Михаил Девята́ев - Герой Советского Союза, который совершил побег из немецкого концлагеря на угнанном им бомбардировщике.

Расскажу о Михаи́ле Петро́виче Девята́еве, Герой Советского Союза, который совершил побег из немецкого концлагеря на угнанном им бомбардировщике.

Девятаев не просто угнал немецкий бомбардировщик, но еще и вывез на нем узников концлагеря с секретной военной базы люфтваффе.

Восьмого февраля 1945 года над штабом  1-го Белорусского фронта Красной Армии, находившегося тогда в земли Бранденбург, пролетал на небольшой высоте двухмоторный бомбардировщик с крестами на крыльях.

Самолет «Хейнкель» cел на ближайшем поле. Подбежавшие солдаты увидели выходивших из самолета людей. Своих. Так вернулся из плена советский летчик Михаил Девятаев.

В первый же день войны, 22 июня, Девятаев участвовал в воздушном бою над Минском, а через день был сбит – попал под пулеметную очередь немецкого бомбардировщика.

Первую победу Михаил Девятаев одержал уже 24 июня 1941 года, сбив пикирующий бомбардировщик Ю-87 «Штука» (вообще официально на его счету девять сбитых самолетов за годы войны, а по его собственным подсчетам – 18–19).

Сам Девятаев до августа 1941 года был сбит четыре раза.

В сентябре 1941-го его Як-1 подбили, Девятаев получил пулевое ранение и добился возвращения в авиацию только в 1943-м.

пришлось летать, как в юности, на биплане У-2.

Однажды, Девятаев эвакуировал раненого полковника, ради чего ему пришлось на самолете догонять вдоль железной дороги санитарный поезд, садиться рядом с эшелоном под вражескими бомбами, грузить офицера в самолет.

и срочно доставлять его в госпиталь – в той ситуации скорость была равнозначна жизни раненого. И это только один эпизод, а вообще Михаил Петрович вывез в госпитали шесть раненых генералов.

В мае 1944 года Девятаев стал командиром звена истребительной Мариупольской авиадивизии, пересев в кабину поставленного по ленд-лизу американского истребителя Р-39 «Аэрокобра».

13 июля «Аэрокобра» Девятаева была сбита в воздушном бою.

Очнулся в плену. Началась череда лагерей.

потом немцы решили всех советских пилотов собрать в специальном лагере, чтобы провести вербовку.

К сентябрю Девятаев уже достаточно оправился от ранения, чтобы предпринять попытку побега. Вместе с товарищами он делал подкоп из-под барака, надеясь прорыть 30-метровый подземный ход за периметр забора из колючей проволоки. Работа уже близилась к завершению, но, видимо, кто-то что-то пронюхал: один из эсэсовцев взял в руки длинный шест и стал прощупывать землю вокруг барака. В одном месте земля провалилась, и подкоп был обнаружен.

Михаила Девятаева и других организаторов побега в наказание отправили в концлагерь Заксенхаузен недалеко от Берлина.

Потом в новый лагерь – на остров Узедом.

Остров в Балтийском море, напротив устья реки Одер, был в годы войны одним из самых секретных мест Третьего рейха. Здесь находился исследовательский центр Пенемюнде, в котором занимались боевыми ракетами «Фау-1» и «Фау-2».

с 1940-го численность острова стали пополнять за счет военнопленных.

Люфтваффе принадлежал сектор острова «Пенемюнде-Запад» с аэродромом и лагерем заключенных Карлсхаген-1 при нем.

Туда-то и попал Девятаев. Выживать в этом лагере было тяжело. Михаил Петрович вспоминал потом: «Там овчарки были такие злые, людей жрали, прямо хватали и клочья мяса отдирали».

Однако были и положительные стороны, которые подмечал наблюдательный летчик.

Например, охрана лагеря состояла не из эсэсовцев, а из непригодных к действительной военной службе резервистов. А еще заключенных использовали на работах вне охраняемого периметра, при этом конвоирами служили все те же резервисты.

И, наконец, аэродром и самолеты на нем. Это был шанс.

