Восхождение денег. Эволюция финансовых отношений. История финансов от древности до наших дней.

Восхождение денег. Эволюция финансовых отношений. История финансов от древности до наших дней. Найл Фергюсон.

Найл Фергюсон предлагает пре­вос­ход­ное собрание ис­то­ри­че­ских зарисовок и наблюдений, посвященных развитию финансовых отношений.

Он начинает с краткого описания обществ, в которых еще не было денег, а затем ведет нас дорогами истории, рассказывая о зарождении банковского дела в Италии в эпоху Возрождения, о масштабных спекуляциях XVIII столетия, о роли Натана Ротшильда в на­по­лео­нов­ских войнах и о со­вер­шив­шем­ся в XX веке переходе от золотого стандарта к деривативам и другим ин­стру­мен­там свободного рынка.

Книга Найла Фергюсона прекрасно написана, за­ни­ма­тель­на и ин­фор­ма­тив­на, но по своему подходу к излагаемым проблемам автор больше напоминает журналиста, чем историка.

Для объяснения описываемых событий он не предлагает никакой ис­чер­пы­ва­ю­щей теории – даже если речь идет о недавних событиях, например, о начавшемся в 2008 году финансовом кризисе.

Наслаждаясь по­дроб­но­стя­ми – временем, местом, дей­ству­ю­щи­ми лицами, об­сто­я­тель­ства­ми, – эта финансовая сага становится настоящим пиршеством фактов со скромным десертом объяснения причин про­изо­шед­ше­го.

Измоего рассказа о книге узнаете:

О том, как возникло банковское дело, появились облигации и страхование;

Почему лопаются финансовые “пузыри”;

Какие параллели можно провести между сегодняшним днем и событиями из истории финансов.

Шесть важных идей из книги.

1.Современная кредитная система зародилась в Италии в эпоху Возрождения. В отсутствие банков процветали ростовщики и долговое рабство.

2. Финансовые рынки неизбежно переживают подъемы и спады – остается надеяться, что они будут не слишком резкими. Сегодня рынок облигаций стал мо­гу­ще­ствен­ной силой; он отражает оценку обществом бюджетной и кредитной политики пра­ви­тельств.

3. “Государство всеобщего бла­го­со­сто­я­ния” в развитых странах страхует от многих факторов риска, но за это приходится платить очень высокую цену. США сделали ставку не на му­ни­ци­паль­ное, а на частное владение жильем, что привело в начале 2000-х годов к кризису ипотечного кре­ди­то­ва­ния.

4. Экономики Китая и США до начала ипотечного кризиса пребывали в уди­ви­тель­ном симбиозе, когда богатых американцев кредитовали бедные китайцы. Важную роль в мировом финансовом кризисе 2008 года сыграли хедж-фонды.

5. Из-за ир­ра­ци­о­наль­но­сти, свой­ствен­ной поведению человека, ра­ци­о­наль­ный анализ поведения участников финансового рынка бывает лишен смысла.

6. Развитие финансовых отношений – это эво­лю­ци­он­ный процесс, в котором полезную роль играет со­зи­да­тель­ное разрушение.

Идеалисты, начиная с Карла Маркса, презирают деньги и “денежные отношения”, которые, как они считают, угрожают отношениям между людьми. Тем не менее общества, в которых не было денег, были совершенно не при­спо­соб­ле­ны к выживанию. Культуры охотников и собирателей не знали денег, но в них была чрезвычайно высока доля на­силь­ствен­ных смертей.

Империя инков не знала денег, но Франсиско Писарро – которого деньги весьма ин­те­ре­со­ва­ли – завоевал ее едва ли не в одиночку.

Однако деньги, как это ни странно, могут и не сделать общество богатым. На территории современной Боливии Писарро со своими людьми обнаружил гору с огромными залежами серебряной руды, названную ими Серро Рико (“богатая гора”).

Кон­ки­ста­до­ры отправили десятки тысяч тонн серебра в Испанию, но рост денежной массы привел лишь к повышению цен.

