TRANSHUMANISM INC. Виктор Олегович Пелевин. Обзор книги. Часть 1.

TRANSHUMANISM INC. Виктор Олегович Пелевин

Купить книгу https://bit.ly/3sZvHfU
Электронная книга flibusta.is/b/634314/read (Нужен VPN)

В будущем богатые люди смогут отделить свой мозг от старящегося тела – и станут жить почти вечно в особом “баночном” измерении. Туда уйдут вожди, мировые олигархи и архитекторы миропорядка.

Но в банку пустят не каждого. На земле останется зеленая посткарбоновая цивилизация, уменьшенная до размеров обслуживающего персонала, и слуги-биороботы.

Кто и как будет бороться за власть в этом архаично-футуристическом мире победившего матриархата?

К чему будут стремиться очипованные люди?

Какими станут межпоколенческие проблемы, когда для поколений перестанет хватать букв? какой будет любовь?

Наш первый героя повествования – Мани.

Поэма, написанная не нейросетью, а живым филологическим коучем, обыгрывала имя Мани – вернее, его созвучие со словом «money».

Как Мани объяснила ее тётка, в восемнадцать любая девка думает, что мир – это театр, а она в нем Джульетту играет. А мир вовсе не театр. Мир – это тир. И люди в нем не актеры, а мишени…

По закону в восемнадцать лет Маня могла наконец выставить в сеть свою голограмму. 

Голограмма… Смешное и волнующее слово, с которого начинается личная жизнь.

Даже простое присутствие иконы в кадре – это секси. Как бы намекает.

Краткость – сестра продаж.

В таком виде Маня и повесила свою голограмму в Контактоне.

Прошел день, два, и стало ясно, что человечество не заметило.

Удивительного тут было мало.

По всему евразийскому Контактону шеренгами висели такие же по сюжету голограммы: юное личико, повязка, красная или белая слеза, голая шейка, кастомная кукуха, навороченные аккубусы и дальше – короткий проблеск голой натуры.

И мальчики, и девочки вешают в Контактон именно смену кукухи. 

… Так что Манина голограмма не сказала нового слова, и человечество можно было понять. Но не простить.

Папа Мани был бессмертным.

Телесно папа был мертв на девяносто пять процентов.

Его туловище сожгли больше двух веков назад, и Маня родилась от предусмотрительно замороженного сперматозоида.

Но мозг папы был жив, активен и хранился, как шутила мама, «в танке в банке» – то есть плавал в специальной емкости, подключенной к сложной и умной системе жизнеобеспечения. Папин мозг мог существовать практически вечно.

Маня ходила почти всегда на курс «Три Ветви Трансгуманизма» (или, как говорили в лицее, трын-тран).

 Слово «трансгуманизм», как говорит нам вокепедия, впервые употребил Данте Алигьери.

Но в широкий обиход оно вошло в двадцатом веке, когда людям вообще было свойственно фантазировать по любому поводу, мечтать самозабвенно и не всегда научно.

Как видно из структуры слова, речь шла о преодолении человеческой ограниченности, улучшении нашей породы и избавлении от болезней, старости и смерти.

Трансгуманизм должен был основываться на достижениях науки.

Однако уже к середине двадцать первого века, выяснилось, что улучшать человеческое тело, пытаясь продлить его жизнь, – это как чинить старый примус.

Он все равно где-нибудь да прохудится. Сделать тело неподвластным времени нельзя, даже постоянно меняя органы, удлиняя теломеры, очищая сосуды и так далее.

Существует четко прочерченный природой скрипт, по которому биологическое существо должно умереть, освободив жизненное пространство для других.

 Если брать организм в целом, то этот скрипт непобедим, – ваша смерть нужна миру точно так же, как ваше рождение, а может и больше.

Другими словами, человеческая надежда вечно жить в бессмертном теле – безнадежна.

Природа против.

Но природа не учла человеческую хитрость.

Ее замысел подразумевал, что со смертью тела умрет и мозг, а значит и личность. Так в реальном мире и происходит.

Но сами по себе нейроны, из которых состоит мозг, отличаются от прочих клеток тела тем, что не имеют ограничений срока жизни.

Обессмертить медленно сгорающий в атмосфере мешок с семенами болезней нельзя никак. Но вполне возможно подарить бессмертие клеткам мозга.

