, которые отвечали бы жестким требованиям. Им придется решать одновременно проблемы банковского и проблемы чрезмерного государственного долга, потому  что эти проблемы взаимосвязаны. Решение одного без другого, как и в прошлом, не будут работать. 
Банкам необходима европейская система страхования вкладов, для того чтобы остановить отток капитала. Им так же необходимо прямое финансирование Европейского механизма стабильности (ESM), который должен идти рука об руку с еврозоной в области надзора и регулирования. Странам с крупной задолженностью необходимо облегчить их финансовые затраты. Существуют различные способы, чтобы обеспечить это, но все они нуждаются в активной поддержке со стороны Бундесбанка и правительства Германии. 
Власть лихорадочно работает, чтобы придумать ряд предложений, к Европейскому саммиту, в конце этого месяца. Основываясь на информации которая просачивается в газеты, о мерах которые они будет предлагать, они будут предлагать только минимальное количество мер, которых будет не достаточно для того чтобы обратить в спять текущую тенденцию. Эти меры будут предлагать только временное облегчение, но тенденция будет продолжаться. Но мы находимся в точке перегиба. По истечению окна в три месяца рынки будут продолжать требовать больше, но власти уже не смогут удовлетворить их потребности. 
Невозможно предсказать исход. Как упоминалось ранее, постепенное изменение порядка в финансовой  системе по национальному признаку может сделать вероятность упорядоченного распада евро в течении нескольких лет, если бы не было социальной и политической динамики, можно представить себе рынок без единой валюты. Но тенденция явно не линейна и разрыв будет неизбежно беспорядочный. Это почти наверняка приведет к краху Шенгенского договора, общего рынка, и Европейского союза. (Следует помнить что существует механизм выхода из Европейского союза, но не по отношению к евро). Неосуществленные претензии и взаимные жалобы поставят Европу в положение более худшее, чем в самом начале, когда проект единой Европы был задуман. 
Но есть вероятность что евро выживет, потому что разрыв будет разрушительным не только для периферии, но и для Германии. Германии невозможно выйти с большим количеством неосуществленных претензий к странам периферии.  Бундесбанк будет иметь более триллиона евро претензий вытекающих из Target2 к концу этого года, в дополнение ко всем межправительственным обязательствам. И возвращение к немецкой марке невозможно, скорее всего, по причине ценообразования Германии из своих экспортных рынков, не говоря уже о политических последствиях. Таким образом, Германия, скорее сего, сделает все возможное для сохранения евро — но не более. Это приведет в власти Германии в еврозоне, в которой расхождения между кредиторами и должниками будут и впредь расширятся и периферия превратится в постоянно депрессивные районы, нуждающиеся в постоянном переводе платежей. 
Это превратит ЕС в нечто совсем иное, чем это было, когда она была «фантастическим объектом», это была бы Германская империя с периферией. 
Я полагаю, что большинство из нас считают это нежелательным, но у меня есть большая симпатия к Германии в ее нынешнем положении. Немецкая общественность не может понять, почему политика структурных реформ и жесткой экономии бюджетных средств, которая работала в Германии десять лет назад, не будет работать в Европе. Германия могла тогда насладжаться плодами экспорта, что привело к восстановлению, но сегодня ЕЗ попала в дефляционную ловушку. Немецкая общественность не видит дефляции дома, а наоборот, зарплаты растут, и есть вакансии  квалифицированных рабочих мест, которые охотно расхватывают эмигранты из других европейских стран. Нежелание инвестировать за границей и приток-отток капитала подпитывают бым на рынке недвижимости. Экспорт может замедлиться, но занятость продолжает расти. В этих условиях потребуются огромные усилия со стороны правительства Германии, чтобы убедить публику принять чрезвычайные меры, которыми необходимо будет обратить вспять нынешнюю тенденцию. У них есть окно только в три месяца, в которые они могут это сделать. 
Мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы убедить Германию, правительство Германии, чтобы сохранить Европейский союз, фантастический объект, какой он был. Будущее Европы зависит от него. 

Оригинал тут
http://www.georgesoros.com/interviews-speeches/entry/remarks_at_the_festival_of_economics_trento_italy/