В некотором смысле серебро инков разорило Испанию, затормозив развитие про­мыш­лен­но­сти и де­мо­кра­ти­че­ских институтов, которые могли бы помочь ей встроиться в быстро меняющийся мир.

Тем временем в Италии семья Медичи сыграла роль “повивальной бабки” при рождении безусловно со­вре­мен­но­го феномена – банковского дела.

Здесь, как, впрочем, и везде, те, кому нужно было занять деньги, были вынуждены обращаться к ростовщикам, которые брали высокие проценты, угрожая в случае неуплаты жестоким возмездием.

Медичи были точно такими же грабителями, однако Джованни ди Биччи де Медичи открыл для семейства путь к величию.

Даль­но­вид­ный торговец валютой понял, что значительно снизить риски позволяет не столько объем операций, сколько ди­вер­си­фи­ка­ция, и это помогло ему превратить семейный бизнес в средоточие финансовой и по­ли­ти­че­ской власти.

Используя итальянскую модель, в Северной Европе продолжили развитие новых финансовых институтов.

В 1609 году был создан Ам­стер­дам­ский банк с целью обеспечения стандартной денежной единицы и системы денежных переводов.

В 1656 году шведский Риксбанк стал пионером кре­ди­то­ва­ния, выдав в виде кредитов бульшую часть средств своих вкладчиков и оставив лишь небольшой резерв на случай снятия клиентами денег со счетов.

Основанный в 1694 году Банк Англии с течением времени мо­но­по­ли­зи­ро­вал выпуск банкнот.

Современный рынок облигаций можно сравнить с ежедневным об­ще­ствен­ным опросом, в котором инвесторы и трейдеры выражают свое мнение о поведении политиков. Если оно негативно, курс облигаций падает, повышая для страны стоимость за­им­ство­ва­ния.

В чрез­вы­чай­ных об­сто­я­тель­ствах политики могут оказаться перед неприятным выбором: либо не платить вовсе (и потерять в будущем доступ к средствам, которые можно получить на рынке облигаций), либо все же заплатить, урезав расходы и повысив налоги (что вызовет гнев избирателей).

Как и банковское дело, рынок облигаций зародился в Италии в эпоху Возрождения.

Флоренция боролась с другими го­ро­да­ми-го­су­дар­ства­ми с помощью денег, которые одалживали ей собственные граждане, получавшие взамен возможность продавать и покупать облигации – “обя­за­тель­ства”, дававшие право на возмещение одолженных денег.

Как и банковское дело, это но­во­вве­де­ние подхватили голландцы и англичане.

Облигации позволили кре­ди­то­спо­соб­ной Голландии осво­бо­дить­ся от власти Испании, печально известной своим нежеланием выплачивать долги.

В войне против Наполеона налаженное фи­нан­си­ро­ва­ние стало одним из важнейших источников британской военной мощи. Вопреки легенде основателю династии Ротшильдов помогла разбогатеть отнюдь не битва при Ватерлоо.

Рассчитывая на про­дол­жи­тель­ную войну, Натан Ротшильд увеличил запасы золота, но победа при Ватерлоо означала вполне вероятное резкое падение цен на золото.

Осознав это, он начал скупать английские го­су­дар­ствен­ные облигации и занимался этим вплоть до 1817 года, получив ко­лос­саль­ный доход.

 В начале ХХ века рынок облигаций превратился в мо­гу­ще­ствен­ную силу.

Империи прилежно выплачивали свои долги, и рантье, получавшие проценты по го­су­дар­ствен­ным облигациям, процветали.

Однако после Первой мировой войны чрезвычайно высокая инфляция подорвала их доходы.

Джон Кейнс заметил, что для сти­му­ли­ро­ва­ния занятости государство должно проводить ин­фля­ци­он­ную политику даже ценой “эфтаназии всех рантье”.

Последующая история ХХ столетия, включая губительную инфляцию и финансовый крах в Аргентине, доказывает его про­зор­ли­вость.

