Российский рынок готов покупать наше золото — Президент Селигдар Александр Хрущ (Интервью с ТАСС)
— Александр Александрович, как вы оцениваете перспективы развития компании на Дальнем Востоке? Не планируете ли в ближайшее время приобретение новых месторождений в регионе?
— Все наше развитие происходит на Дальнем Востоке, именно сюда и направлена наша стратегия. Мы начинали в 2013 году с производства 3,5 т золота, сегодня это 8 т золота, а примерно через полтора года планируем увеличить производство до 10 т. Это большие инвестиции в регион, большое развитие в целом для компании. Сейчас говорить о приобретении новых месторождений точно не стоит. Хотя мы всегда открыты для подобных обсуждений, но сегодня на переговорном столе никаких сделок нет, ничего не обсуждается.
— Как включение холдинга в санкционный список отразилось на дальнейшей стратегии развития компании? Сохраняются ли сроки реализации намеченных инвестпроектов?
— Включение нас в санкционные списки, в принципе, не новость этого года: по сути, с января 2023 года вся отрасль золотодобычи в России так или иначе находится под санкционным воздействием. Мы живем с этим не четыре месяца, а полтора года. Бесспорно, с тех пор мы уже адаптировались. Мы перестраиваем бизнес-процессы таким образом, чтобы своим санкционным состоянием не доставлять нашим контрагентам никаких проблем. Но у нас уже практически нет контрагентов, которые бы с нами работали или не работали исключительно из-за нашей «санкционности». Поэтому большого влияния на нас это не оказало.
Еще после февраля 2022 года большинство зарубежных банков попросило нас закрыть счета, они не выполняли свои обязательства в рамках договоров.
— Говоря о ваших проектах роста, когда может быть представлено технико-экономическое обоснование проекта Кючус в Якутии?
— По плану мы должны получить ТЭО проекта уже в первой половине 2025 года. Дальше будем переводить это в проектную документацию. Кючус — интересное месторождение, занявшись им, мы старались максимально посмотреть опыт других, работавших с подобными проектами. Мы смотрели технологии и подрядчиков как внутри страны, так и за рубежом. Уже сейчас можно сказать, что оборудование для проекта будет из дружественных государств.
— Выбрана ли уже технология разработки Кючуса, учитывая сложность извлечения золота из руды месторождения?
— Технология, по сути, есть, уже все понятно. Мы рассматривали различные методы обогащения: гравитацию, флотацию и даже такие нетрадиционные, как обжиг руд, но поняли, что технология в любом случае будет комбинированная. Она будет базироваться на разделе потоков: общая руда будет делиться на категории и перерабатываться в циклах каждая по наиболее соответствующей для нее технологии. Сейчас наши исследования завершены, мы начинаем все это связывать в одну технологию.
— Это будет какая-то ваша уникальная разработка?
— Для любого месторождения она уникальная — нет двух одинаковых технологий для месторождения. Ничего нового с точки зрения самих технологий там не будет, но это будет своя комбинация. Одна из технологий будет базироваться на флотации, а вторая — на окислительном обжиге руд. Это позволит обрабатывать максимальное количество руды и увеличить извлечение золота из нее.
— А если говорить о проекте Хвойное, в какой стадии находится он?
— Проект развивается в рамках намеченных планов. Оборудование все завезено, находится на участке, производится его монтаж. Планируем запустить фабрику в конце 2025 года, а на 2026 год запланирован выход на производственную мощность.
— А какой проект сейчас для вас наиболее перспективен? Кючус или Хвойное?
— Они все как дети — ты ко всем относишься абсолютно одинаково, за всеми обязан следить и продвигать. Мы обоим проектам уделяем одинаковое количество внимания, поскольку от этого зависит результат выполнения нашей стратегии. По срокам реализации более близкий —это Хвойное, более далекий — Кючус. Но каждый из них развивается.
— В какой стадии находится строительство оловянного комбината в Хабаровском крае? Не сдвинулись ли сроки ввода в эксплуатацию объекта?
— Как таковое строительство там пока не ведется. Сейчас идет проектирование, есть вопрос, связанный с подведением коммуникаций и т.д. Пока идет разработка техрегламента, проектной документации. Продолжим проектирование в следующем году. Стройка должна начаться только в четвертом квартале 2025 года, и мы намерены реализовывать проект в озвученные ранее сроки.
— Как высокие цены на золото отражаются на финансовых результатах компании? Не намерены ли вы ускорить рост объемов производства в текущих условиях?
— Объемы добычи мы точно не планируем корректировать, тем более в краткосрочной перспективе. По нашей стратегии мы в 2026 году нарастим производство на 2 т, до 10 т, благодаря запуску Хвойного. В 2030 году за счет запуска Кючуса нарастим производство до более 20 т золота. Увеличить его опережающими темпами за год — это слабо реализуемая задача в горном деле, потому что очень много завязано на мощностях производства. С учетом нынешних цен это было бы хорошо, но, к сожалению, так не работает. Бесспорно, рост цен положительно влияет на наш бизнес и на наши результаты. Но и здесь есть оговорка — с одной стороны, рост цены увеличивает нашу прибыль, с другой — наши долговые инструменты переоцениваются, мы имеем бумажную переоценку долга, которая влияет на финансовый результат.
— К компании часто звучит претензия о высоком соотношении долга к EBITDA. Как можете прокомментировать это?
— У нас часто говорят при долге к EBITDA 2,4–3, что это много. Если вы хотите, чтобы был рост, то вы должны что-то вложить в производство. По-другому не будет. Если расти темпами, как мы — по 10% в год с 2013 года, то нужно это поддерживать. Например, у нас есть фабрика Рябиновая, которая запускалась в 2017 году. К тому моменту у нас рос коэффициент долга к EBITDA, а EBITDA не увеличивалась. Но после ее запуска долг у нас остался на том же уровне или немного снизился, а EBITDA стала расти. Производственный комплекс Рябиновый дал нам 2,2 т золота — серьезный показатель при нашем годовом производстве в 5 т на тот момент.