И здесь нас ждет первая из ветвей трансгуманизма, оказавшаяся по-настоящему плодоносной…

С тех пор, как люди поняли, что личность и душа – или «сущность» – возникают именно в мозгу, их стало интересовать, можно ли отделить эту сущность от тела.

Сначала они попытались изолировать ее вместе с головой…

Для головы тело является просто питающим устройством. Сердечно-легочная машина, подключенная к свиной голове, могла поддерживать ее живой в течение многих дней.

При попытке перейти от головы к мозгу возникли сложности, на решение которых ушло почти сто лет. Прогресс был нелинейным.

Сначала биологи и медики учились поддерживать живыми тончайшие срезы мозга.

Это не особо сложно.

Необходим искусственный аналог цереброспинальной жидкости – ACSF – чтобы омывать ломтик вашего мозга и уносить продукты его жизнедеятельности.

Электролиты, антиоксиданты, питательные вещества, нужная кислотность и температура. И, конечно, кислород.

В этом случае ваш ломтик мозга какое-то время будет жить и даже обмениваться электрическими сигналами с окружающим миром. Речь идет о срезах мозга толщиной около трехсот микронов. Вы как бы заменяете систему внутреннего кровообращения внешней…

Если же вы попытаетесь сохранить в растворе мозг целиком, вам придется использовать его внутреннюю систему питания – так называемый Виллизиев круг артерий…

Или заменить его сеткой искусственных нестареющих сосудов. Крайне нетривиальная задача, если речь идет об организме чуть более сложном, чем организм морской свинки. Решив ее, мы получаем живой и практически бессмертный мозг… 

Но, у этого мозга нет ни глаз, ни ушей, ни сложнейшего нервного хвоста в позвоночнике – есть только торчащие во все стороны нервные окончания. Ему просто не о чем думать…

И здесь биологи и медики наткнулись на главную трудность, для решения которой понадобилась помощь другой научной дисциплины…

 еще в двадцать первом веке широкое распространение получили нейролинк-импланты.

Уровни электрических сигналов мозга, их форма и частота были изучены во всех подробностях, и появилось первое поколение цифроаналоговых чипов.

На одном входе они имеют дело со слабыми аналоговыми сигналами мозга – это буквально микровольты.

Чипы улавливают их и преобразуют в обычный двоичный код. Или наоборот – начинают с двоичного кода, а на выходе продуцируют импульсы, подобные тем, что проходят по информационным каналам человеческого тела. Если можно оцифровать музыку, можно и нервную деятельность человека.

цереброчипы строят мостик между компьютером и нервной системой.

первые модели полностью интегрированных в нервную систему нейрострапонов, работающих вместе с имплантом, предназначались для мужчин-инвалидов.

Но, жизнь быстро расставила все на места. Эти устройства подарили женщине полноценный фаллический опыт и полностью изменили все гендерные клише.

Женщина сохранила идентичность главным образом благодаря деторождению, но стала по-настоящему андрогинным существом, способным к двум разным видам оргазма. А мужчина… Мужчина занял свое сегодняшнее немного комичное место.

стал попаданцем.

Но даже огромные достижения кибердилдоники были лишь прелюдией к подлинной революции.

Возник вопрос: а почему не заменить сигналами больших церебральных вычислителей вообще все электрические потоки, приходящие в мозг от органов чувств и позвоночного столба?

Мозг не сможет отличить настоящие от поддельных. Вернее, электричество просто не бывает настоящим и поддельным. Смоделировать такие сигналы нелегко.

Но эту задачу решили нейросети корпорации «TRANSHUMANISM INC.» – единственной на планете организации, которой разрешено собирать AI когнитивностью выше трех мегатюрингов.

Соединить мозг со внешней церебральной сетью, имитирующей одновременно и тело, и мир оказалось серьезным вызовом – но уже на третьем поколении церебральных чипов задача была решена.

В современной молодежи, как бы соединила в своей семье два мира – старый и новый. Один их родитель живет рядом с ними. А другой…в банке.

Возможность перейти из одного мира в другой уже третий век является одной из главных социальных мотиваций человека – хотя открыта не всем…

Это первая из ветвей трансгуманизма – так сказать, парадная.

Вторая ветвь: социальный имплант в черепе.