Едва ли не с момента зарождения финансовых рынков начали появляться спе­ку­ля­тив­ные предприятия, “пузыри”, которые в своем развитии обычно проходят пять стадий:

1.Сдвиг – в экономике что-то изменяется, появляются новые возможности.

2. Эйфория – цены быстро растут. Трейдеры покупают ради получения будущих доходов от повышения цен, которые продолжают подниматься вследствие роста числа покупок. Результаты под­твер­жда­ют пред­ска­зан­ное повышение цен, что приводит к дальнейшим покупкам в ожидании нового повышения, и так далее.

3. Мания – наивные инвесторы, узнав, что они могут хорошо заработать, приносят все больше и больше денег.

4. Истощение – со­об­ра­зи­тель­ные инвесторы понимают, что цены слишком высоки, чтобы быть устойчивыми, и начинают продавать, чтобы получить прибыль, пока это возможно. Цены начинают падать.

5. Перелом – “пузырь” лопается.

Все продают, по­сле­до­ва­тель­ность событий во время эйфории меняется на обратную.

Самым печально известным финансовым “пузырем” в истории Западной Европы является, пожалуй, “пузырь Миссисипи” Джона Ло.

Шотландец по про­ис­хож­де­нию, в начале XVIII века он стал самым влиятельным лицом во французской экономике.

Вдох­нов­лен­ный примером голландской Ост-Индской компании и ее связями с Ам­стер­дам­ским банком, Ло поставил своей целью учреждение фран­цуз­ско­го цен­траль­но­го банка и Западной компании.

Французы и иностранцы могли покупать акции компании в обмен на свою долю фран­цуз­ско­го го­су­дар­ствен­но­го долга (об­ра­зо­вав­ше­го­ся для фи­нан­си­ро­ва­ния войн, которые вел Людовик XIV).

Таким образом, го­су­дар­ствен­ные долговые обя­за­тель­ства пре­вра­ти­лись в акционерный капитал частной фирмы.

Тем временем центральный банк увеличивал денежную массу.

Цены акций Западной компании взлетели до небес.

Далее были пройдены все остальные стадии цикла финансового “пузыря”.

Следует отметить по­учи­тель­ные аналогии между историей Джона Ло и финансовым крахом конца ХХ столетия в США.

В обоих случаях эйфории спо­соб­ство­ва­ло увеличение денежной массы. Стадия перелома оказалась тяжелой и мучительной.

Из обеих историй можно вынести один важный урок: если ру­ко­во­ди­те­ли центральных банков стремятся обеспечить устой­чи­вость на­ци­о­наль­ной валюты, это во многом помогает предот­вра­тить финансовые катастрофы и образование “пузырей”.

Страхование как отрасльэкономики зародилось в Шотландии в 18 веке, когда учредили фонд для вдов и сирот лиц духовного звания.

Чтобы рассчитать годичный страховой взнос, основатели фонда вычислили коэффициент смертности среди священников.

Фонд использовал страховые взносы для покупки рентных облигаций для членов семей умерших.

Страхование дает людям возможность защититься от больших потерь, соглашаясь на малые потери в виде ежегодных страховых взносов.

В ХХ веке пра­ви­тель­ства разных стран попытались взвалить на себя защиту пожилых людей от болезней и прочих рисков. Со временем эта ноша оказалась чересчур велика. Сейчас многие страны столкнулись с мрачной пер­спек­ти­вой, когда население стареет, а сумма пенсий превышает ту, которую может выплатить пенсионная система. Го­су­дар­ствен­ное страхование также имеет свои от­ри­ца­тель­ные стороны, препятствуя развитию личной от­вет­ствен­но­сти и инициативы.

“Для отдельных лиц увеличение про­дол­жи­тель­но­сти жизни является благом, но для «государства всеобщего бла­го­ден­ствия» и политиков, которым приходится убеждать избирателей в необ­хо­ди­мо­сти его ре­фор­ми­ро­ва­ния, это отнюдь не так”.

