Джалалиддин Руми (30.09.1207 - 17.12.1272)
Рассказ об украденном ослике.
Внемлите наставлениям моим И предостережениям моим!
Дабы стыда и скорби избежать, Не надо неразумно подражать.
В суфийскую обитель на ночлег Заехал некий божий человек.
В хлеву осла поставил своего, И сена дал, и напоил его.
Но прахом станет плод любых забот, Когда неотвратимое грядет.
Суфии нищие сидели в том Прибежище, томимые постом,
Не от усердья к Богу — от нужды, Не ведая, как выйти из беды.
Поймешь ли ты, который сыт всегда, Что иногда с людьми творит нужда?
Орава тех голодных в хлев пошла, Решив немедленно продать осла.
«Ведь сам пророк — посланник вечных сил — В беде вкушать и падаль
разрешил!»
И продали осла, и принесли Еды, вина, светильники зажгли.
«Сегодня добрый ужин будет нам!» — Кричали, подымая шум и гам.
«До коих пор терпеть нам,- говорят,- Поститься по четыре дня подряд?
Доколе подвиг наш? До коих пор Корзинки этой нищенской позор?
Что мы, не люди, что ли? Пусть у нас Веселье погостит на этот раз!»
Позвали — надо к чести их сказать — И обворованного пировать.
Явили гостю множество забот, Спросили, как зовут и где живет.
Старик, что до смерти в пути устал, От них любовь и ласку увидал.
Один бедняге ноги растирал, А этот пыль из платья выбивал.
А третий даже руки целовал. И гость, обвороженный, им сказал:
«Коль я сегодня не повеселюсь, Когда ж еще, друзья? Сегодня пусть!»
Поужинали. После же вина Сердцам потребны пляска и струна.
Обнявшись, все они пустились в пляс. Густая пыль в трапезной
поднялась.
То в лад они, притопывая, шли, То бородами пыль со стен мели.
Так вот они, суфии! Вот они, Святые. Ты на их позор взгляни!
Средь тысяч их найдешь ли одного, В чьем сердце обитает божество?
______________________________________________________________
Придется ль мне до той поры дожить, Когда без притч смогу я говорить?
Сорву ль непонимания печать, Чтоб истину открыто возглашать?
Волною моря пена рождена, И пеной прикрывается волна.
Так истина, как моря глубина, Под пеной притч порою не видна.
Вот вижу я, что занимает вас Теперь одно — чем кончится рассказ,
Что вас он привлекает, как детей Торгаш с лотком орехов и сластей.
Итак, мой друг, продолжим-и добро, Коль отличишь от скорлупы ядро!
______________________________________________________________
Один из них, на возвышенье сев, Завел печальный, сладостный напев.
Как будто кровью сердца истекал, Он пел: «Осел пропал! Осел пропал!»
И круг суфиев в лад рукоплескал, И хором пели все: «Осел пропал!»
И их восторг приезжим овладел. «Осел пропал!»-всех громче он запел.
Так веселились люди до утра, А утром разошлись, сказав: «Пора!»
Приезжий задержался, ибо он С дороги был всех больше утомлен.
Потом собрался в путь, во двор сошел, Но ослика в конюшне не нашел
Раскинув мыслями, решил: «Ага! Его на водопой увел слуга».
Слуга пришел, скотину не привел. Старик его спросил: «А где осел?»
«Как где? — слуга в ответ.- Сам знаешь где! Не у тебя ль, почтенный,
в бороде?!»
А гость ему: «Ты толком отвечай, К пустым уверткам, друг, не прибегай!
Осла тебе я поручил? Тебе! Верни мне то, что я вручил тебе!
Да и слова Писания гласят: „Врученное тебе отдай назад!“
А если ты упорствуешь, так вот — Неподалеку и судья живет!»
Слуга ему в ответ: «При чем судья? Осла твои же продали друзья!
Что с их оравой мог поделать я? В опасности была и жизнь моя!
Когда оставишь кошкам потроха На сохраненье, долго ль-до греха!
Ведь ослик ваш для них, скажу я вам, Был что котенок ста голодным
псам!»
Суфий слуге: «Допустим, что осла Насильно эта шайка увела.
Так почему же ты не прибежал И мне о том злодействе не сказал?
Сто средств тогда бы я сумел найти, Чтоб ослика от гибели спасти!»
Слуга ему: «Три раза прибегал, А ты всех громче пел: „Осел пропал!“
И уходил я прочь, и думал: „Он Об этом деле сам осведомлен
И радуется участи такой. Ну что ж, на то ведь он аскет, святой!“
Суфий вздохнул: „Я сам себя сгубил, Себя я подражанием убил
Тем, кто в душе убили стыд и честь, Увы, за то, чтоб выпить и поесть!“