Как действует социальный имплант-нейролинк: производитель оплачивает продвижение продукта, часть вырученных денег идет на общественные нужды, а общество предоставляет производителю доступ к индивидуальным мозгам.

На самом деле все было куда запутанней.

Доступ к мозгам был не у общества, а у фонда «Открытый Мозг».

Это был картель, куда входила целая туча фирм и корпораций. Но масть держала, конечно, баночная «TRANSHUMANISM INC.»

Фонд «Открытый Мозг» находился в крайне сложных отношениях с сердобол-большевиками:

с одной стороны, непримиримый ценностный конфликт, а с другой – полная симфония, так что в политологии даже появился специальный термин: «конфлимбиоз».

Фонд платил большие налоги за, как это деликатно называлось, «права продвижения», и так наполнялся бюджет.

«Открытый Мозг» обязан был допускать к очипованным мозгам не только международные и локальные бренды, но и сердобольские власти тоже – это было главным условием, на котором ему открывали рынок.

Фонд так и делал, но пытался цензурировать сердобольскую пропаганду, чтобы не потерять лицо.

А сердоболы пытались по возможности цензурировать революционные призывы «Открытого Мозга», чтобы не потерять головы.

Это была невероятно сложная, постоянно балансирующая на грани скандала склока, серая зона, где сталкивались электронные лбы с разными повестками и интересами.

Чип работал, в общем, как секс – только не с парнем или девушкой, а с чужим рекламным бюджетом.

Чип работает избирательно, опираясь на личный профайл. Таргетируют.

 (рис. 3)

У каждого продукта и человека есть QQ-код, который считывает твоя кукуха.

Твоя кукуха отслеживает код того, на что ты смотришь. Включая твое отражение. Когда он имеется, конечно.

у слов он есть. Любой предмет, человек и идея воспринимаются сегодня вместе с их QQ-кодами. Кукуха их считывает, получает из сети текущие статусы и передает на имплант.

 Кукуха просто передает QQ-код объекта в поле твоего восприятия на имплант.

Дальше имплант активирует твои мозговые железы, и восприятие подсвечивается требуемыми нейротрансмиттерами и гормонами.

как фасады домов ночью. Некоторые освещают, а некоторые нет. Освещают тем, кто платит.

Это социальная подсветка.

гуляют теории, будто некоторые темы как бы специально закрывают… Вызывают к ним отвращение, убирая из разрешенной для обсуждения зоны.

Можно сказать так: когда одни дома подсвечивают, а другие нет, те фасады, где нет подсветки, естественным образом кажутся темными.

Темные фасады… Сколько, должно быть, в этом ярком веселом мире неоплаченных темных фасадов, давно слившихся со мглой.

В принципе, кукуха не нужна. Можно обойтись одним имплантом.

Можно даже без смарт-очков – передавать видеоряд с импланта прямо на зрительный нерв. Технология существует.

Но если кто-то спросит, зачем тогда их носят, лучший ответ будет такой:

продажа кукух и смарт-очков в качестве модных фишек, статусных и поколенческих символов – слишком хороший бизнес…

Всеми банками давно управляли из банок.

Папа Мани начинал спекулировать ровно в восемь десять утра – потому что именно тогда включалась баночная биржа.

Играл он по-крупному, ставя на кон серьезную часть своих активов, но вкладывался только в супернадежные банкирские фишки (бондеривативы).

Риска практически не было, но и улов был мал: папа китом бороздил финансовое море, питаясь оседающим на усах планктоном.

Хранилище банок, где жил папа Мани, располагалось далеко за границей – под землей в Неваде.

Увидеть фабрики жизнеобеспечения было просто. Но вот поглядеть своими глазами на волшебное пространство, где папа купался в вечном счастье, было невозможно. Для этого следовало стать банкиром самому – или получить гостевые очки. 

Маня видела рисунки первых трех таеров. Это напоминало курорты, куда иногда ездили отдыхать они с мамой, только, например, с желтым или зеленым небом, розовым или фиолетовым морем.

В небесах этих пространств летали дивные птицы, ночь освещали изысканные кометы и туманности, на пляжах росли карликовые пальмы с фантастическими фруктами-пирожными, а сквозь ночное море просвечивали флюоресцирующие подводные сады…

Все это, конечно, давало представление – но не столько о баночных вселенных, сколько о воображении художника.

Маню интересовало, каково это – жить в банке.