Недви­жи­мость имеет неза­слу­жен­ную репутацию надежного и безопасного дол­го­сроч­но­го ка­пи­та­ло­вло­же­ния.

В XX веке вплоть до Великой депрессии владение собственным домом оставалось в США и Ве­ли­ко­бри­та­нии достаточно редким явлением.

 Реформы “Нового курса” Рузвельта включали в себя программу по расширению доступа к ипотечному кре­ди­то­ва­нию.

Федеральное управление по жилищным вопросам установило процедуры выдачи ипотечных кредитов и обеспечило создание вторичного рынка жилья.

Федеральная на­ци­о­наль­ная ипотечная ассоциация Fannie Mae выпускала ценные бумаги для покупки облигаций. Вместо на­ци­о­наль­ной программы создания го­су­дар­ствен­но­го жилого фонда Америка запустила программу ин­ди­ви­ду­аль­но­го жилищного фонда, которая оказалась непо­сле­до­ва­тель­ной и про­ти­во­ре­чи­вой.

В 1970-х годах, чтобы справиться с растущей инфляцией, центральные финансовые органы подняли процентные ставки, что поставило сбе­ре­га­тель­ные банки, выдающие ипотечные кредиты, в трудное положение.

Согласно за­ко­но­да­тель­ству они выплачивали от­но­си­тель­но низкие проценты по депозитам, и если вкладчики могли получить где-то более высокий доход, они изымали свои вклады.

Чтобы помочь этим банкам стать кон­ку­рен­то­спо­соб­ны­ми, ре­гу­ли­ру­ю­щие органы сняли су­ще­ству­ю­щие ограничения, предоставив банкам право ин­ве­сти­ро­вать в инструменты, дающие более высокий доход, чем ипотечные кредиты с фик­си­ро­ван­ной процентной ставкой.

Тут же возникли пред­при­им­чи­вые личности, которые с легкостью привлекали новых вкладчиков, поскольку государство га­ран­ти­ро­ва­ло сохранность этих вкладов. У них появилась возможность делать рискованные инвестиции и, если дела шли успешно, получать прибыль, а если нет – оставлять убытки на­ло­го­пла­тель­щи­кам.

Наиболее ин­те­ре­со­вав­шие их вы­со­ко­до­ход­ные инвестиции включали в себя бросовые облигации.

Идея заключалась в том, что хотя вкладывать все средства в одну со­мни­тель­ную облигацию может оказаться рискованным, портфель из таких облигаций обес­пе­чи­ва­ет при­вле­ка­тель­ную доходность с поправкой на риск.

Тем временем трейдеры на Уолл-стрит обнаружили, что могут создавать крупные пулы ипотечных кредитов и выпускать различные виды ценных бумаг под гарантию этих пулов.

Например, одни инвесторы могли купить права на вы­пла­чи­ва­е­мые проценты по ипотечным кредитам, другие – на основную сумму.

Новые производные финансовые инструменты позволили создать более сложную систему с ценными бумагами, обес­пе­чен­ны­ми пулом ипотечных кредитов. При потворстве федеральных ре­гу­ли­ру­ю­щих органов банки выдавали рискованные ипотечные кредиты людям, которые до этого никогда бы их не получили.

На Уолл-стрит их превращали в ценные бумаги и ре­а­ли­зо­вы­ва­ли.

В сочетании с экс­пан­си­о­нист­ской де­неж­но-кре­дит­ной политикой США и появившимся в начале XXI века “пузырем” на рынке недви­жи­мо­сти се­кью­ри­тизиро­ван­ные низ­ко­ка­че­ствен­ные ипотечные кредиты привели к мировому финансовому кризису.

Важную роль в этом кризисе сыграли хедж-фонды. При достаточно слабом контроле за де­я­тель­но­стью хедж-фондов последние управляли огромными суммами капитала, предо­став­ляя щедрое воз­на­граж­де­ние своим управляющим, которые приумножали находящиеся в их рас­по­ря­же­нии средства с помощью обширного за­им­ство­ва­ния. Кто-то из них стал знаменитым, кто-то – печально известным.