Наш долг каждый год переоценивается. Когда цена растет, мы, с одной стороны, получаем бумажную переоценку, а с другой — реальные деньги на денежный поток. Общий объем захеджированного металла у нас примерно 7 т золота. Он каждый год переоценивается и постепенно гасится. Если взять примерный процент ставки купона по нашим «золотым» облигациям, то это 5,5%, а при сегодняшней ставке ЦБ реальное кредитование идет под 21%. В таком случае при сопоставлении, чтобы выплаты по процентам сравнялись, золото должно стоить 10 тыс. рублей за грамм. Наша модель хеджирования предполагает, что при сильном различии в ставках даже при росте цен на золото кредитование в драгметалле остается выгоднее.
— Как сейчас оцениваете финрынок, не планируете ли еще одно размещение «золотых» облигаций?
— Нет, еще одно мы точно сейчас не планируем. Сейчас идет размещение нашего третьего выпуска, четвертый пока мы не планируем. Мы еще получили разрешение на размещение облигаций в серебре. Когда мы только начинали делать «золотые» облигации, сообщество инвесторов предложило нам выпуск бумаг и в серебре: спрос на него есть, а инструментов практически нет.
Но нужно понимать, что серебро для нас — попутный металл, 1–2% от нашей выручки. Оно не является для нас основным металлом, но тем не менее продукт будет очень похож на облигации в золоте.
— Это будет также облигация с привязкой к цене металла?
— Да, с привязкой к цене Центрального банка. Мы зарегистрировали выпуск, но о размещении пока разговор не ведем. Для него нужно провести маркетинговые исследования, понять, есть ли вообще спрос. Если увидим, что спрос есть, тогда сможем разместить. Но это однозначно не будут большие объемы, думаю, до 1 млрд рублей. Сейчас мы находимся в переговорах, будем общаться с инвесторами.
— А не рассматриваете ли вы возможность создания таких же облигаций с другими металлами?
— Пока нет. У золота и серебра есть твердые котировки Центрального банка, к которым можно привязаться, а другие наши металлы — олово или медь — это чуть-чуть другая история. Пока у нас нет юридического механизма, как с ними работать. Может быть, когда-нибудь и получится.
— Как оцениваете текущую налоговую нагрузку на отрасль и введение дополнительной надбавки к НДПИ в размере 10% от превышения мировой цены $1 900 за тройскую унцию?
— Есть закон, и по нему нужно будет работать. Мы для себя сделали примерные расчеты. Можно сказать, что эта надбавка прибавляет 20% от самого размера НДПИ. Если говорить в цифрах 2023 года, то она дает плюсом около 8% к общим нашим налогам. Но нужно сделать поправку, что 2024 год должен быть более прибыльным за счет высокой цены. Источником роста налогов является рост цены. Было бы гораздо хуже, если бы была введена не надбавка после превышения $1 900 за унцию, а произошло бы базовое повышение ставки (НДПИ) на 30%. Рентабельность отрасли, несмотря на нововведения, будет сохраняться.
— Какую цену на драгметалл закладываете в бюджет на этот и следующий год?
— На следующий год она еще не определена, а на этот год в бюджет заложена цена в 5 750 рублей за грамм. При этом сегодня мы продаем уже по 7 100 рублей за грамм.
— Можете ли вы раскрыть структуру продаж по олову и по золоту? Куда продаете больше, на внутренний рынок или на внешний?
— По большей части сейчас мы все реализуем на внутреннем рынке. По олову и по меди в этом году весь производимый объем продаем в РФ. Но не потому, что не можем продать за рубеж — никаких проблем с этим нет, и даже включение нас в санкционные списки на это не влияет. Но мы, в частности, загружаем целиком производственную мощность Новосибирского оловянного комбината, который тоже должен работать и выпускать продукцию.
— А с чем связана ориентация на внутренний рынок?
— Внутренний рынок готов покупать, спрос есть. Сегодня мы продаем здесь без дисконтов. Используем различные каналы: продаем металл на бирже, по контрактам с ювелирами, банкам. В этом году в банки будет больше продаж, порядка 3,5 т, в этом году мы погасим займ. Я считаю, что еще два-три года спрос на золото на внутреннем рынке будет, рост цен на драгметалл продолжится.
Чем более конфликтна и непредсказуема ситуация в мире, тем больше вероятность роста цен на золото, это аксиома. Во времена нестабильности и галопирующей инфляции люди начинают идти в защитные активы в виде золота. Соответственно, когда это прекращается, когда находится равновесие, где-то через полгода прекращается рост цен на золото и спрос снижается. Вопрос в том, что никто не знает наверняка, когда рынок снова поверит в стабильность.
— Учитывая неплохую мировую конъюнктуру цен на золото и рост производства, стоит ли ждать от компании выплаты промежуточных дивидендов?
— 29 августа совет директоров «Селигдара» рекомендовал дивиденды за первое полугодие 2024 года в размере 4 рублей на акцию. Внеочередное собрание акционеров, на которое вынесен вопрос дивидендов, назначено на 30 сентября. Хочу отметить, что дивиденды будут выплачены из накопленной нераспределенной прибыли прошлых лет и среди прочего основываются на дивидендных потоках от дочерних компаний холдинга за первое полугодие. Мы полностью придерживаемся выбранной стратегии и демонстрируем полную преемственность курса развития в отношении наших инвесторов и акционеров. О дивидендах за девять месяцев этого года говорить пока преждевременно.