У нее в черепе был социальный имплант, защищавший ее от ложной информации.

А у папы никаких имплантов внутри не было. Совсем наоборот, его мозг был окружен большим электронным эксплантом, способным превратить любую ложную информацию в стопроцентную правду.

Маня знала, зачем она папе. И зачем ему мама.

Дело было в законах. Банкиру с живой семьей и натуральными детьми полагалась серьезная скидка в налогах – и скидка эта, не просто покрывала затраты на семью включая оплату усадьбы и лицея, а еще и оставляла папе приличную дельту. Иначе папа не парился бы.

Маня как-то спросила папу:

– Вы ведь заправляете всем на планете. Вам принадлежит все, так почему вы боитесь этой налоговой?

Папа засмеялся щедрым серебристым смехом.

– Почти все деньги в мире наши, правда.

Но мы собираем с себя налоги, а вы за них работаете.

Вы поддерживаете в хранилище температуру, влажность и так далее.

А самое главное, вы строите… Вернее, обслуживаете машины и сети, создающие наш мир.

Вещи, которые мы видим. Миры, где мы существуем. Все это приходит к нам по проводам. Мозг в банке сам не подключит к ней провод, нужны живые пальцы. Ваши пальцы. Мы за них платим…

– А зачем банкирам живые жены? Зачем настоящие дети? – спросила Маня.

– Как раз для того, милая, чтобы два мира были прочно связаны.

Чтобы у нас были крепкие надежные корни среди людей… Подумай, что случится, если все деньги будут только у банкиров? Найдутся умники, которые захотят их отменить. Или отнять. И как мы будем отбиваться из банок? А попробуй отними денежку у мамы… 

У мамы есть два режима общения с папой – бытовой обычный и с видеоотчетом для налоговой.

инспекция могла убедиться, что папа действительно видит, трогает и нюхает маму. 

Измерение, где жил отец, вовсе не было пределом возможного.

Наоборот, симуляции первых трех таеров считались примитивными. Они в целом повторяли человеческий мир – только улучшенный, с веером невероятных опций.

Комики сравнивали его с домом престарелых, переехавшим в виртуалку, где старички и старушки делают друг перед другом вид, что они еще молоды и все впереди.

Про обитателей высших таеров даже не ходило особенных слухов. И картинок тоже почти не было – слишком уж отличался от человеческого их мир.

Мозг получал особую программу стимуляции, формировал новые нейронные связи, переучивался и развивал способности, не доступные ветхому человеку.

ходили слухи, например, что мозг обучается видеть спектр в два раза шире знакомого людям, и богатый банкир способен воспринимать цвета и звуки, для которых в обычном языке нет слов…

Самые верхние уровни обслуживались уже не людьми, а специальной группой банкиров со второго и третьего таеров. Даже понять потребности высших существ можно было только из банки – для этого нужно было переучивать мозг.

Человечество уходило от карбона, эмиссий, отходов, перепроизводства, перенаселения, инфекций.

Цивилизация ужималась, становясь простой и экологичной;

человек возвращался к природе, от которой так самонадеянно отпочковался – но уже со встроенным в голову социальным имплантом.

Когда Маня слышала слова «зеленая революция» (иногда говорили «эколюция»), на ее глазах сами собой выступали слезы радости, и она чувствовала приятное стеснение в груди.

раньше мы выбрасывали в атмосферу много углекислоты и по этой причине все время болели – нас чуть не погубила родная планета.

А теперь мы возвращаемся в природу, наводим понемногу порядок, и муть оседает.

Все становится прозрачно.

Пусть я даже никогда не попаду в банку, думала Маня, но это хороший век.

Сейчас жить лучше, чем в любое время раньше…

Теоретически – чисто теоретически – можно было подняться на бирже.

Но на практике это было нереально.

Биржу держали из банок, и для нормальной алгоритмической торговли, которой занимался папа, надо было прописаться в ведре и правильно прокачать мозг.

Можно было замутить стартап и продать его баночным так хорошо, что набегало на собственную банку. В мире молодых талантов подобное случалось где-то раз в год – и потом из всех утюгов талдычили про общество равных возможностей.

Комики одно время намекали, что такие сделки заключают исключительно для пропаганды, поскольку все стартапы уже на стадии регистрации принадлежат баночным,

«крылья для крутого взлета в небо можно взять только в аренду».