Однажды Девятаев сумел примкнуть к так называемой «планирен-команде», которая обслуживала аэродром. Заключенных выводили засыпать воронки, убирать снег, строить укрытия и маскировать самолеты. Тут под знакомые звуки гула авиамоторов и родился план побега.

Девятаев приглядел себе надежных товарищей.

Вместе начали примечать, какие самолеты чаще летают, в какое время их заправляют, когда обедает персонал. В результате для побега выбрали один из «Хейнкелей». Это была редкая модификация двухмоторного бомбардировщика, предназначенная для запуска в воздухе крылатой ракеты«Фау-1».

Однако к 1945 году «Хейнкели» использовали для учебных полетов.

Собственно, за это его и выбрали: летал бомбардировщик часто, всегда был заправлен и подготовлен к вылету в любой момент, моторы с утра прогревали.

На пути заговорщиков стояли две серьезные проблемы.

Во-первых, как попасть в самолет, к которому заключенным близко подходить не разрешалось. Во-вторых, Девятаев был летчиком-истребителем, никогда тяжелые машиныв воздух не поднимал и уж тем более не умел пилотировать совершенно незнакомый Не 111, даже немецкого языка, на котором были сделаны надписи в кабине, не понимал.

помог счастливый случай:

В один из январских дней Девятаева заставили разгребать снег у самолетов, маскировать их.

Михаилу прямо-таки повезло: он очищал крыло самолета от снега и вблизи наблюдал, как экипаж привычными движениями расчехлял моторы, подключал какую-то тележку к бортовой сети, как открывались дверцы кабины.

А когда заревели моторы, Девятаеву захотелось посмотреть на летчика, который запускал для подогрева моторы.

Приподнявшись на крыло, Михаил увидел, как он обращается в кабине с приборами, что делает во время запуска самолета. А летчик, видимо желая похвастаться своим мастерством, то включал, то выключал моторы, один раз даже ногой выключил и включил. Его взгляд, направленный на Михаила, как бы говорил: «Смотри, русский болван, как мы запросто все делаем!»

А Девятаев нарочно раскрыл рот, удивленно глядел на него и покачивал головой, будто завидуя ему.

И Михаилу удалось рассмотреть, как он левой рукой ударил по лапке зажигания – и винты одновременно все остановились. Тогда он поставил ту же лапку на единицу, вывернул кнопку топливного насоса.

Поднял левую ногу и, самодовольно улыбаясь, носком сапога нажал на педаль топливного насоса, а каблуком той же ноги – на стартер. И левый мотор заработал. То же самое он проделал при запуске второго мотора.

В памяти Михаила все это как будто сфотографировалось – так хорошо запомнил каждую операцию. Теперь Девятаеву многое стало ясно.

Немецкие надписи на шильдиках Девятаев изучал по обломкам приборных досок с самолетной свалки.

Оставалась главная проблема – попасть в кабину самолета.

8 февраля «планирен-команду» вывели на аэродром под конвое охранника для расчистки взлетной полосы.

До середины дня работали, дожидаясь ухода на обед немецкого аэродромного персонала.

Охранника отвлекли предложением развести костерок и погреться, после чего Иван Кривоногов ударил немца по голове железной свайкой и завладел его винтовкой и шинелью.

Помимо шести заговорщиков в «планирен-команде» были еще четверо заключенных, которым теперь волей-неволей пришлось участвовать в побеге, ведь за убийство конвоира полагалась смертная казнь.

Так к Девятаеву примкнули два остарбайтера и два красноармейца. Итого десять человек.

Кривоногов с трофейной винтовкой изображал охранника, ведя всю команду к «Хейнкелю».

Девятаев забрался в кабину, другие подкатили тележку с аккумуляторами, расчехлили моторы, вытащили колодки из-под колес шасси, сняли струбцины с элеронов и рулей.

Заговорщики все роли распределили между собой заранее, так что каждый знал свою задачу.

Девятаев не без труда запустил двигатели, и самолет порулил на взлет.

С первого раза взлететь не получилось, что-то мешало поднять машину в воздух. Пришлось в конце полосы развернуться и повести бомбардировщик снова к старту, а со всех сторон уже бежали немцы, удивленные непонятными маневрами.