Джордж Сорос удачно сыграл против английского фунта за счет привлечения средств с очень высокой долей заемного капитала, чем поставил Банк Англии на грань катастрофы.

А Джон Мериуэзер и его коллеги по хедж-фонду Long-Term Capital Management – среди них два лауреата Нобелевской премии – едва не вызвали в конце 1990-х годов глобальный финансовый кризис, когда их расчет на сделки с высокой долей заемных средств провалился.

Успешно используя теорию на первых порах, они не смогли преду­смот­реть те сюрпризы, которые преподносит практика.

Появление рыночной экономики в Китае является одним из самых зна­чи­тель­ных событий новейшей истории. Па­ра­док­саль­но, что кредит, предо­став­лен­ный бедными китайцами, позволил американцам закупать в больших количествах китайские товары. Это дало возможность китайским пред­при­я­ти­ям работать, руководящим финансовым учреждениям США под­дер­жи­вать низкие процентные ставки, а аме­ри­кан­ским компаниям – получать товары из Китая и от­чи­ты­вать­ся о высоких прибылях.

Помимо прочего кризис на рынке ипотечных кредитов нарушил и этот весьма удобный порядок. Таким образом, один из уроков начала XXI века заключается в том, что гло­ба­ли­за­ция – вещь ненадежная. Нынешние отношения между Китаем и Америкой можно сравнить с финансовыми связями между Англией и Германией в начале XX века.

Эволюция финансовых рынков пред­став­ля­ет собой длительный процесс, стихийный и полный неожи­дан­но­стей. Поведение и психология человека непред­ска­зу­е­мы. В ответ на изменения в поведении людей финансовые отношения и институты транс­фор­ми­ру­ют­ся, а ре­гу­ли­ру­ю­щие органы создают новые условия, бла­го­при­ят­ству­ю­щие дальнейшим транс­фор­ма­ци­ям, – и таким образом процесс развития про­дол­жа­ет­ся.

Найл Фергюсон – профессор истории Гар­вард­ско­го уни­вер­си­те­та, научный сотрудник Окс­форд­ско­го и Стэн­форд­ско­го уни­вер­си­те­та.

Под видео вы найдете 9 цитат из книги, а также электронную книгу.

“Финансовые рынки – зеркало че­ло­ве­че­ства… Не вина зеркала, если оно отражает наши изъяны так же ясно, как и красоту”.

“История финансов по существу является результатом есте­ствен­но­го отбора и ви­до­из­ме­не­ния различных институтов”.

“Когда мы вынимаем купюры из банкоматов, инвестируем часть своей зарплаты в акции и облигации или оформляем страховку на машину… мы совершаем сделки, имеющие длительную предысторию”.

“Хотя историю финансов можно изобразить в виде зиг­за­го­об­раз­ной линии, характер ее направления, несомненно, является восходящим”.

“Заемщики могут избежать мертвой хватки ростовщиков лишь в том случае, когда имеют доступ к налаженным кредитным системам”.

“Можно сказать, что фондовые рынки ежечасно проводят референдумы по де­я­тель­но­сти тех компаний, акции которых на них торгуются”.

“Ротшильды не только не заработали благодаря победе Веллингтона при Ватерлоо – она их едва не погубила”

“Финансовые институты целиком и полностью зависят от нашей врожденной склонности переходить от эйфории к по­дав­лен­но­му настроению, нашей постоянной неспо­соб­но­сти защитить себя от ма­ло­ве­ро­ят­ных событий, нашего вечного нежелания извлекать уроки из истории”.

“Лауреаты Нобелевской премии хорошо знали математику, но плохо знали историю. Они создали чудесную теорию «Планеты финансов», но про­игно­ри­ро­ва­ли про­ти­во­ре­чи­вое прошлое планеты Земля”