Вот стендап-комики попадали в банки довольно часто.

И продолжали иногда бесстрашно хохмить из рассола.

Их слушали чаще, чем баночных музыкантов, потому что у них была большая свобода для найма авторов и монтажа выступлений.

И, наконец, существовала баночная лотерея.

Это была одна из главных скреп, соединявших два мира – такая прочная, что при некотором увеличении ее можно было принять за мост. Об этом заботились все баночные медиа, а поскольку других не было, не заметить мост было трудно.

Шептались, конечно, что лотерея эта – такая же разводка, как ежегодный обмен стартапа на банку. 

Когда у банкира первого таера кончалось оплаченное время, его мозг отключали от систем жизнеобеспечения.

Благодаря этому событию, объясняли философы, граница между вселенными размывалась.

Не только простой человек мог стать банкиром, но и банкир мог снова стать простым человеком, чтобы совершить самое человеческое из всех действий – отбросить копыта.

В конце концов, для социальной гармонии важно не только дать людям надежду. Еще важнее у всех на глазах кого-то ее лишить.

Таеров было десять, и рассказы про верхние уже звучали неправдоподобно. Но был, как шептались, еще одиннадцатый таер «Золотая Звезда», про который не ходило даже особенных слухов.

Это была личная симуляция самого богатого баночника планеты Атона Гольденштерна.

Гольденштерну принадлежал контрольный пакет «TRANSHUMANISM INC.» Своя доля была у него почти во всем.

Это ему принадлежала индустрия бессмертия, он владел технологиями и патентами.

Самой знаменитой рекламой стартапа, а затем и «TRANSHUMANISM INC.», конечно, стал Гамлет, глядящий на череп, который вдруг расцветает в его руке ромашками и незабудками – и становится прозрачной сферой с мозгом.

IT IS «TO BE», STUPID!

Слово «банка» было чисто русским замещением – «сыграть в банку» звучало оптимистичнее, чем «сыграть в ящик».

В остальном мире пользовались термином «box».

Индивидуальный модуль для хранения мозга был похож на непрозрачный параллелепипед.

Богатые люди поняли, что предлагаемый им шанс сохранить мозг – это одновременно и единственный способ сохранить деньги. Хотя бы их часть: баночная вечность стоила очень дорого.

Стартап ракетой пошел ввысь, обогнал «Алфабеты» с «Амазонами»,

купил «Нейролинк» со всеми технологиями – и два сравнительно молодых парня мгновенно оказались самыми богатыми людьми планеты.

Это считалось бизнес-чудом. 

Чтобы отметить успех проекта, они поменяли свои настоящие фамилии на «Розенкранц» и «Гильденстерн» .

Известно было только то, что Гильденстерна когда-то звали «Антон».

примерно через полвека после того, как Розенкранц и Гильденстерн сами переехали в банки, Гильденстерн уже прямо из банки выкупил долю Розенкранца – и поменял фамилию на «Гольденштерн».

Однажды, Папа рассказал Мане следующее.

Гольденштерн увидел голограмму Мани в Контактоне. Лично. И хотел теперь рыжую девушку из Сибири.

Гольденштерн желал получить доступ к снегам, бревнам, некормленым холопам– в общем, к Мане. Вернее, к импланту.

И то, что она живет в Москве, а у нее волосы теперь голубые справа, а слева розовые, уже не играло роли.

Социальный имплант мог дать другому человеку доступ к ее «чувственному опыту».

А наградой была личная банка. Сразу на втором таере. Как у папы.

Все, что ты видишь, слышишь, обоняешь и осязаешь… Гольденштерн будет переживать это вместе с тобой. Так же, как ты.

Он станет жить через твое тело. Иногда. Таких тел у него много.

Мощности импланта хватит, чтобы превратить Маню в удаленную камеру с микрофоном и чувствилищами.

Гольденштерн не будет читать мысли Мани. Но сможет ими управлять. Слегка.

Через несколько дней от папы пришла посылка. Не маме – а именно ей.

Гостевые очки. Замочная скважина в мир банкиров.

кукухотерапевт Офелия объяснила, что Прекрасный Гольденштерн– старая развратная калоша.

Ему нравится не вкус пастилы. Ему нравится вкус пастилы во рту у сексапильной девочки, бурлящей молодыми гормонами. 