На этот раз штурвал тянули на себя втроем, только так удалось оторваться от земли.

К счастью, Девятаев догадался найти штурвальчик управления триммерами рулей высоты, которые были поставлены в посадочное положение.

Триммеры отрегулировали в нейтраль, и дальше самолет управлялся уже нормально.

Следом за беглецами в воздух были подняты истребители дежурного звена противовоздушной обороны, но самолет летел в облаках, и найти его над Балтикой шансов у немцев почти не было.

без приключений в небе все же не обошлось.

Встретились немецкие истребители, которые над морем сопровождали какой-то транспорт, но, увидев кресты на крыльях, атаковать не стали.

Уже над берегом приблизился одиночный Fw190, Девятаеву даже пришлось скинуть полосатую арестантскую куртку и остаться с голым торсом, чтобы в прозрачной кабине нельзя было узнать беглого заключенного. Но начали стрелять зенитки, и немцу стало не до изучения деталей. Тут внизу, на земле, и наших солдат увидели, а прямо по курсу полянка показалась. На нее-то кое-как и плюхнулся самолет.

Беглецы хотели снять оборонительный пулемет с «Хейнкеля» и бежать в лес – вдруг все же немцы вокруг? Но с криками «Фрицы, сдавайтесь!» свои солдаты подбежали.

Увидели узников в полосатых куртках – при освобождении лагерей уже на таких насмотрелись прежде – и понесли на руках кормить.

Там же кожа да кости были, Девятаев весил 39 килограммов.

Беглецов отправили в Отдел контрразведки (ОКР) «Смерш».

Ситуация казалась настолько фантастической, что ее рассмотрением занялся лично начальник ОКР полковник Владимир Мандральский.

В донесении от 10 февраля он написал:

«Все перелетевшие на нашу сторону одеты в арестантские халаты с номерами, никаких документов при себе не имеют. Допросы задержанных Девятаева и других ведем в направлении изобличения их в принадлежности к разведывательным органам противника».

Никакой «хитроумный план врага» не вырисовывался, так что пришлось поверить.

Всех рядовых красноармейцев и остарбайтеров, в армии прежде не служивших, после лечения уже в марте зачислили в состав стрелкового полка.

А вот офицеры– старший лейтенант Девятаев, лейтенант Кривоногов и политрук Емец – до победы уже не участвовали в боевых действиях, проходя «фильтрации» и ожидая подтверждения своих воинских званий.

Михаил Девятаев вернулся в Казань только в декабре 1945 года, долго не мог устроиться на работу: в анкетах тогда был пункт «Находился ли в плену или на временно оккупированной территории».

Только в мае 1946-го ему удалось устроиться дежурным по вокзалу в Казанском речном порту. В апреле 1949 года он стал первым помощником капитана баркаса «Огонек», а потом и его капитаном.

Случилось так, что о подвиге Девятаева узнал летчик и писатель Ян Борисович Винецкий, написавший очерк о том необычном полете.

Его статья «Мужество» была опубликована в «Литературной газете» в 1957 году.

Отклик на материал был настолько оглушительным, что кто-то обратился с ходатайством в Президиум Верховного Совета СССР о награждении героев.

В итоге в 1957 году Михаилу Петровичу Девятаеву было присвоено звание ГерояСоветского Союза с вручением медали Золотая Звезда и ордена Ленина.

После этого о проблемах с работой можно было забыть. Его пригласили стать капитаном нового теплохода на подводных крыльях «Ракета-1».

 Михаил Петрович до ухода на пенсию в 1974 году водил по Волге теплоходы на подводных крыльях «Ракета» и «Метеор», работал капитаном-наставником Казанского речного порта, написал две книги о своих мытарствах в плену.

Летом 2002 года во время съемок документального фильма о нем побывал на том самом аэродроме в Пенемюнде и встретился с немецким летчиком, пилотом одного из тех самых истребителей, которые должны были догнать и сбить Не 111 с беглецами.

24 ноября того же года Михаил Петрович ушел из жизни в возрасте 85 лет.