Старый козел не просто хочет трахнуть Маню или Офелию.

Он хочет побыть Маней, пока та трахает Офелию.

Или побыть Офелией, пока та трахает Маню. Или одновременно… И при этом Маня должна оставаться пациенткой Офелии, а Офелия терапевтом Мани.

Прекрасный Гольденштерн очень любит трахать дорогих кукухотерапевтов, потому что все остальное он перетрахал еще два века назад. 

Он хочет, чтобы не просто на него работали. А для него жили. Вернее, он хочет заново жить через других. Он так забывается.

Третья ветвь трансгуманизма знакома большинству, особенно молодежи с сельскими корнями, гораздо лучше первой и второй, хотя редко ассоциируется с этим словом.

Речь идет про хелперов. Или, как выражаются в глубинке, холопов.

Построить андроида со способностями обычного слуги-человека оказалось не так-то просто.

На практике дешевле было заменить роботов трудовыми мигрантами.

Логичной ступенью стало создание биологической машины – то есть, образно говоря, трудового мигранта минус все то, что давало ему права человека.

Наука, кряхтя и чертыхаясь, подчинилась требованиям жизни…

Так появился хелпер – основанный на геноме человека биоробот, работающий от специального цереброчипа.

Дешевый, легкозаменимый, обладающий высокой обучаемостью на уровне простых бытовых задач организм, лишенный при этом высших нервных функций. Всего того, что мы называем «идентичностью».

Корпоративные философы видят в этом удивительную симметрию, даже красоту.

Мозг устремился к бессмертию, покинув тело, а тело, освобожденное от идентичности, стало простым хозяйственным инструментом…

Биоработник, хелпер или попросту холоп – это ни в коем случае не человек, хотя получено это существо на основе человеческого генома.

Хелперов выращивают как овощи – на погруженных в наножидкость мультиплацентах, и геном их составлен таким образом, чтобы ни о какой второсигнальной умственной активности не могло быть и речи.

На слова хозяина реагирует не личность холопа, а программа в его импланте.

Личности у холопа нет.

Имплант «нейролинк-хелпер» строго контролирует работу облегченного мозга. За всю историю не было ни одного хелперского бунта, ни одного убийства хелпером своего хозяина…

Существо хелпера, холопа было получено на основе модифицированного генома белого европейца, чтобы не было никаких исторических ассоциаций.

Хелпер – практически переделка человека назад в обезьяну. У него редуцированный, но живой мозг.

Хелпер выполняет команды – и испытывает от этого бесконечное, превосходящее любое наше понимание счастье. Или, может быть, лучше сказать «удовлетворение».

Это обеспечивается потоком позитивных нейротрансмиттеров, на порядок превосходящим человеческий, и одновременно на порядок увеличенным числом рецепторов, способных этот поток воспринимать.

С эмоциональной точки зрения жизнь хелпера – симфония невыразимого счастья, и даже боль, необходимая для защиты организма, для них лишь слегка диссонирующая нота в этом невероятном, непредставимом для нас ежесекундном потоке блаженства. Они испытывают радость даже от переломов и голода.

С точки зрения природы наш мозг – никак не орган счастья. А вот мозг хелпера к этому довольно близок.

Мозг хелпера практически сжигает себя за десять лет ежедневным счастьем.

История человечества вообще страшна, но история России – так называлось прежде Доброе Государство – горька особенно…

Была эпоха вирусных эпидемий, гражданских и карбоновых войн, гуманного евроислама и искусственного интеллекта, когда люди почти на целый век прекратили заниматься друг с другом любовью.

Смешно и странно было разглядывать на экране девайсы, служившие им для интимного удовлетворения.

Вскоре нейрострапон объявили частью женского тела.

Человечество, вообще, развивается нелинейно. 

Если бы римлянину третьего века показали мир через триста лет, он решил бы, что цивилизация погибла…

Житель карбона, попав во время Мани, подумал бы что-то похожее. Но это, просто излучины прогресса… Современникам есть чем гордиться.

к чему же пришло в конце своей истории человечество?

Бессмертные баночные элиты под землей, смертный обслуживающий персонал на поверхности, ветряки, конная тяга и мозг, чипированный у всех работающих на олигархию животных.

В Добром Государстве сохранился только один – баночный классик Шарабан-Мухлюев, Мопассан для бездомных, как его называли в позднем карбоне.

Многие, впрочем, не верили, что он пишет сам и полагали, что за него работает небольшая нейросеть.

Что такое жизнь?

мы едем по конвейеру, а сверху на нас падают кирпичи.

Можно об этом не думать, а можно кричать и махать руками от страха.

Психотерапевт учит спокойно сидеть или лежать, глубоко дышать и улыбаться. И постоянно расслаблять мышцы, потому что огромное большинство умирает не из-за кирпичей, а из-за вызванных страхом спазмов.

Аватар Афелии, который нравился Мани отражает ее профайл, который система собирала всю жизнь Мани.

Поэтому Афелия похожа на всех, кто нравился Мани.

фантик Афелии всегда будет нравиться Мани больше, чем любой реальный человек. Потому что реальных людей под профайл Мани не делают…

Аватор можно считать мозгом в банке. 

Но, сама Маня – такой же точно баночный мозг.

Просто этот мозг еще глупый, а ее банка очень дешевая, хрупкая и недолговечная, из костей и мяса. Она понемногу разрушается.

Ее нельзя спрятать в безопасном хранилище – она ходит по поверхности земли в постоянных поисках пищи… вернее, разноцветных иллюмонадов.

И даже эти разноцветные иллюмонады ищет не она сама, а рыночные силы в ее импланте.

Банка Мани подвергается множеству опасностей и не может выбирать, какой ее увидят другие. За нее это выбирает природа и отчасти фонд «Открытый Мозг».

на Истории Искусств рассказывали про Михалковых-Ашкеназов.

Оказывается, династия произошла не из чресел великого русского режиссера – клонов вырастили из нескольких волосков его левого уса, сохранившихся в качестве вещдока в архиве Департамента Юстиции. Михалковы не размножались обычным порядком – по мере необходимости их «допечатывали».

Ашкеназами династию называли потому, что в ее геном были добавлены сегменты кода Четырех Великих Матерей, от которых вела род почти половина евреев-ашкеназов. Это превратило клонированных государей в галахических евреев по DNA-Галахе.

Однако никакой дополнительной легитимности России это не добавило. 

дело было не в генах, а в контроле над ресурсами.

И сейчас дела обстоят точно так же. Только ресурсы уже не в земле, а в голове.

Однажды Афелия, Офа рассказала Мане, что у Гольденштерна начались проблемы. Причем серьезные.

В баночной вселенной существует баланс власти.

против Прекрасного устроили заговор. Акционеры и наследники. Члены семьи.

Все они давно в банках – и хотят захватить его собственность. У Прекрасного хотят отнять «TRANSHUMANISM INC.» Это рейдерский путч.

Путч, конечно, ликвидируют. Все легальные процедуры уже запущены и займут недели три.

Но если Прекрасного за это время банально отключат от жизнеобеспечения и его мозг умрет, собственность автоматически перейдет к семье. То есть к тем, кто этот заговор начал.

А в заговоре, кроме семьи, участвуют почти все баночники, обеспечивающие безопасность Прекрасного… И в этом самое плохое.

Прекрасному не на кого положиться. Совсем. И он обратился к Афелии.

Она долго была его личным терапевтом и любовницей. 

Они знакомы больше сотни лет. Но при этом Афелия не член его внутреннего круга и никак не связана с семьей…

О ней никто сейчас не думает. Когда Прекрасному будут отсекать пути к отступлению, про Афелию просто не вспомнят.

в подземном мире все в конечном счете упирается в реальные физические руки, которые могут что-то сделать с банкой. Про это не любят вспоминать, но это так.

Существует компактный автономный агрегат для перевозки мозга, ковчег.

По виду это пузатый алюминиевый чемодан.

С собственным питанием и очисткой, невероятно технологичный. И при этом легкий и сравнительно маленький. Разработан специально на случай экстренной эвакуации мозга при угрозе теракта или глобальной катастрофы. Его можно запустить на орбиту в космос.

Автономный срок жизнеобеспечения – около месяца… При этом мозг остается полностью функционален – и может поддерживать связь с внешним миром.

Прекрасный хочет, чтобы Мани взяла ковчег с его банкой…

Ковчег доставили домой Мани под видом аквариума.

Стенки бронированные – не пробить даже из гранатомета. Но вот бросать с большой высоты нельзя. Амортизация имеет пределы.

Прекрасному нельзя выходить в сеть, пока все не кончится. 

Его могут обнаружить. Но он может подключаться к очкам Мани. На них защищенный канал.

Тетка не удивилась тому, что Маня заявилась к ней в Сибирь без предупреждения.

Скоро Маня поняла, что Гольденштерн мог управлять Маней через имплант.

Он был способен влиять на ее мысли. Но, кажется, не мог их читать.

Маня уже знала почему – папа объяснил. Но интуитивно это было понятно и так.

Можно, например, подойти к чужому окну и что-то в него прокричать. Или забросить туда какой-нибудь предмет. Если хлопушку – внутри, скорей всего, испугаются. Если канистру с веселящим газом, начнут смеяться.

Происходящим в чужой комнате можно управлять и с улицы. Но вот узнать, что именно там творится, трудно. Для этого в комнате надо жить…

Чего хочет Гольденштерн?

Чтобы она исчезла, а он испытал счастье. Почему? Такая у него религия. Ничего удивительного. У людей всегда была такая религия – сдохни ты сегодня, а я завтра…

Офа рассказала Мане, что у богатых людей бывают всякие девиации. Особенно у могущественных богатых людей. Прекрасный не исключение. Лет сто назад ему нравилось… английская рулетка.

Это способ мужской мастурбации, при котором одновременно уменьшают подачу кислорода в мозг.

Руками мужик все делает как обычно, но при этом сует голову в петлю, начинает задыхаться – и испытывает оргазм пополам с асфиксией.

Это опасно – если не рассчитать момент выхода, умрешь. Но дает мужчинам настолько острые ощущения, что они все равно рискуют жизнью. Такие трупы раньше регулярно находили в английских поместьях.

Некоторых мужчин, играющих в английскую рулетку, притягивают не столько запредельные физические ощущения, сколько возможность пройтись по кромке гибели. Их волнует гремучая смесь наслаждения со смертельным риском. И у Прекрасного тоже была такая проблема.

Только он, подвешивал других.

Но главным для него было подвергнуться реальной опасности.

Отдать себя, так сказать, на волю другого существа.

Прыгнуть тандемом, как он называл.

Прекрасный заказал себе выездной чемодан – их за двести лет сменилось несколько модификаций – и стал доверять свой мозг случайной молодой попутчице. Которую при этом контролировал через имплант…

Дальше он просил свою попутчицу увезти чемодан с его мозгом куда-нибудь в глушь. Где они оставались наедине… А потом, так сказать, обострял отношения. Наводил на свою попутчицу жуткий страх.

Дальше начиналась рулетка. Прекрасный сводил свою попутчицу с ума, показывая ей разные ужасы. Он оставлял ей два выхода – умереть или уничтожить чемодан. При этом он подвергался вполне реальному и серьезному риску. Но и защищался всеми доступными ему методами…

Офа посоветовала Мане убить Прекрасного.

А чуть позже Офа сказала:

– Ты такая наивная, Маня, что просто ужас, –Неужели ты еще не поняла? Я и есть Гольденштерн.

Конечно, Маня наивная. А проще сказать, полная дура.

Получить гостевые очки с единственным прописанным в них контактом, долго трахаться в них с какой-то непонятной кукушатницей и так и не сообразить, что этот единственный контакт, наверно, и есть тот, кто прислал ей очки…

Хватило бы элементарной логики. Но она никогда не включается, если нужна.

«Он хочет побыть тобой, пока ты трахаешь меня. Или побыть мной, пока я трахаю тебя. Или одновременно…»

Ведь прямым текстом все было сказано. Зачем ей вообще голова?

Никакой Офы никогда не было. Гольденштерн играл в свою чертову рулетку – и только что лично объяснил ей правила игры. Он собирался ее убить. Он мог это сделать. Он мог все.

Не мог он одного – залезть в ее мысли…

Гольденштерн притворялся Маней и множеством других людей.

Он рассказывал себе запутанные истории, от которых перехватывало дух. И все, кого Маня встречала, тоже были Гольденштерном, просто носили другие маски.

Просыпаясь, Гольденштерн постигал, что только что был ими. А потом вспоминал себя. И эта невозможная секунда теперь ждала Маню впереди.